— Потрясающе!

Марк фыркает и снова забирает у меня ноут, оценивая мой кинематографический выбор.

— Ужасы что ли? Приемлемо.

— Да, мне нужно что-то расслабляющее, — под холодным полотенцем я даже как будто начинаю быстрее соображать, — смотрел?

— Нет, — Марк снова хмыкает и нажимает на плэй.

Уютно устраиваюсь головой на изголовье кровати и вывожу первые 20 минут фильма, после, конечно, проваливаюсь в сон. Скорее даже в дрему, иногда просыпаясь на скримерах и снова засыпая на тревожной музыке. Иногда моя голова соскальзывает Марку на плечо, но он никак на это не реагирует, а у меня реагировать нет сил. Окончательно из сна меня вырывают руки Марка, которые заботливо укладывают мою голову на подушку.

— Как кино? — бормочу я.

— Так себе. Хорошо, что ты все проспал.

— Я уже смотрел, — ловлю непонимающий взгляд Марка, — тебе хотел показать.

— Что ещё ты хотел мне показать? — он насмешливо улыбается.

— Что? — я не понимаю сути вопроса.

— Ок, тогда я погнал, — поднимает голову, смотрит мне в глаза и улыбается.

Его взгляд сейчас — абсолютная нелепость: настойчивый, насмешливый и наивный.

— Завтра зайду, не помри, — Марк обувается, забирает свой бомбер с вешалки и закрывает за собой дверь, а я снова проваливаюсь в сон, на этот раз довольно крепкий.

Крепкий и, как оказалось, лечебный, потому что к следующему утру я если и не чувствую себя прекрасно, то по крайней мере умирать уже не хочу и даже чувствую вернувшийся аппетит.

Первым делом проверяю сообщения и решаю позвонить Марку, чтоб предупредить, чтобы он сегодня не приходил, но, услышав в трубке хриплое, тягучее, спросонья сказанное «что?», подвисаю.

Это заспанное «что?», хриплым голосом, путает все мои мысли. Я что-то хотел сказать ему?

— Привет, мне лучше, — наконец-то собираюсь с силами.

— Классно, может, ты сегодня не уснёшь на фильме, — слышу как Марк зевает, все ещё говоря с хрипотцой.

— Я вообще хотел сказать, что ты можешь не приходить.

— Почему?

— Ну мне уже лучше.

— И?

Я даже не могу придумать, что ответить. Марк действительно заходит с ноги в мои обстоятельства.

— Что тебе в столовке взять?

— Э… — я снова стопорюсь от слов Марка. Или от его хриплого голоса?

— Ладно, сам решу, давай, пока, — Марк сбрасывает звонок, и я несколько секунд таращусь на телефон в руке.

Так и таращусь, пока не открываю нашу переписку и пишу тебе: «привет, мне намного лучше».

В ответ моментально приходят несколько сообщений: «все равно не вставай никуда сегодня!», «я забронировал гостиницу на выходные, встретимся там в пятницу».

Пишу в ответ: «Очень хочу тебя увидеть».

Вижу, как ты набираешь сообщение — так долго, что я уже тянусь к зелёному значку с трубой, чтоб позвонить тебе, но в итоге ты так ничего и не отвечаешь, и значок с тремя точками пропадает.

Несколько часов бесцельно серфю в интернете, и, когда котик на видео катается на роботе-пылесосе, слышу стук в дверь.

— Открыто! — кричу с кровати.

— Привет, — Марк заходит в комнату, снова с контейнерами в пакете.

Пацан разувается, наступая на мыски своих белых кроссовок. Сегодня он снова в узких чёрных джинсах и ослепительно белой футболке.

Проходит на мини-кухню и достает из пакета контейнеры с едой. Не спрашивая у меня ничего, ставит чайник и разогревает на плите столовскую еду. Я встаю с кровати и подхожу сзади к пацану, колдующему у плиты.

— О, тефтели, — комментирую происходящее в сковородке и случайно задеваю ее. Сковорода кренится и соус от тефтелей красным пятном расползается по белоснежной футболке Марка.

Я представляю, как по мне сейчас расползется колото-ножевое.

— Ебаный рот, — рычит Марк, закрывая глаза и делая глубокий вдох. Я вижу, как поднимается и опускается его грудь и как он борется с собой и пытается успокоиться и не начать орать.

— Прости, — тихо говорю я, приготовившись огрести за свою неуклюжесть.

