А он и не сбежит. Больше никогда.

«Глупая-глупая Джинни, ты же понимаешь, что достаточно одного моего движения в полную силу и извиваться, стонать подо мной будешь уже ты? Но, черт, ты дьявольски шикарна сверху».

Логан бесстыдно проникает языком в рот, посасывая и вылизывая её губы, подстраиваясь под их общий безумный ритм. Поцелуй становится грубее, в крови печет огнем, тугим стуком отдающимся в висках, и по сигналом подрагивающего над ним женского тела Логан понимает, что это пожирающее пламя обоюдно. Не выдерживая, он первым разрывает соприкосновение губ и лёгким движением сдергивает с Джин майку. Едва не разорвав, откидывает в угол палатки, опять приникая к желанным сладким губам, пусть и всего на пару секунд. Которых вполне хватает, чтобы его накрыло от ощущения прижимающейся к нему вплотную еще скрытой бюстгальтером груди, отчего Логан по-звериному стонет прямо в поцелуй, сжимает бедра Джин едва ли не до синяков.

Отстраняется, ещё мгновение — и Джин сама стаскивает с него футболку, судорожно дыша, голодно скользя по открывающемуся телу замутнённым взглядом — Логан чувствует, как подрагивают ее пальцы, сминающие ткань, почти срываются, так, что ему хочется ей помочь. С джинсами и боксерами он справляется уже сам, несмотря на ярые попытки Джин ему помешать. В конце концов плюнув на это, она тоже хочет раздеться, но Логан опережает и медленно, смакуя момент, стягивает с неё оставшуюся одежду.

Боже. Джин сейчас на него смотрит так, будто он единственный человек во вселенной, и в то время покрывается румянцем от излишнего внимания, которого явно к себе раньше не испытывала. Скотт идиот.

— Что, настолько понравилось? — Логан хочет сказать что-то ещё, но абсолютно все слова застревают в горле, стоит только поднять взгляд.

Светлая кожа, поблескивающая в неярком свете, темно-синий кружевной бюстгальтер — это абсолютно не тот контраст, который он способен выдержать, не потеряв самообладание.

Логан задерживает дыхание. Медленно-медленно, оставляя какие-нибудь жалкие миллиметры до контакта с нежной кожей, проводит носом вдоль линии ключиц, спускается к ложбинке груди, щекоча кожу горячим дыханием и едва удерживаясь, чтобы тотчас же не проследить этот же путь языком. Джин наверняка такая же вкусная, как и ее одуряющий запах. Да что там — в тысячу раз круче! Глубоко вдыхает ее аромат, на мгновение зажмурившись и туго сглотнув. Ваниль и мед, роза и пламя — они закручиваются в калейдоскоп, пьянят рецепторы, а эрекция становится практически болезненной. Логан тихо стонет сквозь стиснутые зубы.

«Твой запах действует на меня как морфий».

— Что? — Джин слегка наклоняет голову, отчего рыжие пряди спадают на лоб. Так и хочется поправить их, взъерошить, накрутить на пальцы, потянуть на себя… О Боги. Только Джин может задавать настолько провокационные вопросы с таким невинно-любопытным видом, сидя у него на коленях в одном лишь бюстгальтере.

Он бы мог рассказать ей много «что», которые только планировал, а теперь отчаянно хочет сделать в ней, с ней и для нее в этой чертовой вечности. Но вместо этого выдыхает, восхищенно глядя в изумрудные глаза, поглаживая большим пальцем чувствительную шею и ощущая, как Джин от этого еще сильнее трется о него:

— Ничего. Просто хочу запомнить, как ты пахнешь. Хочу запомнить всю тебя.

В воздухе повисает невысказанное: «Если эта ночь никогда не повторится».

— Повторится, — Джин говорит это так уверенно, что Логан сначала не понимает — послышалось это ему или телепатией в голове прозвучало.

— М-м?

— Повторится, — шепчет она практически у его губ, ловя выдох своим ртом, а потом резко отстраняется, проводит языком по ушной раковине, заставляя Логана едва ли не взвыть от наслаждения. Быстро-быстро лижет мочку, едва касаясь, — сквозь тело Логана словно ток пропускают, он дергается — и затем поцелуями покрывает шею, дразня кожу теплыми губами. О Боги, она же не делает с ним ничего сверхъестественного, никаких манипуляций, почему же так хорошо и до одури приятно? Логан старается сдержать изо всех сил, но не выходит: звуки, вырывающиеся из его горла, больше походят на гортанный вой пойманного животного, а Джин это нисколько не останавливает. Настолько внимательно, настолько нежно к нему еще не относились, ему кажется, он сойдёт с ума, и тут Джин отстраняется. — И не один раз.

