− То есть у меня ещё целый день в запасе? − обрадовалась Вера.

− Конечно.

− Вот здорово, − и девочка широко зевнула, прикрыв рот ладошкой. Обратно на холм забираться они не стали. Вместо этого Василий Семёнович повёл девочку в небольшой домик по соседству, во дворе которого оказался настоящий музей. Тут стояли деревянные скульптуры животных, настоящих и сказочных. Вот изумлённо застыл разыгравшийся жеребёнок, рядом с ним сидит решивший заняться кузнечным делом медведь и пялится на деревянную наковальню, сжимая в лапах молоток. На их компанию с усмешкой взирает трёхголовый дракон, сделанный из стружек, кажется, вот-вот и полетит в гости к Симе. Было между ними что-то общее, Вера пока не поняла что. На земле, из бутылочных осколков было выложено панно, изображающее незнакомый город. А к забору, над которым нависали густые кусты сирени, были прислонены картины с городскими пейзажами. На одной из них Вера с изумлением узнала бабушкин дом.

− Нашла свою, − одобрительно прогудел Василий Семёнович. − Ну, теперь шагай. Дальше ты дорогу знаешь.

− Прямо туда? − указала на картину девочка.

− А чего тянуть? − удивился повар.

− А Вы… А Ваша картина где?

Василий Семёнович молча указал на полотно, стоящее чуть поодаль. На нём был изображён незнакомый город с домами, утопающими в листве нездешних растений. На балкон одного из них вышел кудрявый мальчик с расцарапанными руками, до ужаса похожий на Василия Семёновича.

− Это ваш сын?

− Внук, − с гордостью ответил повар. − Опять кота дразнил, шалопай. Ну, ты идёшь?

− Иду, − Вера вздохнула поглубже, зажмурилась и шагнула в картину.

Её окутал привычный городской воздух. Открыв глаза, девочка поняла, что стоит у подъезда. Приснилось ей что ли? Вера полезла в карман и нащупала серебристый ключик от комнаты дракончика.

Обрадованный ветер растрепал причёску. Сердито убрав волосы, Вера окончательно убедилась, что всё происшедшее не было сном, и подбежав к домофону, обрадованно нажала на цифры:

− Бабуль, я вернулась, открывай.

Влетев в комнату, Вера обняла бабушку.

− Бабуль, я тебя люблю. Сима такой, такой…

− Игривый? − улыбнулась бабушка.

− Симпатичный и умный, − наконец подобрала определения внучка.

− Я рада, что вы подружились, − довольно кивнула Екатерина Александровна, − но, может, ты сначала разденешься и умоешься?

− А? Да, сейчас.

Переобувшись и повесив ветровку, девочка прошла в ванну.

− Есть будешь? − донеслось из кухни.

− Не, мы ужинали, я только чаю попью, с сырниками, − отозвалась внучка, осознав тот факт, что теперь ей вынужденно придётся сидеть на диете, хотя бы дома.

− Сейчас налью, чайник уже вскипел.

Прожевав последний сырник, Вера уставилась на бабушку.

− Ба, а как ты туда попала? В смысле, почему об этом никто не знает?

− Ну, почему никто − ты знаешь, Ксения, Василий Семёнович. Откуда, по-твоему, у нас весь персонал? − попыталась сделать вид, что не заметила первого вопроса, бабушка.

Но внучка была начеку.

− А ты? От кого ты узнала об этом месте?

Бабушка задумчиво посмотрела в окно и отпила кофе из бокала. Вера терпеливо ждала.

− Когда мне было почти столько же, сколько тебе сейчас, возможно, года на два поменьше, в нашу деревню приехал странный человек, − наконец ответила Екатерина Александровна. − Его называли отставным матросом. Но на самом деле он был художником. Очень скоро каждая изба щеголяла наличниками его работы. А какую кухонную утварь он делал! Хозяйки одна перед другой хвастались резными горшочками, солонками, скалками… Во дворе его дома стояли и стоят до сих пор деревянные скульптуры. Местные жители уважительно называют его двор «наш музей». Что характерно, туда может прийти любой, его не прогонят. Единственное условие − не шкодить. Если кто-нибудь попытается стащить оттуда хоть щепку, словно из-под земли возникнут собаки под два метра ростом и проводят нарушителя до калитки. Некоторым из наших пацанов довелось с ними познакомиться. Потом рассказывали, что с виду эти псины похожи на пастушьих псов, только пасть шире и зубы ого-го… Я любила туда ходить. Среди экспонатов, выставленных во дворе, у меня были свои любимцы.

