— Что-то не так, — признался мастеру, исследуя кочку. Какая-то она была… Рыхлая-не рыхлая. Не могу подобрать слов. Неестественная. — Это не камень, да?

— Нет. — Эта хитрая морда улыбнулась и покачала головой. — Это бетон, твоё сиятельство. Известь в смеси с красным песком путеоланом.

Я присел на камень, постучал по нему. Поверхность щербатая, но то и верно — каменюка находится в воде, обтекаема оной, причём тут течение — постоянно «кусает». Если честно, на ощупь рыхловатая, как будто сырая. Или кажется?

Тут узрел рядом ещё две такие же каменюки, но чуть поменьше, и поглубже.

— Так, а теперь давай с начала и подробнее, — пересел я поудобнее, скрестив на каменюке ноги.

— Это мне отец рассказал, — закончил мастер Гней. — А ему — его отец. Я ведь когда тогда, в Апреле, когда мы тут скакали, обсуждали, сразу об этом песке подумал. У нас в королевстве есть пористый камень, который перемалывают и в бетон добавляют, но вот так, чтобы прямо в воде он высыхал — такого нет. Но я, граф, как понимаешь, кузнец, и каменным ремеслом никогда не занимался. И прежде чем предложить, решил попробовать. Ты меня на канал главным поставил, и я решил посмотреть, что будет, раз время есть. Вы бы из Магдалены вернулись, а тут понятно стало бы, может этот камень засыхать в воде, или не может?

Я сидел и отрешённо качал головой. Технологии двадцать первого века, блеять! Бетон! Сука, бетон, не на цементе, а на грёбанной извести! И застывает В ВОДЕ!

— Своего сына в Аквилею отправил, чтобы разузнал всё, — продолжил он. — И хороших каменщиков пригласил. Двоих. Приезжали. Они и обсказали, что где Рио-Гранде впадает в море, и западнее, до самого устья Белой, такого песка в тамошних холмах валом. Он лёгкий, пористый, и вода ему ничего не делает. Но если перемолоть и в тесто добавить — то из него можно пирсы делать, прямо в воду отсыпать — и тесто застывает! Вбить опалубку в дно и заливать, прямо в морскую воду. Пирс несколько месяцев сохнет, а потом становится камнем. В Таррагонии много пирсов так построено. Проблема в том, что это земли степняков, путеолан там добывают лихие артельщики, украдкой высаживаются, копают и сваливают. Много его без крупного войска не наберёшь, а и с войском степняки примчатся, и всё равно не наберёшь. А потому дорог он шибко, и Таррагона его не горит желанием направо и налево продавать, в другие земли немного доходит. Вот батюшка ваш, старый граф, и купил как-то.

— Путеолан… — потянул я знакомое звучание. Ибо Путеолы — один из древних городов Рима, привет из Старой Империи.

— Один из каменщиков его так назвал, — пояснил мастер. — Так тот песок в их древних мастеровых книгах зовётся. И они его так про меж себя зовут.

— А ближе, значит, подобного нет? — Внутри начал просыпаться лютый зверь по имени Жаба. Я тоже себе такое хочу! Да, у меня и так на ресурсы графство богато — грех жаловаться. Но на все мои постройки этого песка не напокупаешься. Хочу!

— Как нет, есть. — Кивок. — Алькантарский. В междуречье Белой и Великой рек, к югу от Алькантары, земля, болота, но степняков там мало, и герцогские копают на продажу. Впрочем, далеко не уходя от границы — а то схарчат. Только такое дело, Рикардо… Их красный песок не стынет под водой. Но берег мостить им можно, попробовал; если не топить его под воду, то застывает, причём быстро. После эти глыбы в воду кинули, лежат там уж недели две как — ничего им нет. Поплыли, покажу.

И правда возле берега невдалеке лежали три большие бесформенные глыбы кило по пятьдесят каждая. И рядом столбик с флажком вбит — чтоб не потерялись, где. Река у нас осенью и весной разливается, линия берега меняется, мало ли. Да и илом может занести — тут не стремнина. Такие же тёмно-серые глыбы, как тот куб, но неуловимо другие.

— А в воде никак, — пояснил мастер, поставив ногу на одну из них.

— Да в общем не так это и страшно, — усмехнулся я. — Мы всё равно отводим реку на время строительства. А Алькантарцы этого красного песка как, много продают?

— Да, но цену дерут дай боже. — Мастер грустно вздохнул и опустил глаза.

