И, кажется, теряю сознание.

– Видел, кого к нам привели? – спрашивает Филипп.

Филипп – это мой друг детства. Странный, чудаковатый, но мой лучший друг, если, конечно, не обращать внимания на то обстоятельство, что других друзей у меня попросту нет.

Описывать его внешность не хочу.

Какая разница, какого цвета у него глаза? (!если что, карие). Думаю, хватит упоминания того, что они у него есть. Есть еще и руки, и ноги, и шея, все кривое, но в нужном количестве. В общем и целом обычный, ничего особенного. Худой, высокий.

Что еще…

Филипп, можно сказать, веселый парень, насколько бывает веселым застенчивый и затюканный программист с «глубоким внутренним миром», как он сам любит о себе говорить. Насчет упомянутой глубины не знаю, но ростом Филипп чуть выше меня, если быть точным – всего на полсантиметра, но этого ему всегда было достаточно, чтобы при распределении ролей в играх он назначал себя величественным волшебником, братом Гэндальфа, а я без жребиев и голосований всегда оставался безымянным полуросликом, робким помощником и заместителем легендарного Фродо.

– Глухой? Спрашиваю, ты видел новенькую?

Филипп, пригнувшись, останавливается у меня за спиной, хотя знает, гад, что я терпеть этого не могу.

Наклоняется через спинку моего именного кресла премиум-класса, оформленного в классическом стиле, с деревянными вставками из красного дерева, отвлекает от работы и надоедает своими глупыми вопросами. И не проигнорируешь же. Не отстанет.

– Что ты хотел?

– Поднимись да посмотри, – говорит он и ставит бутылку с газировкой на мой стол. – Только осторожно.

Он тычет пальцем за перегородку и требует, чтобы я проверил.

Вот, оказывается, для чего начальство отгородило нас этими непрозрачными картонными заборчиками – чтобы мы не отвлекались от мониторов и не переглядывались в рабочее время. И чтобы, если встаешь с места, твою ленивую голову халтурщика было видно через весь кабинет.

– Давай потом, а? Я занят, – отвечаю и подстилаю салфетку под его бутылку.

– Ого, ты заставку сменил? Покажь!

Ну вот, началось.

Выключаю монитор.

Не то чтобы я стеснялся того, что Филипп увидит мою новую картинку на рабочем столе, просто не хочу опять с ним спорить, кто круче: Хидан из «Наруто» или Марко Россо из «Шаман Кинг». Проще убрать раздражитель.

– Покажи!

– Отстань.

Повторно жму на кнопку выключения монитора, которую он успел клацнуть.

Знаком с ним с пеленок, и ни дня не прошло, чтобы мы о чем-нибудь не поспорили. Он готов предложить пари по любому поводу, а если проиграет, будет с пеной у рта доказывать свою правоту и приводить мне свои так называемые убийственные аргументы в пользу теории, что на самом деле его промах – это не поражение.

«Вранье!

Никогда я так не делал.

Прошу прощения, уважаемый читатель. Я все понимаю, грубо перебил… Мне и самому интересно прочесть и узнать, что он там дальше написал. Понимаю, невежливо вклиниваться в чужое повествование.

Но!

Я должен сейчас же поправить моего друга.

Пусть это его книга, пусть он автор этого неуклюжего дневника позора, но молчать, когда на меня нагло клевещут, не могу.

Признаю. Да. Возможно, в чем-то он прав. Но лишь отчасти. Иногда, очень редко, я могу себе позволить вступить в спор. Но. Скажем так, не злоупотребляю. И я на самом деле никогда не проигрываю, этот дневник тому доказательство.

Так что не стоит верить всему, что этот неумелый писака тут понапридумывал.

Все.

Еще раз простите, что перебил.

Читаем дальше.

И, да… Если что, Хидан круче, чем Марко Россо».

– Зачем выключаешь? Покажи, что там у тебя?

– Просто так ты же не уйдешь, правильно? Ты хотел, чтобы я встал? – пытаюсь сменить тему. – Ну вот, все, я стою.

– Пригнись! Совсем идиот?

Филипп шипит, тянет меня за рукав, и я пригибаюсь, прячусь за перегородкой.