So let’s make a mess{?}[Так давай устроим беспорядок,]

Tear up these sheets{?}[Разорвём эти простыни,]

Every whisper you speak sends shivers through me{?}[Твой шёпот пробирает меня мурашками]

Этого хватает, чтобы он приник к ней, резко потянув на себя и заставив вжаться в свое тело так, что оба стонут практически синхронно. Джин еще и всхлипывает, умоляя без слов: «Ты мне нужен».

«Сейчас, Джинни, сейчас».

Влажная. Господи, чёрт возьми, Иисусе, она уже слишком влажная.

Джин коротко ахает, когда Логан все-таки дотрагивается до нее губами. Трется носом о тонкую ткань, как щенок, а из горла уже то и дело вырываются поскуливания удовольствия. Джин вздрагивает. Хорошо, очень хорошо, а если так… Он накрывает губами сосок через ткань, а пальцами играется с другим, сминает все полушарие, и Джин, прогибаясь в спине, откидывает голову, уже не пытаясь подавить громкое хныканье. Во сто крат усилившийся запах ее возбуждения разносится по палатке моментально и говорит лучше любых слов.

— Ты очень чувствительная.

— Ты тоже. — Она позволяет себе победную ухмылку, когда скользит ладонью вниз, с нажимом проводит ладонью по возбужденной плоти, и Логан, прикрыв глаза от ударившего в низ живота наслаждения, толкается ей в руку. Дья-я-явол, как же он хочет, чтобы это была не только рука.

Очнувшись от дурмана, профессиональным движением расстегивает бюстгальтер сзади, откидывая его в сторону — Джин далеко не сразу понимает, что он сделал, — и приникает к груди, вызывая у девушки изумлённый вздох. Ласкает, целует, ощущая вкус нежной кожи, играется с сосками, пока тонкие всхлипы не перерастают в стоны, а пульс не клокочет уже где-то в горле, заглушая все доступные звуки и оставляя одно-единственное желание.

Ее. Сейчас.

Щелчок — он аккуратно разрезает когтем кружевную ткань, поддевая стринги. От легкого внезапного касания адамантиевых когтей к разгоряченной коже вздрагивают оба.

— Не бойся, — Логан убирает когти, успокаивающе поглаживая пальцами внутреннюю сторону бедра, хотя не чувствует в воздухе ни капли страха. Поднимает голову, встречая хмельную улыбку Джин:

— Я тебя никогда не боялась.

Рывок — и вот она уже под ним. Пальцы проскальзывают в ее раскаленную влажность так естественно, будто делали это всю жизнь. Все их предыдущие жизни. О-о-о Боги, она такая узкая и готовая, что лишь каким-то чудом удается удержать себя и тут же не повалить на плед, вторгаясь в тело. Всего-то немного помучить надо. За все то время, что игралась с ним, дразнила слишком живое животное воображение «невинными» прикосновениями и лукавыми улыбками.

— Так? — Джин утвердительно мычит, стискивает зубы что есть силы и ерзает-ерзает-ерзает в отчаянном попытке насадиться на его пальцы, уже двигающиеся в ней. Боги и Дьяволы, дайте сил не сорваться раньше. — А так? — Вводит еще глубже, подчиняясь ее усилившимся стонам и немой просьбе извивающегося под ним женского тела. — А может, так? — Большой палец тут же касается клитора, гладит дразнящими круговыми движениями, размазывая влагу.

Джин практически бьется под его руками, выгибается так сильно, что, кажется, позвоночник вот-вот сломает. От стонов у неё по телу разносятся вибрации, и от сознания, как же ей хорошо, что это «хорошо» именно с ним, только с ним, внутри разливается теплая пульсирующая волна.

— Значит, так, — Логан не в силах сдержать самодовольной ухмылки, продолжая ввинчивать в нее пальцы именно так, как она хотела, и чувствуя по солоноватому запаху, что Джин скоро не выдержит. Ей это чертовски нравится. Надо запомнить.

Возможно, стоит поиграть в плохого парня, показать, кто тут главный и выскользнуть из нее за несколько мгновений до разрядки: крошечная месть, которую он вполне заслужил себе позволить. Однако желание увидеть, как закатываются ее глаза, как она будет трепетать и сжиматься вокруг его пальцев, выстанывая его имя, начисто позабыв о Скотте, пересиливает в разы.