У впервые за тысячелетия вышедшего из спячки стражника, слепка души слуги рода, принесенного в жертву для службы господину в загробном мире, насчет «уснуть» имелось своё мнение.
— Мастер, что-то не так, — напряженно сказал Вадор, окончательно сбрасывая транс. — Уходим.
Чутью ученика Хастин доверял, его точность они проверили практикой, поэтому оба немедленно покинули погребальную камеру. Увы, поздно! Окончательно сформировавшись, страж возник над саркофагом и мгновенно, не размениваясь на предупреждения, бросился в атаку. Со стороны это выглядело, словно над крышкой беззвучно возник светящийся черным светом призрак — гуманоидная фигура без лица с размытыми контурами, — чтобы стремительно метнуться в сторону потревоживших покой умершего святотатцев.
На тот факт, что перед ним не люди, а нежить, он внимания не обратил.
Первый удар принял на себя щит, выставленный Вадором. Тонкая темная плоскость, явно отливающая багрянцем, возникла на пути призрака. Тот врезался в неё, отскочил, издал ментальный крик, заставивший вампиров покачнуться, снова ударил, попытался обойти… Попытка не удалась. Вадор чуть шевельнул пальцами, формируя технику, кожа на его запястье разошлась, выпуская тонкую струйку крови, которая стремительно налилась густотой и, больше напоминая плотный дым, рванула в сторону нападавшего.
Приветствие стражу не понравилось, он снова закричал, в местах прикосновения крови по его телу поползли темные пятна. Впрочем, особого эффекта атака восставшего не принесла — раны зарастали на глазах.
— Мастер!
— Сейчас… — процедил Хастин. — Готово! Соберись!
Некромантское заклинание изгнания было сильнейшим в арсенале Хастина, причем в плане применения его следовало опасаться любой нежити. Иными словами, на вампиров оно тоже действовало. Поэтому мэтр чуть помедлил, давая Вадору время подготовиться и дополнительно прикрыться щитом. Заминкой чуть было не воспользовался призрак, ощутивший угрозу, отчего сменивший цель атаки. Он почти успел.
Вскинув руку в завершающем ритуальном жесте, Хастин спустил формулу с поводка. Освобожденное заклинание за доли секунды ощупало пространство в невидимой сфере, ощутило два подходящих под условия объекта, проигнорировав создателя, вцепилось в них невидимыми когтями и принялось крушить. Опять раздались крики, но если страж по-прежнему издавал бессловесный ментальный стон, то от из последних сил поддерживающего щит ученика явно слышались матюги. Кое-какой контроль над собственным творением у старшего вампира сохранялся, поэтому он перевел основное внимание заклятья на призрака, мысленно надеясь, что Вадор справится.
Ученик в который раз оправдал надежды учителя, продержавшись столько, сколько необходимо.
Застонав в последний раз, страж гробницы растворился в воздухе, не оставив после себя ни клочка для исследования. Хастин быстро развеял собственное заклинание и практически без перерыва создал следующее, сканирующего типа. Чисто. Чем бы призрак не являлся, он не сбежал, не спрятался — он полностью потерял структуру и погиб, до конца выполняя свой долг.
— Всё, — сообщил Хастин ученику. — Можешь снимать.
С нескрываемым облегчением Вадор убрал щит. Вытащил из кармашка на поясе флакончик со стимулятором, ногтем подцепил пробку, опрокинул в рот содержимое. Постоял, ожидая, пока эликсир усвоится, и только потом высказался:
— Сильная тварь. Не понимаю, что мы сделали не так.
Ответить старший маг не успел.
— Мэтр! Вадор! Как вы там?
— Мы закончили! — прокричал Хастин. — Идите сюда!
Обернувшись ко входу в погребальную камеру, он признался:
— Я тоже. Уверен, мы всё делали правильно, страж не должен был пробудиться.
— Но ведь что-то же его спровоцировало?
— Обследуем саркофаг, возможно, найдём внутри какие-нибудь подсказки. Кстати, ты обратил внимание — Кровавый щит хорошо себя показал?
— Изгнание подействовало лучше, похоже, призрак чувствительнее к данному типу воздействий.