– Ну как?

– Что – как?

– Как она тебе?

– Кто?

– Ну, новенькая. Неужели не увидел? Протри очки.

Теперь две макушки торчат из-за моей перегородки, и две пары глаз пялятся на новую сотрудницу.

– А ты уверен, что…

– Да, точно – девушка. Хочешь, поспорим?

– На щелкан?

– Да.

Соглашаюсь и продолжаю рассматривать.

Среднего роста, волосы собраны в хвост, перетянуты резинкой, серый вязаный оверсайз-свитер, синие джинсы, скрывающие все подробности… так может выглядеть любой из сотрудников нашей фирмы.

– Получай.

Он щелкает мне в лоб и хохочет.

– Проспорил. Букет дали.

Проверяю.

Как и сказал Филипп, у нее в руке букет. Дурацкие цветы, которые я не сразу заметил. Цветы по правилам нашей корпоративной этики дарят только девушкам.

– Ничего такая. Правда?

– Ну не знаю…

– Красотка.

Филипп мычит, причмокивает и закатывает глаза, видимо, фантазирует, болван.

«Стоп!

Ну вот опять.

Ничего я не фантазировал и не закатывал. Тем более не мычал.

Мой друг снова врет!

Я, в отличие от него, не озабоченный. И с глазами у меня все нормально. Они, кстати, не карие, а зеленые.

И к тому же я не болван.

И я не оправдываюсь.

Просто, возможно, и то… только возможно, в тот конкретный момент я проявил слабость и на свой манер вежливо отметил привлекательность конкретной самки. Понятно вам?

Или «самки» не говорят?

Ладно.

Простите, продолжаем читать».

– Не знаю. Она же спиной к нам.

– И что? Не привык еще? Девушки всегда к таким, как ты, спиной поворачиваются. Эта – красотка. Уж поверь. Я знаю, о чем говорю.

– О, да. Знаток нашелся.

– Говорю, что уверен! К тому же я видел отражение ее лица на экране, когда она проверяла свой смартфон.

– С такого расстояния?

– Мы живем в век технологий. Я сфотографировал, приблизил и рассмотрел. Показать?

Киваю.

Филипп достает телефон, пролистывает галерею девушек в купальниках, останавливается на темном пятне, жмет и разворачивает фото на весь экран.

– На.

– Что это?

– Она.

– Где?

– Вот.

– Где?

– Да вот же.

– Она что, черный квадрат?

– Ха-ха, не смешная шутка, и если быть точнее, это не квадрат, а прямоугольник. Вот здесь, смотри, – он растягивает пальцами изображение и увеличивает неразличимый участок снимка до пиксельных кубиков. – Ты приглядись. Видишь? Это ее смартфон, а это силуэт – отражение лица.

Ничего не вижу, но киваю.

– То-то. Красавица.

– Хорошо. Пусть будет красавица.

Спор окончен, мой друг не считывает иронию, успокаивается, уверенный, что ему удалось во всем меня убедить. И ладно. Мне не трудно остаться за флагом.

– Эх, такая красотуля… – говорит Филипп и качает головой, любуясь пятном на экране. – Красотуля и лесбиянка, – добавляет он и чешет подбородок.

– Что?

– Да-да. Лесбиянка.

– Пф. С чего ты взял?

– Точно тебе говорю – лесбиянка, как пить дать. Готов поспорить на что угодно, она любит девочек.

Не собираюсь с ним спорить, тем более выяснять его придуманные «убийственные» аргументы на этот счет.

Усаживаюсь на свое место и пододвигаю клавиатуру, мол, все, дорогой друг, тебе пора, а мне пора за работу.

– А что ты так расстроился? Думаешь, не будь она лесбо, у вас бы с ней получилось?

– Ничего я не думаю.

– Да, конечно. Знаю я тебя. Но ты даже не напрягайся. Будь уверен, ничего бы не вышло.

Филипп начинает меня подбешивать.

Почему ему прям жизненно необходимо каждый раз спроецировать на меня свои больные фантазии, лично их же обгадить, опошлить и после всего попытаться еще самоутвердиться за мой счет, принижая меня в моих же глазах?