Напротив, девушка с юга не дала уличным зевакам увидеть в себе ничего, кроме надменной, сдержанной и холодной красоты. Ксенарцы рождались для тайн и интриг, для расчета и борьбы за власть. Некоторые зрители улыбались, а одна маленькая девочка, посмотрев на Сандаал, застенчиво помахала рукой. Сандаал только отвела глаза.

Город внезапно оборвался, и дорога стала подниматься вверх, лошади с трудом тащили повозки. Они проехали небольшой лесок и опять выбрались на равнину, с которой открывался вид на старинный беспорядочно выстроенный замок. Сандаал долго смотрела на камни, покрытые мхом и плесенью, и наконец позволила себе выказать нетерпение.

Солдаты остановились перед воротами конюшни, которые широко распахнул подошедший прислужник. Всадники спешились и отправились расседлывать лошадей, но кибитки были слишком велики и не проходили в ворота. Мео остановил свою упряжку за повозкой Великого посланника и ожидал распоряжений главного конюха.

В самый разгар неразберихи ко второй кибитке подъехал одинокий всадник. Серый в яблоках жеребец под ним явно нервничал, хотя рука всадника не натягивала поводья. На всаднике была кожаная одежда цвета ржавчины в тон коротко подстриженной рыжей бороде. Его короткие рыжеватые волосы были растрепаны, на красивом лице его заиграла теплая улыбка при виде Сандаал.

— Добрый день, леди.

За спиной Сандаал хихикали Роза и Катина, выглядывая из-за занавески.

Катина, старшая из девушек, смело ответила:

— И вам добрый день, сир.

— Добро пожаловать в Каслкип, — произнес мужчина, вежливо наклонив голову. Затем он развернул лошадь и рысью помчался к кибитке посланника.

— Как вы думаете, это лорд? — спросила Роза.

— Конечно, — отозвалась Катина. — Надо выяснить, женат ли он.

Глаза Сандаал округлились. Мео что-то проворчал и дернул поводья, чтобы проехать вперед. Они остановились перед самым въездом во двор замка, и слуги поспешили помочь им вылезти из кибитки и разгрузить вещи. Сандаал отказалась от какой бы то ни было помощи и сама понесла единственный узелок с одеждой и мандолину. Остальные сражались с непомерными сундуками сестер Д'Ял.

Рыжебородый человек передал свою лошадь мальчику-слуге и теперь был погружен в беседу с Великим посланником. Он снял перчатки, и на указательном пальце его правой руки сверкало тяжелое золотое кольцо. Внезапно Сандаал поняла, что этот лорд — не кто иной, как Гэйлон Рейссон, сам король-чародей Виннамира. Она почувствовала отвращение, когда оба собеседника, старый и молодой, повернулись и направились к женщинам.

— Ваше величество, — произнес посланник своим древним скрипучим голосом, — позвольте представить вам леди Катину и Розу Д'Ял и леди Сандаал Д'Лелан.

Сестры в синих и зеленых длинных юбках присели в глубоком реверансе, и король любезно поцеловал каждой руку. Но руку Сандаал он держал дольше прочих, вглядываясь карими глазами в лицо молодой южанки.

— Д'Лелан?.. — мягко переспросил король.

— Да, ваше величество, — ответила Сандаал притворно застенчиво; несмотря на близкое родство, от прикосновения пальцев короля к ее коже ей становилось не по себе.

— Вы, видимо, в родстве с Арлином Д'Леланом?

Опустив глаза, девушка благоразумно подавила приступ гнева, который вызвало произнесенное имя.

— Он был моим братом.

— Он был моим лучшим другом, — пробормотал Гэйлон Рейссон, — и я не встречал человека более смелого и честного. Мои соболезнования столько лет спустя — слабое утешение. Если я мог бы что-нибудь для вас сделать, достаточно попросить.

— Благодарю вас, милорд.

Сандаал в незамысловатой серой юбке присела в реверансе, а король с посланником направились к конюшням.

Гэйлон Рейссон мог сделать для нее только одно — умереть, и она готова была добиться этого любой ценой. Ничто другое не смогло бы облегчить боль и гнев последних семи лет. Одним ударом своего волшебного меча. Убийцы Королей, король Виннамира разрушил Занкос, столицу Ксенары. Сандаал потеряла все — мать, братьев, сестер, дядей и теток… и удачу рода Д'Лелан.