Толкаясь и отпихивая друг друга локтями, из коридора в комнату вломились трое вампиров, места сразу стало как-то мало. Мэтр принялся раздавать указания:
— Вход в погребальную камеру перекроем до тех пор, пока не появятся идеи насчет призрака. Это что-то новенькое, разбираться с ним предстоит долго. Киналан, ритуал отложения защиты показал себя хорошо, поэтому начинай изготавливать артефакты для стабильной конструкции. Остальные готовятся, завтра будем окончательно откапывать саркофаг и переписывать внешние узоры с его поверхности.
— Мы и сегодня можем, там работы всего ничего!
— Каше, сегодня вашему старенькому мастеру хотелось бы обдумать увиденное. А одних он вас оставить не может из опасения, что вы полезете внутрь и ещё кого-нибудь разбудите!
У присутствующих хватило приличий изобразить смущение. Знали они за собой грешок, знали. Исследованиями некрополя занимались те маги-вампиры, кто отличался повышенным любопытством, остальные предпочли выполнять иные задания общины.
Нагрузив учеников работой, Хастин направился к себе. Идти пришлось долго, он в который раз задумался о возможности мгновенного перемещения сквозь пространство, существовавшего до Чумы, затем мысли перескочили на быстрое возвращение Селесты, невольно вспомнился Зерван… Маги всегда стояли наособицу, в любом обществе, и Хастин не был исключением. Держась, и вольно, и невольно, на дистанции от будней общины, тем не менее, он находился в курсе её дел, а в качестве старейшины был посвящен в секреты, рядовому составу неведомые. Общался со всей верхушкой, лучше них самих понимал мотивы их поступков.
Предательство Зервана не удивило его абсолютно. Он, скорее, поразился, как долго тот продержался.
В личности стержень либо есть, либо его совсем нет, во втором случае личность неизбежно согнется. Падет. Так его учил в детстве отец, и время доказало правоту давно ушедшего кузнеца. В Зерване, несмотря на всю его силу и ярость, стержня не было. Не ощущал в нём Хастин сильной воли, потому звериный старейшина некогда и подчинился Госпоже, что мог на неё опереться, мог укрыться за её решениями. Истинной преданности вождю в нём не чувствовалось никогда. Селеста считала так же, но она иногда слишком хорошо относится к окружающим и видит добро даже в тех, в ком его искать бессмысленно. Однажды она процитировала какого-то забытого философа, сказав «плохих людей нет». Плохих, может, и нет — зато достаточно слабых.
Короче говоря, о Зерване мэтр не сожалел, даже в каком-то смысле был доволен, что того рядом нет и не будет. Надоело ему задавать дураку трепки так, чтобы Госпожа не узнала. Не любил он её тревожить.
В отношении Хастина к мелкой повелительнице сплелось многое. Уважение к наставнице, посвящавшей его в азы второй жизни; почтение к главе рода, в который он вошел перерождением через смерть; восхищение способностью на равных говорить с сильными мира сего, даже стоя на коленях; легкий трепет перед широчайшим кругозором и постоянной готовностью к самосовершенствованию. Непонимание некоторых решений — иногда Селеста мыслила непривычными категориями, отдающими привкусом чуждости, и в такие моменты ему казалось, что в ходящих среди сектантов слухах о её неземном происхождении есть рациональное зерно.
Он точно знал, что никто иной править вампирским обществом не смог бы. По той простой причине, что никакого общества не появилось бы. В лучшем случае, кое-где существовали маленькие общины, еле сводящие концы с концами, избегающие привлекать малейшее внимание властей. Ни армии слуг из смертных, ни подземных убежищ, роскошью убранства сравнимых с дворцами, ни научной деятельности, ни учеников… Медея, его до зубовного скрежета раздражающая возлюбленная, совершенно справедливо утверждала, что Селесте они обязаны всем.
Хотя безгрешной они мелкую госпожу, в отличие от слегка двинувшегося Мерка, не считали. Потому что стояли рядом, когда она совершала ошибки.
Насколько он понял из переговоров через зеркало, повелительница опять затеяла нечто масштабное. И, кажется, необычное. Хороший признак — последнее время она словно в полусне находилась, заставляя себя работать. Вопрос в том, не стоит ли ему заранее пугаться идей Селесты, как в былые времена? Но ведь они срабатывали, почти всегда.
