Вижу, как тело девушки утратило чёткие очертания, будто подёрнулось радужной дымкой. Как вместо тонких рук на землю упруго опускаются мощные лапы, переступают вперёд, вытягивают за собой большое чёрное тело, словно складывая, сворачивая хрупкую человеческую оболочку. Всё происходит легко, быстро, беззвучно. Без крови, брызг непонятной жидкости, ломки костей и собирания зверя по кускам, как обычно бывает в книгах и фильмах. Это… оборотень? Или?

Я смотрю, глазам своим не веря. Вот он мой мир, к которому я так стремился! Он существует и зовёт, прекрасный, яркий и… возможно, хищный.

Существо выходит на поляну. Больше всего она похожа на земную чёрную пантеру, только раза в два больше и стройнее, ну, и шея у неё существенно длиннее. На спине волшебный зверь несёт огромные чёрные крылья, расправляет и вытягивает их, блестя на солнце глянцем перьев – сначала одно, потом другое. Вспоминаю про камеру, делаю снимок.

Всё же кошка! Она приседает на задние лапы, группируется и с места берёт разгон. В три прыжка преодолевает поляну и отрывается от земли, раскрывая крылья. Размах огромен! Она не поднимается высоко, не выше растущих по краю деревьев, облетает поляну – здесь для такой «птицы» слишком мало места. Проносится надо мной, обдавая сильным порывом ветра. Пригибаюсь и от неожиданности куда-то роняю телефон.

Сделала ещё круг и тяжело приземлилась в центре поляны, колотя крыльями, как огромная колибри. Сначала на задние лапы, потом на все четыре, развернулась. Сложила крылья. Она идёт ко мне.

Медленно, очень медленно подходит. Вижу, как переливаются мускулы под бархатистой чёрной шкурой, как светятся золотые глаза на треугольной морде, и чёрный длинный хвост бьёт по бёдрам. Слышу рокот, зарождающийся в широкой груди. Метрах в двух волшебная кошка остановилась, подняла над собой полураскрытые крылья и, изогнув в мою сторону шею, оскалила огромные белые клыки и зашипела. Так шипела бы гигантская змея, если можно такую представить. А, да, я про такое слышал – так иногда делают некоторые птицы, чтобы показаться больше, напугать, сбить врага с толку. Увести от гнезда, например. Она меня пугает! Удивляюсь, что вообще ещё соображаю.

– Я боюсь, – говорю ей. – Правда.

Но не выдерживаю – смеюсь, сам делаю шаг навстречу. Жанна подходит ко мне, дугой изгибает шею и упирается мне в грудь лобастой головой. Толкает мягко, но настойчиво, это что, такая ласка? Боднула ещё раз, сильней. Теряя равновесие, обхватываю лоснящуюся шею, шепчу в поджатое округло-бархатное ухо.

– Хочу тебя поцеловать!

И падаю! Лечу на одеяло, потому что сверху на меня падает обнажённое женское тело.

Я упала на Макса голая! Как он это сделал? Как вернул меня назад, без моего желания и усилий?

Я лежу на нём и вижу восхищение в глазах, а на губах улыбку.

– Так целуй! – разрешаю ему. – Раз не боишься!

Но он лежит и просто смотрит, как будто задумался о чём-то. Ласково проводит по щеке, убирает с лица упавшие волосы. Потом берёт моё лицо в руки и нежно целует. Переворачивает меня под себя, нависает сверху.

Снова целует, все чувственней и глубже. Но потом вдруг отрывается от меня с невнятным звуком, поднимается на ноги и на меня смотрит. Я распростёрта перед ним, обнажённая, в ярком дневном свете. Мне бы застесняться и прикрыться, но я лежу и бесстыдно жмурюсь от солнца.

Макс опускает руки на пояс, медленно расстёгивает джинсы. Он не позирует, он даёт мне время передумать. Это мой шанс отказаться – от него, от секса, от любви. Он думает, я ещё могу от него отказаться? Да он влез за эти дни мне под кожу! Все вокруг меня собой заполнил! Стал так важен и необходим, как воздух.

Макс снимает джинсы, держит их в руке. Бросает где-то рядом и на секунду замирает. Я прикрываю глаза от яркого солнечного света рукой и смотрю на него, но вижу только тёмную фигуру, застывшую на фоне светло-голубого неба.