Только то, что она гостила у друзей в Катае, спасло молодую южанку. Но с тех пор жизнь ее была тяжела. В двенадцать лет она осталась сиротой без гроша и кочевала из одной катайской семьи в другую, везде нежеланная. Страна тем временем залечивала раны, нанесенные опустошительной войной. Она ожесточилась еще ребенком, но верила, что справедливость восторжествует. И теперь она должна восторжествовать. Она поклялась в этом много лет назад.

— Сандаал, хватит спать на ходу, — крикнула со двора Роза. Пришла служанка показать им комнаты. Они прошли за ней в ворота.

— Здесь просто ужасно, — шепотом произнесла Катина, когда они шли по коридорам замка.

Сандаал кивнула. В воздухе пахло плесенью, а свечи почти не рассеивали мрак. Служанка провела их вверх по лестнице. Высокие амбразуры окон пропускали больше света, и наверху было даже теплее. В солнечных лучах танцевали пылинки.

— Ваши вещи принесут наверх, — сказала пожилая служанка, приседая в реверансе и открывая дверь просторной гостиной. В очаге уже горел огонь. — Ее величество решили, что вам будет лучше разместиться втроем в больших апартаментах, чем в отдельных комнатах.

Леди Д'Лелан была недовольна. Ей до конца жизни хватило бы двух месяцев езды в тесной кибитке с сестрами, но она не стала жаловаться и ответила:

— Поблагодарите королеву. Это отлично подойдет.

— Да, миледи, — служанка улыбнулась и пошла обратно по коридору, где уже звучали приближающиеся голоса.

— Слава богу, — вздохнула Катина.

Принесли часть сундуков. Взволнованные сестры начали выкладывать вещи. Сандаал вошла в меньшую из двух спален и закрыла за собой дверь. В спальне была уютная библиотека. По углам во внешней стене размещались два больших окна, между ними — укромная ниша. Внизу, под окнами, был цветник, уже расцвели розы — красные, желтые, розовые.

Быть может, Каслкип был грубой постройкой, но жить в нем было достаточно приятно. Тени облаков скользили по пышной зелени лужаек, и Сандаал изо всех сил сопротивлялась обаянию этой тихой местности. Она не должна забывать о своей цели.

Когда четыре месяца назад Гэйлон Рейссон получил первое письмо от Великого посланника, его стало одолевать беспокойство. Он понял, что рано или поздно его политические связи с Ксенарой должны возобновиться. Все же прошло семь долгих лет, и груз вины уже не так давил его.

Эовин Д'Ар был хитрой старой лисой, его письма были написаны высокопарным причудливым слогом, с изворотами и выкрутасами, которые, казалось, не клонили ни к чему определенному. Но в них содержались обещания прочного мира между двумя народами и предложение взаимной дружбы и помощи — во имя Джессмин, дочери короля Роффо, погибшего в последней битве от руки Гэйлона.

Гэйлон размышлял в одиночестве перед очагом в своих покоях, и в уме его проносились тягостные картины… воспоминания о причиненных им разрушениях, о погибших друзьях… внезапно на его плечи легли руки королевы. Она наклонилась и поцеловала его волосы.

— Ты такой притихший, — заметила жена. — Что тебя тревожит, мой господин?

Гэйлон улыбнулся ей:

— Великий посланник и его велеречивость. — Он резко сменил тему: — Как она ненавидит меня, должно быть…

Королева, стоя за его спиной, задумалась, желая понять, какое направление приняли его мысли.

— Ты имеешь в виду леди Сандаал? Я сомневаюсь, чтобы она осталась у нас при дворе. — Джессмин наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. — Ты сделал то, что должен был сделать. Она вправе проклинать тебя не больше, чем можно проклинать бурю за дождь и молнии. Пусть вина лежит на тех, кто виноват на самом деле — этот ужасный меч и Сезран, который выковал его. И мой отец, который начал войну.

Гэйлон попытался последовать ее совету, но от воспоминаний было тяжело избавиться. Она знала его лучше, чем он знал сам себя, и только в ее глазах он мог прочесть свое оправдание и примириться с прошлым. За эти годы любовь Джессмин, ее нежный, вкрадчивый голос и неопровержимая логика принесли ему покой. Ужасные колдовские силы внутри него утихомирились.