– Их было двое, наверное, искали, к кому бы пристать, – сказал он.

Подозрения у Глеба появились еще и потому, что Матвей отказался подавать заявление в полицию. Он сообщил о своем решении по телефону, продолжая переругиваться с братом. И Глеб, и Женя считали, что нападение оставлять без расследования нельзя, но Матвей встал в позу – кто бы сомневался, что он умел так делать – и сказал, что без его заявления ничего у них не получится.

Шах и мат.

Устроившись перед ноутбуком, Глеб подключил шнур к жесткому диску и приготовился перематывать записи. Он запустил ускоренное воспроизведение, отслеживая время и дату в правом верхнем углу. Люди выходили и заходили, пару раз внимательный взгляд Глеба выхватывал из общего потока жильцов Матвея Аверина, и в эти моменты он останавливал перемотку, чтобы посмотреть на него с естественной скоростью. Просто посмотреть, эгоистично насладиться. Особенно долго он задержался на вторнике, камера записала, как Матвей вышел из дома и замер напротив девочки лет пятнадцати. Пес, которого она выгуливала на поводке – мопс – запрыгал и, кажется, залаял, завидев Матвея. Он гладил мопса на корточках, позволяя собаке вылизывать руки.

Матвея любили и уважали, он казался открытым и добрым человеком, однако о нападении…

Он врал.

Глеб добрался до вчерашнего утра и своими глазами увидел, что произошло во дворе. В первый раз он, шокированный жестокостью и тем, как Матвей скрутился на асфальте, защищая голову руками, почти ничего не запомнил. Пришлось глотнуть воды, успокоиться и посмотреть видео еще раз, внимательнее. Нападающих было пятеро, подбежав к Матвею всей компанией, они окружили его. Самый высокий схватил его за плечи и повалил на спину. Второй, по соседству, ударил Матвея по ребрам. Секунд двадцать они избивали его ногами, собравшись в кольцо, а потом резко убежали из кадра к припаркованному автомобилю, как сказал ребенок. В третий раз запись Глеб смотрел, стараясь выключить эмоции, как профессионал. Парни были трезвыми, очевидный факт, балаклавы и автомобиль подтверждали, что нападение заранее спланировали. Наверное, следили за такси Матвея и напали в благоприятный момент. Матвей нарочно ему врал. И не хотел привлекать полицию.

Инстинкты Глеба твердили, что о нападавших Матвей знал больше, возможно, всё.

Почему напали? На кого работали?

Из-за чего устроили акцию устрашения? Это была именно она, с целью напугать, предупредить, но не навредить серьезно здесь и сейчас. Матвей отделался легкими ушибами, хотя этим амбалам ничего не стоило уложить его в реанимацию с сотрясением.

Отсоединив жесткий диск, Глеб отправился на поиски ответов в интернет. Информации о Матвее он нашел по самое не хочу, узнал, например, что недавно он целых два месяца пробыл в Лондоне, обучаясь у пафосного мастера по живописи. В одном из интервью Матвей упомянул, что идеальным свиданием для него была бы встреча на яхте вечером (и Глеб рассеянно улыбнулся, хотя конкретно это заявление никак ему не помогло отыскать правду). Несмотря на тайны и секреты, Матвей ему безумно нравился, а при мысли, что он был на той яхте с кем-то еще и позволял себя целовать, у Глеба сжималось то, что люди называли душой или сердцем.

После смерти отца интервью прекратились, а Матвей перестал быть публичным. В своем «Твиттере» он писал, что «картины – это единственное, что помогает переживать день за днем».

Незаметно для себя Глеб оказался в новости, посвященной смерти его отца. Глеб думал, что тот умер от сердечного приступа или еще какой-нибудь, к сожалению, типичной причины для людей старше семидесяти, но на самом деле Виталий Аверин был найден мертвым в лесополосе под Москвой, в месте, куда не собирался ехать в ближайшие месяц. Резонанс в богемных кругах поднялся знатный, но немногие решились называть убийство «убийством», как это и бывало в таких случаях.

– Может, несчастный случай? – комментировали люди.

– Или у него в жизни что-то не так шло, вот он и решился? – тихо нашептывали журналистам другие.

