— Мальчики же это такое дело! — продолжал издеваться я — и тут, блин, попадание. Всё как у нас прям. — В Ватикане это большая индустрия — мальчики для священников. — Изюминка! Деликатес! Запретный плод!

А, ну и вернёмся с чего начали — к бандитизму. Бандитов сеньор епископ также крышует, и тому уже есть неопровержимые доказательства.

А ещё он втайне поклоняется Сатане, про это слышали? — сделал удивлённое лицо, наблюдая за бессильной злобой гостей. — И по его приказу его люди собирают по окрестным сёлам ненужных младенцев, а где и просто воруют их у зазевавшихся матерей. А где отбирают силой, или за долги. И этих младенцев он приносит в жертву на алтаре прямо на заднем дворе епархии. Ага, вход в алтарную под вторым тополем с надписью «винная кладовая».

— Это… Неправда, — отрешенно проговорил Одоакр. — Ты не сможешь этого доказать.

— А я и не буду. Проблема в том, что обратное также недоказуемо, — парировал я. — А всё, что недоказуемо, буду обращать против его преосвященства. Он в проигрышной позиции, он «ниже».

— Я буду макать его в дерьмо, сеньоры! — подался я вперёд и закричал. — Я утоплю его в такой грязи, что он всю оставшуюся жизнь не отмоется! И даже если уйдёт в монастырь — ничего не кончится; его будут славить и за его спиной, и после смерти!

Я сейчас набросал вам только то, что придумал только что, на ходу. Но поверьте, у меня богатая фантазия, и я «рожу» ещё немало светлых идей. И запущу их в народ. И эти идеи «выстрелят», ибо я знаю КАК это работает в принципе! Не верите?

Братья отрешённо молчали.

— Но самый главный слух о епископе, конечно, я пущу не среди черни, — напоследок улыбнулся я. — Самый главный слух пущу в рыцарских салонах, и особенно в салонах Альмерии. А именно, что церковь зажралась и по желанию своей пятки УЖЕ меняет и убивает владетельных сеньоров.

— Это неправда! Приказа убивать тебя не было! — вновь вспылил Амвросий. — Арест не приказ об убийстве!

— Вот! — поднял я вверх палец. — Вот вы и признались — это был арест. Это БЫЛО, и всё королевство это УЖЕ увидит. А по какому праву арест? С последующим признанием «вины» и сожжением одного из них, между прочим! Все ж понимают, шансов оправдаться в Овьедо у меня не было — не для того целую роту конных по мою душу прислали. А значит завтра так пришлют за любым из них. Оно сеньорам графам и герцогам надо?

Я запущу этот маховик под лозунгом того, что церковь хочет низвести нас, рыцарей, владетельных сеньоров, до уровня холопов. И короля хочет низвести! Зачем церкви король, когда есть архиепископ? Во главе государства должен встать не какой-то хрен из рыцарей, а падре, власти выше которого нет, а рыцари во главе с королём ему ботинки вытирают и по свистку ублажают. И в отличие от простолюдинов, обсуждающих мальчиков церковного хора в тавернах, сеньоры рыцари вряд ли ограничатся пустым перетиранием угрозы попрания своих прав. Чувствуете, уважаемые, куда клоню?

— Ты не сможешь это сделать! — ощерился Одоакр, но я видел сомнения, он бодрился и сам себе не верил. А потому ему в ответ было достаточно спокойно улыбнуться:

— Да ладно, что в этом сложного-то? Или вы забыли, ПОЧЕМУ пытались меня арестовать? Я — смогу!

Скисли. И какое-то время сидели молча.

— Граф, ты не боишься? — спросил меня вдруг Амвросий. — Ты выставил условия епископу. Выдвигаешь угрозы. Мать-церковь не будет терпеть такое.

— Амвросий, ты забываешь человеческую природу, — парировал я. — Вы двое только что свалили свою вину на бедного примипила, который на самом деле подчинялся вам. Он — ваши мускулы, а не вы его речевой аппарат. Но ради общей безопасности и выгоды мы втроём только что его приговорили, а епископ окончательно утопит его светлую память исполнительного служаки, признав оного служаку конченым gondonom. Если поднимется вой, первое, что сделает мать-церковь, это избавится от мудака в своей среде, ставшего причиной такой протестной порочащей всех движухи. Его утопят гораздо сильнее и серьёзнее, чем мы вашего напарника! А, возможно, сеньор епископ будет идти по зданию епархии, наступит на яблочную кожуру, упадёт и разобьёт голову. Насмерть. Раз пять-шесть подряд спотыкнётся. А чтобы не позорил святую церковь, гад! Что, разве это работает как-то иначе сеньоры?