В саду у художника было много растений и красивых цветов. По собственному почину помогала ему с прополкой. Пока я возилась с сорняками, хозяин сада сидел на завалинке и вырезал очередную деревяшку, а после работы вручал мне гномика, весёлого зайца или кота учёного. Дома собралась целая коллекция. У меня была толстая тетрадь, где я писала сказки о своих чудных зверушках, там есть сказка и про их мастера. Так получилось, что незадолго до его смерти я пришла во двор. Подошла к пушистому дракону, сделанному из стружек, − почему-то мне всегда казалось, что он откликается на имя Добрыня, такой он живой и любопытный. Мне захотелось его погладить, и он словно услышал, наклонил шею, подставил морду и прикрыл глаза. Слышала, может быть, что художников и вообще всех творческих людей называют творцами?

Вера утвердительно кивнула.

− Но ты, как и я раньше, думала, что это для красного словца?

Снова смущённо кивнув, внучка налила себе чая и сделала большой глоток.

− К чему это я. Добрыня показал мне проход в сказочное измерение. И он же сообщил, что художник скоро покинет этот мир. Разумеется, я разревелась. Стала кричать, что это несправедливо, так не должно быть. Он попытался меня утешить, но я ничего не хотела слушать. Тогда Добрыня отнёс меня к своей семье. В то время это был ещё один шерстяной дракончик Гаврюша и пять яиц в кладке, над которыми хлопотала усталая драконица Мила. Она осушила мои слёзы, объяснив, что для людей подобное в порядке вещей и что художник не умрёт до конца. Он будет жить, пока его помнят. Ведь я же всё записывала в тетрадь. А драконы могут материализовывать самые яркие воспоминания. И если я на это соглашусь, то сделают это с моими записями. Двор художника будет проходом в реальный мир, а я смогу помочь им в одном начинании.

Естественно, я захотела узнать, в каком. Мила заговорщицки мне подмигнула и поведала, что драконов осталось мало, на все сказки не хватает. Поэтому у неё и Добрыни есть мечта построить ясли-сад для маленьких драконов. Что, если сделать это недалеко от реального мира? Естественно, что когда они научатся летать, то каждый улетит в свою сказку, как только сможет открыть проход. Я подумала и согласилась. Вот, в принципе, и всё. Сима − один из сыновей Гаврюши.

− А мама, за кем приглядывала она?

− За старшей сестрой Симы Василисой, − пояснила бабушка. − Она недавно встала на крыло.

− Ага, понятно, − кивнула Вера, хотя от подобных откровений у неё голова шла кругом. Она широко зевнула и прикрыла рот ладонью.

− Бабуль, я вздремну, устала что-то, − виновато сказала девочка.

− Естественно, − кивнула бабушка. − Только ключ от Симиной комнаты надень на одно кольцо вместе с домашними, а то потеряешь. Не будешь же ты всё время в одних брюках ходить.

− Ага, − откликнулась Вера, ставя посуду в мойку.

− Не ага, а да, сколько раз тебя поправлять, − привычно заворчала Екатерина Александровна. − Марш из кухни, я сама помою.

Вера стояла около железной двери в подъезде, держа в руках тщательно упакованный в фольгу противень с душистыми слойками. Они с мамой испекли их вчера вечером.

«Подогреете», − наказала мама. Для папы, появившегося в кухне, они вместе выдвинули версию, что учительница по труду сказала приготовить девочкам любое блюдо, а мальчики из их класса и параллельного придут дегустировать.

− Я её ещё на фитнес записала, − сказала мама, подмигнув дочери, − будет ходить после школы, а то полное безобразие, никакой физической формы.

− Нужна она ей, − проворчал папа.

− Нужна, чтобы на диетах не сидеть, − сообщила Вера.

Отец посмотрел на своё небольшое брюшко и предпочёл удалиться из кухни, прихватив с собой пару булочек.