— Дай мне, пожалуйста, другую футболку, может быть, эту я спасу, — медленно выговаривает Марк и аккуратно стягивает с себя некогда белую одежду, чтоб не замарать ее ещё больше.

Я подскакиваю к шкафу и ищу для него свежую футболку из своих, надеясь, что пиздежа удастся избежать. А когда поворачиваюсь к пацану обратно, с чистой футболкой в руках, чуть не врезаюсь в него, потому что он оказывается за моей спиной. Выставляю руки вперёд, и моя кисть скользит Марку по груди, натыкаясь на небольшую горизонтальную штангу в левом соске. Перевожу взгляд на правый — там такая же.

— Прости, — почему-то единственная мысль, которая сейчас меня посещает — о другом пирсинге на Марке, про который я не знаю.

— Что ты извиняешься весь день? — Марк забирает у меня футболку и быстро надевает.

— Я нет, ничего, давай я постираю?

— Я сам, лучше с едой разберись, — говорит пацан и скрывается за дверью ванной.

Я покорно раскладываю разогретую еду по тарелкам и сажусь за единственный стол в комнате.

Второй раз за день чувствуя сковывающее чувство под диафрагмой, возникающее как ответная реакция на действия парня.

Через несколько минут дверь ванной открывается и появляется Марк, кажется удовлетворённый своей работой.

— Выбрал фильм? — спрашивает пацан, садясь за стол.

— Я думал, сегодня ты выбираешь, — жму плечами и тянусь к кружке с чаем.

Марк молчит и мы обедаем в тишине, после чего пацан все-таки возвращается к нашему разговору:

— Ок, давай тогда нормальный фильм посмотрим. — Он встаёт и забирает наши пустые тарелки, чтобы помыть их.

— Это какой?

— Давай Хичкока, — спрашивает парень с утвердительной интонацией.

— Это что-то черно-белое, — ною я.

— Это что-то пиздатое, не заставляй меня разочаровываться в тебе, — абсолютно серьезно смотрит на меня Марк, ставя мытую посуду на сушилку.

Снова настойчиво и жестко.

После этого по-хозяйски падает на мою кровать, подтягивая с пола ноут:

— Ты идёшь?

Я сажусь рядом, слегка задевая его плечо своим.

— Если б я не знал, что ты учишься вместе с Милой, никогда б не подумал, что ты с художественного, — вдруг говорит Марк.

— Это ещё почему? — в мою голову лезут всевозможные мысли, в основном связанные с моими профессиональными недостатками.

— Ну ты не как все эти творческие блаженные.

— Да я хуевый художник потому что, — вздыхаю я.

И с четких широт, добавляю про себя.

— Почему?

— Ну я не из тех, кто горит этим и готов всем пожертвовать, лишь бы рисовать. Говорят, отношения нужны, только чтобы ловить вдохновение, когда они прекращаются, а у меня даже так не работает.

— Что за чушь? — Марк вскидывает одну бровь вверх, сдерживая смех.

— Короче у меня хуевый прогресс в рисунке, удивляюсь как в Академию поступил, — отмахиваюсь я, откидываясь на спинку кровати.

— Неважно, с какой скоростью ты двигаешься — главное не останавливаться.

— Это что за подъездный дзен? — хмыкаю я.

— Че блять? Я типа быдло по-твоему? — теперь уже Марк смеётся в голос, смех у него тоже с приятной хрипотцой.

— Ну были поначалу такие мысли, — я тоже улыбаюсь.

— Это мне говорит человек, который мне третьесортные ужасы включал вчера, а Хичкока смотреть не хочет, потому что он черно-белый блять!

Как больной смеюсь со слов Марка, но в целом по факту все.

— Считай, у нас сегодня обучающая ретроспектива Хичкока будет. А завтра ещё и ретроспектива Полански, — пацан открывает ноут и ищет нужный фильм.

— Я работаю завтра, — отвечаю ему с нескрываемым расстройством.

— Значит, вечерняя ретроспектива, урезанная, — Марк находит фильм и включает его. — Я тебя заберу с работы.

Я даже не спорю с Марком, как отшептали. Тем более, мне все больше нравится его компания. Я уже не чувствую опасности от него, скорее чувствую безопасность рядом с ним.

После тех первых звоночков, после которых Лидия Бреннер должна уже почувствовать неладное, я ставлю фильм на паузу и иду заварить себе ещё чая.