– Мы обговорим этот пункт отдельно. Будет странно выглядеть, если мы станем держаться за ручки как подростки.

– Пункт? – не поняла я.

– Я составил договор, – Литвинов поднялся, подошел к столу, взял бумагу и протянул мне. – Ознакомься. Можем внести некоторые изменения, если тебя что-то не устраивает.

Я пробежала бумагу глазами.

«Данный договор заключается между Литвиновым Максимом Андреевичем и Астаховой Еленой Владимировной… Такого-то числа, такого-то года… Вступает в действие… Стороны обязуются…» Интересно, что же стороны обязуются?

Господин Литвинов обязуется вернуть госпоже Астаховой некий документ, который она ему одолжила, будучи в здравом уме и твердой памяти.

– Почему так заковыристо обозвал зачетку? – поинтересовалась у Литвинова.

– Потому что ты практически собиралась дать мне взятку. Я тебе проставляю экзамен, а уж что ты мне собиралась предложить за подобную услугу, я даже подумать боюсь.

– Ничего я тебе предлагать не собиралась. Просто просила поставить троечку.

– За это можно получить реальный срок и тебе и мне.

– За то, что ты мне просто поставишь несчастную тройку? И по поводу твердой памяти я бы поспорила, – заметила я.

– Предлагаешь написать, что ты совала мне некий документ в штаны, будучи пьяной в стельку?

– Да, звучит по-идиотски, – согласилась я.

Продолжила чтение. Я обязуюсь из благодарности за возврат некоего документа с подписью Литвинова изобразить его временную невесту. Полная чушь.

– Этот договор будет действителен в суде, например?

– Нет. Кто же примет такой бред к рассмотрению?

– Тогда на фига его заключать?

– Я юрист. Мы и не такие договора в фирме заключаем. Они вселяют некую уверенность.

– Вселяют иллюзию уверенности, – я смяла договор и кинула его через плечо в корзину для бумаг, стоящую у письменного стола. – Не люблю пустые обещания, договора, формальности. Мне достаточно твоего слова. Русские купцы раньше миллионные сделки скрепляли не договорами, а рукопожатием.

– Ага, значит, все-таки историю права читала, – оживился Максим Андреевич.

– Читала, – призналась я. – Но запомнила мало. Про купцов было интересно.

– Тогда пожмем друг другу руки и этим заключим сделку, – Литвинов протянул мне руку. Я пожала ее.

Он не спешил выпускать мою ладонь:

– Веришь мне?

– Верю.

– Я тебе тоже.

Максим Андреевич смотрел на меня и улыбался. Очень по-доброму. Потом наклонился и поцеловал мне руку. Мягкие губы коснулись кожи и словно обожгли горячим дыханием. Я невольно вздрогнула.

– Испугалась? – вкрадчиво спросил Литвинов.

Голос неожиданно пропал, сердце предательски замерло, и я ничего не ответила.

Взяла себя в руки не сразу. Почему-то приятно кружилась голова, и томительно ныло где-то в груди.

– Еще чай будешь? – бархатный голос Литвинова вернул меня с заоблачных высот на грешную землю.

– Да, – я, наконец, пришла в себя. Ничего себе, вот это поцелуй руки! Даже подумать страшно, что бывает, когда этот брутальный красавец целует в губы…

Литвинов вызвал секретаря и велел принести еще чая.

– Почему тебя бросила девушка? – задала я давно волновавший меня вопрос. – Что в тебе не так? Может, ты слишком импульсивный?

– Хотела сказать «бешеный», но подобрала более дипломатичное слово? – усмехнулся Литвинов.

– Ну да, – пожала я плечами.

– Ладно, обещал, так что расскажу. У меня солидная юридическая фирма, кабинет ты оценила.

– Шикарный кабинет, – кивнула я.

– Ты видела мой пентхаус, видела две мои машины. Есть еще одна. Тоже не «Приора», как понимаешь.

– О ней я слышала, – напомнила Литвинову.

– Со стороны успешный и далеко не бедный человек.

– Угу, – снова кивнула я.

Секретарь принесла чай и на этот раз вазочку с печеньем.

– Но это все иллюзия, – Максим Андреевич проводил секретаря взглядом, подождал, пока она закроет дверь и продолжил. – Я – банкрот. Через пару месяцев, максимум через три ничего из этого великолепия у меня не останется. Разумеется, я не стану нищим. Но, естественно, хрущевка сильно отличается от двухуровневой квартиры на набережной. И автомобиль отечественного автопрома тоже мало похож на то, на чем я сейчас езжу.

