— Камень здесь бессилен, — безнадежно прошептал принц.

— Нет, не правда! Старайся, Гэйлон, пробуй!

Пальцы Люсьена вцепились в волосы юноши, заставив его держать голову неподвижно.

— Боль — это удовольствие, Гэйлон. Позволь мне доставить тебе маленькую радость.

Однако радость вспыхнула на лице самого Люсьена, когда он ткнул раскаленным железом в правый глаз Гэйлона. Гэйлон закричал.

— Он светится, — настойчиво повторял Дэрин. — Камень просыпается!

Используй его.

Ослепительная, жестокая боль пронизала все тело Гэйлона, но вместе с болью пришли ярость и сила. Рука Люсьена словно сама собой дернулась назад, прут вырвался из раны и покатился по полу. Потрясенный, Люсьен отшатнулся.

— Теперь сон твой, — прошептал откуда-то издалека Дэрин. — Теперь ты сам можешь им управлять.

Гэйлон почувствовал, как в его тело вливается сила Камня. От легкого движения рук со звоном лопнули цепи. Принц шагнул вперед.

Люсьен, лежа на постели в покоях Фейдира, вдруг закричал, но не проснулся. Фейдир встревоженно склонился над молодым королем. Что-то случилось, что-то пошло совсем не так, как должно было. Старый маг в волнении мерил шагами ковер, хлеща себя по ладони старой перчаткой Гэйлона, которой он пользовался для того, чтобы придать своему заклятию нужное направление. Люсьен принялся громко стонать, и дядя снова остановился возле племянника. Лоб Люсьена покрылся крупными каплями пота, а волосы слиплись и потемнели. После того как он выпил сонное зелье, его нельзя было будить. Что бы ни происходило во сне, Люсьену придется бороться с этим в одиночку.

Гэйлон преодолел его заклятье и напал сам. Но как? Впрочем, это уже не имело значения — транспозиция теперь была бесполезна. Фейдир швырнул перчатку Гэйлона в угол и снова заметался по комнате. Он надеялся, что ему удастся вывести Гэйлона из равновесия и лишить его сил до того, как он достигнет Каслкипа, однако противник вынудил его переменить тактику. Теперь ему придется полагаться на постороннюю помощь, а этого ему очень не хотелось.

Фейдир подошел к двери и чуть-чуть приоткрыл ее, оставив лишь маленькую щелочку. Один из часовых снаружи повернулся к нему.

— Капитана Нанкуса ко мне, — распорядился Фейдир. — Живо!

Единственная в доме комната была освещена только огнем в очаге. Миск поднесла чашку с чаем к губам, но рука ее дрожала, и она попыталась справиться с собой и сосредоточиться. Ночью ей было тяжелее всего: Джими спал, спали все твари в окрестных лесах, и ей неоткуда было взять даже самую малость той энергии, которая обычно помогала ей подтянуть, собрать воедино все вероятностные линии своего бытия. Вот и сейчас, как бывало уже не раз, другие сущности Миск — искаженные призраки, возникшие из множества ее прошлых жизней и из вероятных жизней будущих, — колебались в углах, мелькали среди теней и оранжевых отблесков пламени на потолке.

В самой середине комнаты появилось на натертом полу призрачное голубоватое сияние. Миск не двинулась с места. Она знала, кто явился сюда, чтобы тревожить и смущать ее душу, которая и так трепетала, словно огонь свечи на ветру, но не помнила, что это за встреча и чем она закончилась. Столб голубого мерцания поднялся до самого потолка, потом призрачно светящееся полотно прорвалось и из него возник смутный силуэт, который постепенно становился отчетливо виден и узнаваем.

— Братик, милый, добро пожаловать, — сказала Миск спокойно.

— Приветствую, — слегка вибрирующим голосом отозвался Сезран.

— Сколько лет прошло с тех пор, как ты в последний раз приходил ко мне без помощи своего Камня?

— Если исчислять время так, как принято в этом мире, — семьдесят два года и двести пятьдесят один день.

— Какой ты умный, братик, — сухо заметила Миск.

— Давай не будем начинать нашу встречу на этакой ноте, сестричка.

— Прости. Просто мне хотелось видеть тебя в твоем собственном теле, чтобы я могла хотя бы угостить тебя чашкой чая, — и Миск глотнула обжигающего отвара. Руки ее больше не дрожали, а боль в ошпаренном языке помогала сосредоточиться.

