Помните про мой слезливый случай в цехе? После него в тот день меня отправили на другой участок – «сиропить» булки (об этом процессе я расскажу чуть позже). Неожиданно туда пришла Анна Сергеевна, обняла меня и сказала, «чтобы я на эту дуру не обращала внимания, и что я молодец, и что все у меня будет хорошо». Тут мне снова захотелось разреветься. Не думайте, не такая уж я и плакса, просто это было так трогательно, что пробрало до костей. Даже не вспомню, когда меня кто-то так поддерживал и говорил подобные слова. В общем, и без того эта женщина была мне глубоко симпатична, а тут я и вовсе влюбилась в нее. И когда она мне начала рассказывать про Антона и его выходки, я не могла к ней не прислушаться, поэтому решила постараться держаться от него подальше. Хотя надолго меня, как вы догадались, не хватило. И вот как все вышло.

Я уже говорила, что опоздания у нас крайне не приветствовались, а вернее, даже наказывались штрафом в виде снятие часа-другого с табеля, плюс к этому – выговором от Алены Петровны. Что из представленного хуже – трудно сказать. Поэтому в прямом смысле этого слова я никогда не опаздывала, т.е. позднее 17.00 не приходила, но вот эти десять минут до 17.00 для меня бывали, подчас, трудными. Порой я только в раздевалке появлялась без десяти минут – а тут, как назло, была и Алена Петровна. Ну и бучу она начинала:

– ты уже в это время должна быть в цехе, а ты не в цехе, а в шубе. Думаешь это взаимозаменяемые понятия?

А я думала не о взаимозаменяемых понятиях, я думала о том, какой черт занес Алену Петровну в этот час в раздевалку? Она же тоже должна уже быть на посту. А еще я мысленно подсчитывала минуты, за которые нужно все успеть, прикидывала так и эдак, и, если все пойдет нормально, – ровно в 17.00 буду на месте. В другой раз мне уже, конечно, не хотелось попадать впросак с опозданием. Однако выходить из дома раньше все равно не получалось. Это как в том анекдоте:

« – Почему вы опоздали?

– Я поздно из дома вышел.

– Так выходите раньше из дома!

– Так поздно было уже раньше выходить».

Так и мне все время было поздно раньше выходить, но я, обычно, нагоняла минуты в дороге. Шла пешком, примерно час с четвертью (мне даже не нужны было смотреть на часы, чтобы точно знать время – я его всегда чувствовала, вплоть до минуты).

И вот в один прекрасный день иду, в принципе, это можно назвать и бегу, на завод. Проработала я там уж около двух месяцев, немного привыкла, почти научилась катать рулеты. Остальная работа была проще – поэтому тоже научилась. Потеряла Вер Палну и пребывала, в общем-то, в одиночестве, в некоем анабиозном состоянии. То есть я работала и все: ни с кем толком не общалась, тем более – не дружила.

И вот я мчусь на смену, почти уже дохожу до проходной, остается метров пятьсот, как впереди замечаю красно-черную клетчатую куртку Антона. Памятуя обо всем том, о чем мне рассказывали девчонки и, главным образом, Анна Сергеевна, подумала: «блин, как бы мне с ним не столкнуться? Но при этом опаздывать тоже не хочется. Да, дилемма».

Все-таки сбросила темп, держась на приличном расстоянии. Так сказать, из двух зол выбрав меньшее. И тут Антон повернулся, как будто у него был глаз на затылке, и крикнул:

– догоняй быстрей!

«Вот же ж черт!» – мысленно выругалась я. Но делать нечего. Прибавила ход, догнала.

Завязалась какая-то непринужденная беседа. Антон задал вопрос:

– никогда не вижу тебя на подработках. Почему не берешь? Еще где-то работаешь?

Надо сказать, подчас, Алена Петровна чуть ли не силком заставляла нас брать эти подработки. Но я была кремень и упорно стояла на своем, потому что свободное время рассчитывала посвящать другому занятию.

– Ну не то чтобы работаю, но увлекаюсь фотографией, – ответила я.

– И что, прям фотосессии делаешь? Что снимаешь?