— Поплыли назад, на твои «недопирсы», — бросил я и погрёб к испытательной конструкции. Было примерно по пояс, неглубоко, это ж опытная конструкция — смысл далеко от берега ставить? Но хотелось окунуться. Гней не заставил себя долго ждать, залез на соседнюю.

— Я бы, граф, сидеть бы на такой дурынде сидел, но вот грузы и телеги, большую нагрузку, пока бы пускать не стал. — Стукнул ногой глыбу, на которую умостился. — Пусть получше схватится, крепость наберёт. Спешить при строительстве не нужно, надо всё на совесть делать.

— Давай, говори уже! Что нашёл? — усмехнулся я.

— Что «что нашёл»? — как бы непонимающе улыбнулся мастер.

— Ну, ты глазки отводишь, краснеешь, как девка перед сеновалом. Про Алькантару и высокие цены говоришь, как бы намекаешь… — я сделал задумчивую паузу, глядя вдаль. — Значит, твои люди вернулись, найдя и у нас красный песок. Где-то южнее Терра-Бланки, в болотах, но зато с нашей стороны Белой? Да?

— Ежели б всё просто было, Ричи, давно б обсказал. — Снова вздох. — Есть, как нет. И от Алькантары далеко — никто не будет претендовать. Но далеко эта гора от крепости. Зато на лодке подойти можно, правда на плоскодонке, ладья не пройдёт.

Задумчивая пауза.

— Путь, где она находится, давно известен, сие не тайна. Аквилейские артельщики промышляют по-тихому, без огласки, выдавая сей песок за таррагонский путеолан. Ибо он в самом деле не чета алькантарскому, хотя буду честен, чуть хуже того, что из Таррагоны. Но вот поймать там тебя могут, твоё сиятельство, за здрасьте, освежевать и схарчить. Там степняки суровее, чем за Белой.

— Степняки! — Я страдальчески сжал кулаки. Брало зло — что блин за напасть! Хреновы уроды!

У меня в графстве напрашивалась ещё одна историческая аналогия, с Русью и Крымским ханством. Те, крымчаки то есть, тоже каждый год к нам ходили в набег за рабами. И адских сил стоило их хоть как-то удерживать. Но местные орки людей ещё и едят! Какими бы уродами татары ни были, они людей как минимум не ели. Я эту саранчу не идеализирую, на одного проданного в итоге в рабство приходилось с десяток тех, кого убили в процессе набега, разоряя нашу землю, жаль что Катька, захватив Крым, не загеноцидила их под ноль, но они реально людей не ели!

— Я не знаю как быть, — покачал мастер головой. — Тебя, граф, долго не было, решил вначале всё-всё разузнать, да заодно опыт поставить. Как ты и сказал ксперимент — главный двигатель техники. Сейчас всю информацию собрал, но… — Вздох.

— М-да! — потянул я. — А знаешь, идеи есть. Скажи, тут, как позимеет, работы же убавится? Столько рук уже требоваться не будет?

— Руки всегда есть куда приложить, если голова на плечах есть, — усмехнулся в ответ он. — Но если что, да, перекинем в Терра-Бланку. Если придумаешь, как сделать, чтоб не схарчили их. И с лихорадкой зимой попроще. Правда и одеждой тёплой надо запастись — зябко зимой на болотах.

— Это решим, охрана, как понимаю, главное. — Компьютер в моей голове начал вычисления. Они мне не нравились, слишком много неизвестных, и слишком много вольных параметров «на удачу». Но в принципе, пазл складывался.

— Понимаешь, виконт, мой дядюшка, осенью начнёт активные изыскания в тех краях, — признался я. — Будет разведывать, где можно проложить путь для канала, чтобы через болота в море можно было пройти. И его людям также потребуется защита. Тут защита, там защита…

Снова задумался.

— Короче, подумаю. Сейчас всё равно нет ресурсов, чтобы там что-то мутить, давай отобьёмся от орков, и вернёмся к этому вопросу.

Мастер согласно кивнул, и в его глазах я увидел свет надежды.

— Может создать там что-то вроде вольного баронства под патронажем виконта? Раз это будет его графство — пусть вкалывает. С одной стороны земля ему обещана, он «крышует» того, кого пошлём на болота, правда неформально. С другой официально баронство вольное, пусть барон организует артельщиков, которые будут копать тамошний путеолан и продавать нам, за разумные деньги. А также дрова, лечебные травки, ягоды — всё, чем тот край богат. Баронство будет в убытке, но зато мы застолбим за ним место, и когда по Белой в море пойдут корабли торговцев, это вложение окупится.