Я победно оскалился.

— Я не могу угрожать напрямую епископу. Я не могу напрямую свалить его с поста. Но поверьте, я устрою такой ад, что он сам взвоет. И если вовремя не сделает выводов, Система сама от него избавится, как от бракованного.

— Система после этого возьмёт тебя на прицел! — застращал грамотным аргументом Одоакр. — Ты уничтожил одного из них — такое не прощается. И ты СПОСОБЕН устроить ад. А значит тебя лучше добить даже после смерти «бракованного» епископа.

— Трепещу от страха. — Снова мило им улыбнулся. — Сеньоры, я готов к войне, как вы не поймёте. ТАМ, — абстрактно кивнул в сторону, — вся жизнь — сплошная война. За всё. Я готов к схватке с самой церковью! И даже если проиграю, а я проиграю, моя смерть обойдётся вам всем куда дороже, чем тихий и спокойный диалог со мной, напомню, изъявившем желание с вами сотрудничать. Сотрудничество со мной ДЕШЕВЛЕ, сеньоры, чем моё устранение. Вам потребуется столетие-два для возвращение пошатнувшегося авторитета, а если рыцари всерьёз почуют угрозу, то по некоторым моментам вы вообще никогда не восстановитесь. Вам нужна из-за какого-то никчёмного графишки гражданская война?

Донесите, пожалуйста, это до епископа. Я хочу дружить, но войны с ним не боюсь. И также донесите, что если он выберет попытку убийства, я вдруг вспомню о том, что в эту увлекательную игру можно играть в двое ворот.

— Снова угроза? — Одоакр сузил глаза. — Угроза убийства епископу?

— Отнюдь. Предупреждение, — развёл я руками. — Просто предупреждение. Что я тоже так умею, и у меня нет никаких моральных принципов чинопочитания, способных остановить, если я пойму, что с его стороны игра идёт нечестно. Сеньоры, ТАМ такая грязь, подлость и предательство, что вы детишки в песочнице. Это единственное отличие наших миров, всё остальное такое же самое.

— Так что, — я глубоко вздохнул и поднялся, показывая, что аудиенция закончена, — мои условия. Вас проводят в Малую Обеденную, где вы пишете покаянные пергаменты, что не виноваты, и такая huйnya случилась из-за самодурства некого дегенерата-полубрата. После этот вы едете в Овьедо и передаёте епископу мои предложения по дружбе и сотрудничеству. Напомню, переговоры я буду вести с кем-то из вас троих — вы двое и отец Антонио, мой духовник с детства. Вы уже в игре и в курсе всего, отцу Антонио пока ещё доверяю. Никаких других людей пусть его преосвященство не посылает. Также я запрещаю на своей земле показываться любому полубрату, любому члену боевого крыла ордена Длани Господней, поскольку на данный момент признаю эту организацию террористической. Не весь орден, а только боевое крыло. После этого жду до октября извинения от епископа и считаю дело закрытым, а конфликт исчерпанным. Если сеньор епископ не внемлет разуму и логике — начинаю против него полномасштабную войну, и даю слово, он пожалеет о своём решении!

Оба монаха поднялись. Непроизвольно кивнули.

— Твоя позиция понятна, сеньор граф. Мы донесём её, — уважительно кивнул Одоакр. И я перешёл ко второй части разговора, почему именно поднял этих остолопов:

— Ах да, поскольку с вас сняты обвинения, то в обед у нас состоится знаковое богослужение, весь замок придёт на него. Будем спрашивать божественные силы о заступничестве. Как единственные священники в округе на данный момент, вы будете вести это богослужение. А после состоится принятие присяги воинами легиона — вы снова будете принимать её со стороны церкви.

— А если не захотим? — оскалился Одоакр.

— А я тоже могу не захотеть дать вам шанс и передумать, — вернул я улыбку. — И вернуть вас в реку — забивать сваи у вашего отряда хорошо получается, сеньоры, мне докладывали.

— Нехорошо так шантажировать людей, граф! — возмутился Амвросий.