– Ну да, больше всего люблю фотографировать девушек в студии.

– А парней что же не фотографируешь?

– Бывает, и парней снимаю, в смысле фотографирую.

Антон слегка улыбнулся.

– Но очень редко, – добавила я.

– А что за дискриминация такая?

– Да просто был случай, после которого как-то отпала охота фотографировать мужчин.

– Расскажешь?

– Как-нибудь, – улыбнувшись, сказала я.

– А сделаешь мне фотосессию? – продолжал Антон.

– Эээ … почему бы и нет? Нужно только подобрать образ и время.

Он так заинтересованно меня обо всем спрашивал, что именно в этот момент я, наконец-то, как в фильме «Аватар», его «увидела». Даже то, что парень был очень молод и не в моем вкусе, ушло на второй план. Что-то в нем было особенное, какая-то загадка, или чаще это называют, изюминка. В общем, мне вдруг захотелось спросить, когда у него день рождения. Видимо, мысленно я уже начинала проверять наши гороскопы на совместимость, прикидывать какие у нас могут быть дети… Но постеснялась спросить (про день рождение, не про детей), тем более мы уже почти дошли. Не помню, опоздала я в тот день или нет. Но после того случая все на производстве для меня изменилось. Мне там начало нравиться…

Как обычно, переодевшись, я направилась в цех. Первым делом пошла делить тесто на куски. Эта часть работы (а еще раскаточная машинка) находились ближе всего к соседней бригаде, где делали пироги. Там-то и работал Антон. Мы называли работников «пирогового» цеха «пирогами», а они нас, соответственно – «булочками».

И я в первый раз начала искать Антона глазами. Его еще не было на месте. «Наверное, в раздевалке прихорашивается, носки надевает, штаны подкатывает – тот еще нарцисс», – про себя сказала я. В этот момент Антон зашел в цех и все, как оголтелые, принялись его поздравлять, целовать. Их бригадир, вернее, бригадирша, Оксана, начала дергать парня за уши, да с такой богатырской силой, что я опасалась, как бы Антон не повторил участи Ван Гога в отношении ушей. И тут я пожалела, что не задала свой вопрос там, на улице. Это, конечно, удивительно, но у Антона именно сегодня и был день рождения.

В ту смену меня отправили на сироп.

Вообще у «булочек» было несколько фронтов работы, и каждый день Алена Петровна назначала нас на разные участки. Хочется верить, что по справедливости назначала, но, на самом деле, не всегда. И, если ты как-то проштрафился, то была высока вероятность отправиться на самую трудную работу, например, «сиропить» булочки или складывать их (фасовать). В тот день я, видимо, все-таки, опоздала, а может быть просто пришла моя очередь, но назначили меня «на сироп».

Работа эта велась в другой части завода. И, если физически она была более тяжелая, то психологически, наоборот: там за тобой почти никто не следил. А если еще и попадались хорошие напарницы (работали мы по три человека), то вся смена проходила довольно легко и весело. Надо отдать должное Алене Петровне: обычно она ставила в группы людей, которые не конфликтовали друг с другом. Не всегда так выходило, но я замечала, что чаще именно так и бывало. Даже не знаю, случайно ли это получалось у бригадира или преднамеренно, но, я, например, как правило, была довольна своими напарницами.

Работа в сиропной была однообразная и заключалась в следующем: печник из печи привозил вагонки с готовыми булками, а мы обмазывали их специальным сиропом, который сами же в начале смены и готовили. Булок было много, подносы тяжелые, поэтому уже в середине смены начинала страшно болеть спина. Особенно поначалу, когда она, в смысле спина, еще одуревала от такой нагрузки. Потом и спине, и тебе приходилось смириться. «Сиропницы» были территориально отделены от остальных коллег из бригады, даже обедали отдельно – после них. Заканчивая смену, мы были в сиропе с ног до головы, по крайней мере, я всегда умудрялась загадить всю форму. Причем был такой закон подлости, который гласил: «если ты постирал форму – то сегодня отправишься в сиропную». Примерно также как: «если помыл машину – то обязательно пойдет дождь».