До конца смены Антона я не видела: ни в цехе, ни в столовой, ни в коридоре. После окончания работы нас еще не отпустили по домам, но разрешили уже пойти в раздевалку, хотя переодеваться все равно было нельзя. Сидеть тоже, как вы помните, нельзя – только если вдруг посчастливилось где-то раздобыть стул. Я как раз-таки нашла такой редкий свободный предмет мебели. И вот сидела, что-то читала, вернее, пыталась, но мысли витали где-то далеко…

Вдруг услышала разговор двух коллег-девушек и Антона. Я давно уже заметила, что они были как бы в одной компании, частенько вместе тусили в столовой, общались, да и в цехе поглядывали друг на друга и перебрасывались фразочками. Сейчас ребята стояли в дверях в женскую раздевалку, Антон пил сидр из полторашки, на что одна из девушек, Надя, ему говорила:

– ты что, Антон, пьешь на работе, не боишься, что тебя начальство увидит?

Надя имела небольшой, но милый дефект речи – при разговоре немного прикартавливала и смягчала согласные. Возрастом девушка была на год младше меня – ей было тридцать два года. Говорю девушка, а не женщина, потому что выглядела она именно как девушка – ее настоящий возраст мог выдать разве что паспорт. Надя была высокой стройной блондинкой с яркими голубыми глазами и пухлыми губами, на которые любила наносить блестящую гигиеническую помаду. Девушка была эрудированной и невероятно дисциплинированной (почти во всем). Все у нее получалось сразу хорошо и лучше, чем у других. Как будто она выпила какой-то эликсир знаний и умений. Был у нее муж и двое детей: девочка лет семи и четырехлетний мальчик. А работала здесь, потому что открыла свой бизнес, связанный с онлайн обучением, который, видимо, пока не приносил желаемой прибыли, поэтому Наде приходилось подрабатывать на заводе. Она так и говорила порой: «я получу, что хочу с булками или без, но с булками получится быстрее». В этот момент мне вспоминались слова Розы из «Титаника», когда та бежала спасать Джека, ехала в лифте в самый низ и говорила служащему: «с вами или без, я спущусь туда, но с вами получится быстрее». Служащий, кстати, как вы помните, не пошел с ней. Но не в этом суть.

Еще у Нади была удивительная способность, я бы даже сказала суперспособность: она очень мало спала, всего пару часов в сутки. Поэтому на работе частенько засыпала стоя, при этом умудряясь катать и нарезать рулеты. Многие даже переживали за нее – как бы чего себе не отрезала.

Чувствовалось, что между Надей и Антоном «что-то» есть. Может быть, это «что-то» было и несерьезным, но, похоже, молодые люди нравились друг другу, несмотря на разницу в возрасте и социальном положении. Кроме того, они дольше нас всех работали в «Пончике». Эти наблюдения мне как-то не очень понравились. Хотя пока я об этом основательно и не задумывалась.

Со второй девушкой, Ирой, все было гораздо проще. Поначалу Ира казалась железной леди, я ее даже называла терминатором, особенно когда она ходила в цехе с большим ножом и резала рулеты. У нее тоже дело ладилось, видно было, что она умеет и любит работать руками. К тому же девушка была дисциплинированной и никогда не опаздывала, в отличие от Нади, которая опаздывала очень часто, потому что у нее всегда находилась куча дел, связанных с бизнесом и семьей (а в остальном была дисциплинированной).

Но вернусь к Ире. Девушка была моложе нас с Надей – ей исполнилось двадцать семь. У нее были густые волосы до пояса, отливающие медью, рассыпанные по всему телу веснушки, немного оттопыренные уши, что впрочем, нисколько ее не портило. А еще у Иры были необыкновенного цвета глаза: какого-то глубокого синего оттенка. Стройное тело и достаточно замкнутый характер завершали ее облик. Но в тот момент Ира задорно беседовала с Антоном, обещая ему подарить на день рождение упаковку презервативов. Антон как-то отшутился и предложил девчонкам на днях встретиться после работы и отметить его двадцатитрехлетие.