Сезран оглядел комнату и нахмурился, когда его взгляд остановился на спящем Джими.

— Как тебе только не противно ложиться с ними в постель, сестра? Это попахивает развратом? — Увидев, что ему удалось больно задеть Миск, Сезран почувствовал одновременно радость и сожаление.

— Ты сноб, Сезран, — возразила ему Миск. — Психологическая разница между нашими видами невелика. Может быть, причина твоей неудачи как раз в том, что ты думаешь о них как о животных.

— Лицемерка! — резко воскликнул Сезран. — Это ты разводила их, словно племенной скот.

— Только потому, что самые лучшие и многообещающие семьи были практически истреблены. Чей это был промах, если не твой? Их мир слишком долго оставался погружен в мрачные столетия средневековых войн.

— Мне нужен меч, — безапелляционно перебил ее Сезран.

Миск негромко рассмеялась.

— Ты его получишь, братик. Всему свое время.

— Это время уже пришло. Куда Дэрин его спрятал? Ведь Дэрин — это твое творение?

— Бедняга Дэрин — это моя неудача, и тебе об этом хорошо известно.

— Да, — не скрывая удовольствия, кивнул Сезран. — Дэрин должен был быть принцем, но Фейдир отыскал свой шанс и воспользовался им.В результате возник Люсьен, и твоя тщательно продуманная схема рассыпалась. Как тебе пришло в голову выбрать Гэйлона?

— Как и ты, я научилась обходиться тем материалом, который у меня под рукой.

— Он слишком могуч и слишком непостоянен.

— Кроме него у меня больше никого нет.

Потеряв терпение, Сезран шагнул к ней.

— Отдай мне меч, Миск. Еще не поздно! Если я получу звездный камень, который дает мечу силу, я смогу вернуть нас домой. Ты ведь не хочешь умереть тут?

— В отличие от тебя я примирилась с мыслью о смерти.

— Но не здесь же! Не в одиночестве! Скажи, где Кингслэйер, сестра!

Миск печально улыбнулась:

— Я не знаю.

Гнев Сезрана был впечатляющим, но бессильным.

— Ты путешествуешь по каналам времени. Я уверен, что ты что-то знаешь.

Что таит в себе будущее?

— Какое из них, брат? О каком будущем я должна тебе рассказать? Я видела, как ты кончишь. Рассказать?

Сезран отвернулся.

— Я так и думала, — продолжила Миск. — Вот что я тебе скажу: грядут великие перемены, и будущее этого мира наконец будет определено. Возможности человека неизмеримо возрастут, но цена этого будет высока, как всегда происходит в решающие исторические моменты. Катализатором всего процесса послужит меч. Это ты, Сезран, начал эту игру, и на твоих плечах лежит вся ответственность за то, что происходило с этим миром за последнюю тысячу лет, но в конце концов ты исправишь причиненное тобой зло при помощи того самого инструмента, который ты так стремишься получить.

— Поосторожнее, Миск. Я буду сражаться с этим!

— Это судьба.

— Я — выше судеб этого презренного маленького мирка.

Миск только понимающе улыбнулась брату, и он, вышедши из себя, вскричал:

— Ты выжила из ума!

Миск подумала о том, что она действительно сумасшедшая. Она чувствовала усталость, так как усилия, необходимые для того, чтобы поддерживать ясность мыслей, утомили ее сверх всякой меры. Непрочная связь Миск с настоящим слабела с каждой секундой, но она еще боролась, чтобы задержаться. Ей необходимо было сказать Сезрану еще одну, последнюю вещь:

— Мы с тобой будем здесь, в конце и в начале. Мы будем вместе.

Сезран еще был сердит.

— Держись от меня подальше, сестра!

Миск снова поднесла чашку к губам, но ее рука так сильно дрожала, что отблески огня беспорядочно метались по поверхности жидкости, зайчиками света дробились по стенам и по потолку. Вслед за ними скакали ее мысли.

— Слишком поздно. Слишком скоро? — промурлыкала она, ощущая, как время рванулось вспять.

— Ты — ведьма?

Миск повернула голову и обнаружила рядом с собой десятилетнего Гэйлона.