Он опускается ко мне, приходит, жаркий и голодный. Ложится сверху, и я его тут же обнимаю. Не знаю, наверное, я просто сошла с ума! Иначе, почему я с ним на всё согласна…

Макс впивается в мой рот, с зубами, агрессивно. Прерывистым дыханьем сквозь поцелуи жалит щеки, шею. Спускается на грудь, руками мнёт, сжимает, тянет пальцами соски. Вбирает жадно в рот, и снова зубы! Сосёт, прикусывает. Мне больно, стыдно, сладко, страшно… и прекрасно! И я смотрю, не отрываясь, на его тёмную голову на фоне моего слишком белого тела, запустив пальцы в его густые волосы.

Макс прерывается, оставив груди, лицом уткнувшись в ямку между рёбер. Он дрожит, как от перенапряжения, но потом справляется с собой, дыхание становится ровнее. Лицом втираясь в моё тело, спускается всё ниже. Целует мягко у края рёбер, потом в живот, в лобок, в сгиб ноги у паха. И отстраняется. Властно раздвигает ноги, оглаживает бёдра сильными руками. Он что-то тихо шепчет, что, не слышно. Разглядывает меня там, и мне неловко. Не надо там смотреть! Я пытаюсь сдвинуть ноги, от него закрыться. Он гневно шикает и держит, распахивает шире. И я впервые в жизни ощущаю чужое касание в тайном месте, где и сама себя стесняюсь трогать.

Макс открывает меня пальцами, исследует и изучает. Наклоняется между моими раздвинутыми ногами. Впивается в промежность горячим ртом, лижет и тут же кусает. Находит клитор, втягивает в рот, бьёт языком, присасывается с силой. Я выгибаюсь, не в силах справиться с собой от этой ласки на грани боли. А его пальцы тянут узкий вход, ласкают изнутри, и вот опять укус! Потом настойчивая нежность языка, невыносимая, растущая, и я взрываюсь с тихим всхлипом! Меня колотит и трясёт, трепещет тело, сжимаясь в диком ритме, обхватывая его пальцы. Я бьюсь на одеяле…

– Ты сладкая… – говорит Макс глухо. Он поднимается, садится на коленях между моих раскинутых бессильно ног. Проводит снизу вверх по мокрой щели.

Не дожидаясь, пока закончится владеющая мною дрожь, он приставляет член к влажному входу. И даже сквозь туман последних отзвуков удовольствия я чувствую, что у него там как-то опасно много. Но не могу пошевелиться, я в парализующей истоме.

– Прости, малыш, – шепчет мой мужчина, бросая на меня пронзительно острый взгляд.

И я ощущаю пугающее давление чего-то округлого, огромного, сминающего моё тело, продавливающего, рвущего и вширь, и вглубь. Он давит больно, несмотря на то, что у меня там всё сейчас расслаблено и мягко. И узкий вход с трудом, но поддаётся, впускает внутрь гигантский орган, растягивается многократно. Я чувствую, как продолжается движение, как он вдвигается в меня всё глубже этой распирающей огромной толщиной. Я напрягаюсь, замираю от страха и зажмуриваю глаза, изо всех сил впиваясь пальцами в одеяло.

Движенье прекратилось, Макс достиг преграды. Он смотрит мне в глаза поплывшим пьяным взглядом и отстраняется, почти что до конца выходит. И резко, с силой бьёт, держа меня за бёдра. Я судорожно всхлипываю. Он рвёт препятствие и заполняет всю меня, сам проникая лишь чуть больше, чем наполовину. Его трясёт, и он прерывисто и шумно дышит, раздувая ноздри. Саднящая тупая распирающая боль усилилась пульсирующе острым ощущением разрыва.

Макс опускается на меня, опираясь на локти, замирает. Он, хоть и узкий в бёдрах, но сверху на мои раздвинутые ноги очень давит, он для меня широк. Склоняется и неожиданно ласково целует меня во влажный висок и мокрые глаза. Так я заплакала? Сама не знала. Я трусиха!

Пытаюсь сдвинуться, мне надо на него смотреть, но при движении пронзительно остро его в себе внизу ощущаю.

– Тшш, – шипит Макс. Прижимается щекой к моей щеке, потом поднимает голову, касается носом кончика моего носа и, наконец, легко целует. – Подожди, котёнок, не шевелись пока, ещё немного. Привыкни ко мне сначала.

И мы медленно, очень чувственно целуемся в лесу на одеяле. И я вдруг оглушительно ясно понимаю, что Макс, которого я собиралась избегать вначале, буквально только что сделал меня женщиной. И он сейчас во мне. А дальше… дальше мы…