«Может быть, после ужина», — подумал он нерешительно, пряча Камень в карман камзола.

Опустившись на колени рядом с герцогом, Гэйлон отодвинул в сторону сырой хворост. Дэрин молча смотрел, как Гэйлон укладывает сухие гнилушки небольшой пирамидой; крупные куски наверх, а всю мелочь — вниз.

— Попробуй еще раз, — предложил Гэйлон, вставая с колен и отряхивая руки.

Дэрин тяжело вздохнул и снова приложил ко лбу пальцы. Гэйлон отвернулся и пошел через поляну туда, где были сложены их вещи. В животе начинало урчать. То, что он замыслил, было, конечно, глупостью, но он не мог справиться с искушением. Нащупав в кармане Камень, он вынул его и, держа перед собой, попробовал вернуть внутренние движения души, которые немного испугали его на берегу ручья. Поток энергии хлынул в него почти сразу, гораздо сильнее, чем в первый раз, покалывание поднялось по руке и разлилось по груди. Уставившись в свой камень так, как делал это Дэрин, Гэйлон вообразил себе пылающий костер.

Пламя с ревом рванулось вверх за его спиной, и герцог едва успел отпрянуть, повалившись на спину возле очага. Кружащийся огненный шар, словно кипя, унесся в темнеющее небо, а в яме заплясали веселые язычки костра.

— Клянусь черной бородой Черного Короля! — вскричал Дэрин. — Что это?!

Гэйлон помог ему подняться, участливо глядя на герцога широко раскрытыми глазами.

— С тобой ничего не случилось?

— Ничего, если не считать спаленных бровей и поджаренного носа. Ты видел это? — спросил он, не замечая, как дрожат руки мальчика.

— Это, наверное, сухое дерево, — пробормотал Гэйлон. — Мне очень жаль, Дэрин? Я хотел только помочь.

Герцог поскреб заросший щетиной подбородок.

— Ну, ничего страшного ведь не произошло? — рассеянно сказал он.

Гэйлон кивнул, думая о своем. Радостное возбуждение пришло на смену тревоге за безопасность Дэрина. Он может! Он только что сам сделал это! Разумеется, если судить беспристрастно, то с огненным шаром он немного перестарался. Совсем немного. Почему все-таки Дэрин так неохотно пользуется своей магической силой? Самому Гэйлону новое ощущение пришлось весьма по душе, словно нашлась и с силой расправилась какая-то мышца, о существовании которой он раньше не подозревал.

Сумерки сгущались над поляной, и путники, завернувшись в плащи, подсели поближе к огню. В закопченном медном котелке булькала вода для чая, а скудная трапеза состояла из сыра и затвердевшего хлеба.

— Если бы я сумел раньше разжечь костер, осталось бы время поставить силки, — посетовал Дэрин, откусывая хлеб. — Кроличьи норы меньше чем в десятке шагов от нашей стоянки. Вон там, — он ткнул пальцем куда-то в промежуток между освещенными пламенем костра стволами деревьев. — Конечно, грех жаловаться на то, что у нас уже есть, но я не перестаю мечтать о нежной крольчатине, которая могла бы сейчас жариться над огнем.

На самом деле, кроме крольчатины, герцог мечтал и о том, чтобы вместо брусничного чая в его кружке оказалось вино, однако об этом он не стал распространяться. Посмотрев сквозь пламя костра на Гэйлона, сидевшего напротив него, он подумал, что мальчик что-то слишком задумчив и тих сегодня. В отблесках пламени его песочного цвета волосы отсвечивали красным, а взгляд был устремлен вдаль. Сейчас он, как никогда раньше, напоминал своего отца, однако по-детски узкие плечи мальчика были сведены напряжением, а в позе чувствовалась какая-то странная сила, происхождение которой Дэрин определить не мог. Когда Дэрин заговорил о кроликах, Гэйлон лишь на миг поднял на него глаза и слегка улыбнулся, продолжая думать о чем-то своем.

Герцог маленькими глотками пил свой остывающий чай. На поляне раздавалось громкое ржание двух кобыл, да где-то далеко угрюмо кричал филин. Искры от костра плавной спиралью взмывали к небу вместе с горьким дымом, одна за другой растворяясь между подмигивающими звездами. В нескольких шагах от костра было уже очень холодно, однако возле него были и тепло, и молчаливое чувство товарищества, которые навевали сладкие надежды на благополучное будущее. В голове Дэрина сам собой возник образ Хэбби, причинив ему боль, но даже эта боль была сладка. Несмотря на это, он попытался отогнать от себя воспоминания; когда-нибудь он, может быть, вернется в старую гостиницу у реки. Когда-нибудь? За какое-то неуловимое мгновение герцог перешел от состояния комфорта к меланхолии, и ему захотелось взять в руки лютню, чтобы выразить свои чувства песней и музыкой.