Никто не знал, что лесные казни были визитной карточкой небезызвестной в России службы, к которой Глеб в свое время принадлежал. Вот только…

Могли ли спецслужбы ликвидировать Виталия Аверина?

***

Ко дню выписки Матвея Глеб подготовился основательно.

Во-первых, приоделся немного, достал новый укороченный пиджак черного цвета под молочную рубашку, выбрал узкие джинсы, кроссовки бросил в стиральную машинку вчера перед сном. Не только Матвея он собирался поразить, но и приблизиться к этой художественно-депутатской богеме. В дорогой клинике и среди состоятельных пациентов он выглядел неестественно; если уж Матвею придется покидать клинику с ним в роли охранника, желательно выглядеть соответствующее перед журналистами.

Во-вторых, Глеб взял с собой глок – на всякий случай.

Ну, и в-третьих, он пошел на встречу с Матвеем с четким пониманием, что действовать прямолинейно уже не получится.

Он попробовал, спросил прямо, Матвей соврал, пришло время переходить к более искусным методам, а язык держать преимущественно за зубами. Одно дело оставалось у Глеба, прежде чем определиться со стратегией окончательно, – узнать, мог ли быть полезен ему Евгений Аверин. Политикам Глеб не доверял, потому с ним собирался быть максимально осторожным в разговоре.

До клиники Глеб снова добирался на метро, и, в отличие от людей, которых звуки подземки успокаивали, он чувствовал себя наоборот – хуже и хуже с каждой станцией. Находясь в тесном замкнутом пространстве, да еще и под землей, у Глеба не получалось прогнать ощущение, что он попал в зловещую ловушку, из которой не выбраться. Всю дорогу он держал руку на кобуре, а успокоиться получилось лишь выйдя на свежий воздух на конечной.

– Глеб, – услышал он, едва ступив в клинику.

Этот голос и эти интонации, то ли утвердительные, то ли вопросительные, он уже научился распознавать. Глеб остановился, понимая, кого увидит.

– Привет.

– Поговорим, – констатировал Женя, указав на незанятый диван-честерфилд.

Усевшись первым, Глеб повернулся к Жене и проследил за его действиями. Пока Аверин доставал из портфеля документы, Глеб ненавязчиво анализировал его. Одет с иголочки (снова), следит за собой, волосы уложены гелем (очевидно), а кожа в идеальном состоянии как для… Кстати, сколько ему было лет? Глеб на вид дал бы максимум тридцать пять. Молоденький депутат-нарцисс. На его руке сверкнул циферблат смарт-часов с огромным дисплеем, Глеб даже успел заметить на нем слово «Заметки (1)». Зануда. Скорее всего, бисексуал.

– Вот, держи, – передал он Глебу несколько листов, на вид как договор. – Предлагаю оформить ваши с Матвеем отношения официально, – и улыбнулся, как человек, безумно наслаждавшийся происходившим. Пауза, конечно, затянулась, Женя все-таки рассмеялся. Вежливо прикрыв рот рукой, он уточнил. – Я не про те отношения. Здесь я не помогу. Это договор о предоставлении услуг.

– Моих услуг?

– Матвей обмолвился, что ты как-то связан с охранными структурами.

Про себя Глеб отметил, что о разведке Матвей промолчал, учел, что лучше о таких вещах не распространяться.

– Так и есть.

– Ок, – окинул его взглядом Женя, – по виду не скажешь. Но мой брат ужасно капризный и не соглашается на настоящего телохранителя, думаю, будет все же лучше… Если хотя бы ты будешь.

– Ему нужна нормальная охрана, – прервал его Глеб.

– В каком смысле «нужна»? Ты думаешь, ему кто-то угрожает?

– Как умер ваш отец?

– Что? – отпрянул от него Женя. – Несчастный случай. К чему эти вопросы?

– Просто уточнил, – получив естественную реакцию, Глеб отступил. Союзником старший брат не станет, закрылся уже, ощетинился.

– Подпиши документ и отдай Матвею, он передаст мне, ладно?

Поднявшись на ноги, Женя разгладил складки на штанах и смахнул несуществующие пылинки с пиджака.

– Хорошо.

– Стоп, у тебя машина есть? – уточнил Женя.

– Нет.

– А права?

– Есть.