В тот момент во мне что-то дрогнуло и очень захотелось быть в их «банде», чтобы прямо сейчас стоять там с ними, в узком проходе в раздевалку и болтать о разной чепухе. Я даже не подозревала, что совсем скоро эта моя мечта исполнится…

Наконец, нас распустили по домам. Переодевшись, длинной уставшей толпой, мы потянулись по коридору по направлению к выходу. И когда я проходила мимо мужской раздевалки, оттуда неожиданно, как чертик из табакерки, высунулся Антон, и, глядя на меня, весело спросил:

– а ты меня так с днем рождения так и не поздравишь?

Я невероятно обрадовалась, что он помнил обо мне, да еще и выбрал такой удачный последний момент, чтобы обратиться. Однако, смутившись, я пробурчала в ответ что-то типа:

– поздравляю. И быстро скрылась за дверью. Но сердце забилось чаще…

Столовка – это особое место, где мы не только и, даже не столько ели, сколько отдыхали: и телом, и душой. Во-первых, как я уже говорила, только здесь были стулья и лавочки, и только здесь можно было посидеть, а после многочасового стояния на ногах, посидеть – дорого стоило. Во-вторых, здесь проходили все самые задушевные беседы, а также праздники: восьмые марта, двадцать третьи февраля, дни рождения… А еще в столовой можно было поболтать с теми, с кем не удалось поговорить в цехе.

Бывали дни, когда наша бригада «булочек» уходила на обед чуть раньше «пирогов». Иногда мы освобождались одновременно. Но такое случалось редко: обычно чья-то бригада шла первой, а потом подтягивалась другая. Поэтому совместного времени в обеденный перерыв оставалось, как правило, всего минут пять-десять. В такие дни, когда мы обедали первые и уже заканчивали – только начинала приходить бригада «пирогов», я ловила себя на мысли, что ищу глазами Антона. Он обычно бодро заходил, сразу с кем-то заговаривал, в общем, всячески излучал оптимизм и обаяние.

Вообще, обаяние было его главным коньком – каким-то невероятным и магнетическим. Как будто в детстве парень упал в чан с харизматичностью (не помню, когда и где услышала эту фразу, но Антону она максимально подходила). Мне кажется, если бы даже он выглядел не как Аполлон, а был бы худым прыщавым пареньком, с грязными зализанными волосами, то все равно излучал бы это свое непонятное сияние, на которое привлекал людей, и особенно, кончено, девушек. Так ночной свет манит мотыльков, подчас обжигая им крылья.

Во-первых, Антон очень грациозно, и я бы даже сказала, музыкально двигался – как будто не просто шел или совершал какое-то обычное действие, а будто танцевал. При этом всегда смотрел в глаза. А как говорил какой-то умный человек: «нам нравится, когда люди заинтересованно смотрят нам в глаза». Когда Антон смотрел на кого-то, неважно на кого: будь то парень или девушка, мужчина или женщина – все свое внимание и интерес переносил на этого человека, словно ничего и никого другого в этот момент для него не существовало. Безусловно, это льстило и подкупало каждого, кто попадал в этот его световой прожектор внимания. И потому многие хотели «отщипнуть кусочек» Антона-Аполлона. Но Антон был непостоянен и голоден в отношении людей. Он был гиперобщительным. И каждый раз находил новую «жертву» для беседы. Причем, если так позволительно выразиться, не брезговал никем. Казалось, ему абсолютно с каждым есть о чем поговорить, и каждый человек, по-своему, ему интересен и важен. Я, естественно, восхищалась этой его способностью, жадностью и жажде к общению, и умению слушать и слышать. Но Антон не только слушал, он и сам любил поговорить. Тогда слова срывались с его губ с невероятной скоростью, подчас, кажется, не успевая за его мыслями. И когда парню кто-то сетовал, что тот очень быстро говорит, Антон на это отвечал словами известного рэпера: «это не я быстро читаю, а ты медленно слушаешь…»

В описываемый день «пироги» освободились первыми. И когда пришли мы, «булочки», они уже начали потихоньку расходиться. Но Антон никогда не уходил раньше остальных. Даже если была еще хоть одна минутка времени, он обязательно использовал и ее для общения. Когда мы зашли в столовую, парень домывал свою посуду.