Инструмент его оказался там же, куда Гэйлон сложил их нехитрые пожитки. Лютня была прислонена к стволу могучего дуба, но когда Дэрин наклонился за ней, внимание его привлек странный шорох, раздавшийся в траве сразу за кругом света, отбрасываемого костром. Дэрин прислушался. Шорох повторился — громче и ближе, затем зашуршало в другой стороне, и Дэрин потянулся к рукояти меча, который лежал вместе с остальным багажом. Не успел он, однако, вытащить меч из ножен, как на поляну выскочил из темноты боязливый кролик. Крошечное существо замерло в траве совсем недалеко от Дэрина, сгорбившись и уложив на спину длинные уши. Гэйлон у огня начал медленно подниматься на ноги, но Дэрин осторожно поднес палец к губам, сделав мальчику знак сесть на место. Затем он аккуратно снял плащ и стал медленно наклоняться, чтобы накинуть его на зверька. Кролик заметил его только тогда, когда герцог поднял вверх руки, и сделал неожиданный скачок в сторону. Дэрин повернулся за ним и бросился. Испуганный зверек высоко подпрыгнул, разворачиваясь в воздухе назад, и Дэрин, в последний момент тщетно попытавшись скорректировать свой бросок, запутался в собственных ногах и упал, покатившись по траве. А потом ему показалось, что кролик прыгнул прямо к нему в руки?

Герцог поднялся с холодной земли, крепко держа свой охотничий трофей. Мягкое, серебристо-серое тельце кролика трепетало в его руках, однако зверек не делал никаких попыток освободиться. Гэйлон, все еще сидя у костра, захихикал. Дэрин, почувствовав, как что-то прикасается к его ногам, посмотрел вниз и обмер: это был еще один кролик. Сидя на задних лапах, он барабанил передними по ноге герцога чуть выше ботинка. Третий кролик прошмыгнул между ногами Дэрина. Потом появились еще и еще зверьки. Внезапно вся поляна оказалась запружена сотнями кроликов, взявшихся неведомо откуда.

Это было уже чересчур даже для Дэрина. Еле слышно застонав, он выронил кролика, которого держал в руках, и ринулся к костру, топая ногами и громко выкрикивая:

— Кыш! Кыш! Пошли прочь!

До смерти перепуганные зверьки метались по поляне во всех направлениях, а Гэйлон скорчился от хохота и никак не мог остановиться.

Наконец поляна опустела. Дэрин, изогнув бровь, подмигнул Гэйлону, который все еще вздрагивал и утирал слезы с лица:

— Похоже, я пропустил занятное представление!

— Милорд, — с напускной серьезностью отвечал ему Гэйлон, — впредь вам придется быть крайне осторожным, если вы чего-то хотите. Это наглядный урок, который вы мне преподнесли.

Только через некоторое время до Дэрина дошла вся необычайность и нелепость происшедшего. Он закашлялся, пытаясь справиться со смехом, но Гэйлон не выдержал и снова расхохотался. Они хохотали до тех пор, пока у них не заболели все внутренности. Кроме того, теперь у них был кролик — не тот, первый, а другой, на которого Дэрин случайно наступил в суматохе, сломя голову мчась к огню.

Наконец усталый принц отправился спать. Не раздеваясь, он завернулся в одеяло возле костра. Несмотря на усталость, сон долго не шел к нему. Приподнятое настроение последних дней покинуло его, и он лежал неподвижно, прислушиваясь к тому, как Дэрин поет. Ему было странно, что такая старая и побитая лютня способна издавать столь чарующие звуки. Склоны отдаленных холмов эхом откликались на переливы голоса Дэрина, который пел старинную балладу о призраке прекрасной девушки, вернувшемся с того света, чтобы навещать бывшего возлюбленного. Возлюбленный оказался коварным и лживым человеком, недостойным ее великой любви, который долго раскаивался и в конце концов покончил с собой. Финал песни был счастливым, если можно считать счастьем воссоединение с любимым человеком после смерти.