– Поэтому ты преподаешь? Решил сменить род деятельности? И подработка лишней не бывает?

– Нет. Хотя, подработка, разумеется, нужна. Преподавать я начал полтора года назад. Пригласили в Юридический, мне стало интересно. Попробовал – понравилось. Не все же такие, как ты. Многим нравится история права.

– Я и не говорю, что предмет скучный. Или что ты его плохо ведешь. Просто не мое это.

– Да ладно, не ври. Преподавал бы интересно, и ты бы слушала.

– На всех не угодишь. Твой предмет многим нравится. Правда. У меня подруги от него в диком восторге.

Тут я почти не слукавила. По Литвинову тайно и явно вздыхала большая половина студенток.

– Знаю я, отчего они в восторге, – отмахнулся Максим Андреевич. – Стану рядовым преподавателем и интерес твоих подруг заметно поугаснет.

– Но что случилось, почему ты обанкротился?

– Неудачное вложение денег. Рассказывать нудно и скучно. Деньги должны работать. Риск благородное дело. Попробовать стоило. Я попробовал и проиграл. Моя фирма перейдет младшим партнерам, недвижимость и предметы роскоши будут проданы. Винить тут некого. Веришь или нет, я принял это спокойно. Всякое в жизни бывает.

– Ну да, именно. То взлет, то паденье. Черные и белые полосы и все в таком духе. Так почему девушка от тебя ушла? – не поняла я. – Пусть у тебя фирмы не будет. Но ты же преподавать останешься, верно?

– Таких, как Злата преподаватели не интересуют. Я посчитал, что надо объяснить ей сложившуюся ситуацию. Нечестно скрывать подобные проблемы от невесты. Девушка собиралась замуж на состоятельного человека. Но все изменилось. Злата немного расстроилась, но приняла верное решение. То есть вернула мне кольцо. Его я тоже продам. И начну все с начала. Даже интересно, что получится.

– Ты удивительный человек. Другой на твоем месте раскис бы.

– У меня бывали сложные периоды в жизни. И ничего, выбирался как-то.

– Деньги в жизни не главное.

– Ты, правда, так считаешь?

– Да. Может, потому что в нашей семье никогда больших капиталов не было. А твои родители что говорят?

– Они пока не знают. Никто не знает. Кроме Златы и тебя. Она будет молчать.

– Откуда такая уверенность? – удивилась я.

– Неважно, – отмахнулся Литвинов и продолжил: – Не хочу расстраивать маму. Постараюсь держать ее в неведении подольше. Отец калач тертый, а мама очень впечатлительная. Я надеюсь, ты не болтлива?

– Разумеется, я никому не скажу что ты на грани разорения. Это не мое дело.

Литвинов подошел к сейфу, повозился с кодовым замком и открыл толстую дверцу. Извлек из сейфа небольшую алую коробочку, вернулся к столику и протянул коробочку мне.

– Помолвочное кольцо. Его мне вернула Злата. Надень.

Я открыла коробочку и замерла в изумлении. Бриллиантов таких размеров я с роду не видела. Он был коньячного цвета, и вспыхивал холодными звездами в свете заходящего зимнего солнца.

– Нет… – я отодвинула коробочку подальше. – Убери в сейф. Если я его потеряю – не расплачусь с тобой.

– Не бойся. Если потеряешь, требовать возместить убыток не буду.

– А если я аферистка и прикарманю его? Ты же обо мне почти ничего не знаешь.

– Кое-что знаю. Я в людях неплохо разбираюсь. Не тянешь ты на аферистку. Так что надевай.

– Нет, – отрезала я. – Мне за такую цацку башку в подъезде оторвут. Я ж в обычном доме живу. На первом этаже у нас алкашня, на пятом даже подумать страшно, кто живет. Не то наркоши, не то просто идиоты. Так что храни это сокровище у себя. Буду надевать только когда мы вместе.

– Как скажешь, – кивнул Литвинов. – Подведем итог. Ты изображаешь мою невесту на дне рождения моей мамы. Может еще пару раз, если потребуется. Я ставлю тебе тройку и возвращаю зачетку. Все это было прописано в договоре, но ты его соизволила выбросить.