Я кивнул. Мы оставили свои куртки на стульях, взяв бумажники и телефоны, и выдвинулись к выходу. Загадочно Гарик говорит, на него не похоже.

– Куда уезжаешь? В путешествие кругосветное? Решил попробовать на вкус разных женщин?

– Не… не совсем, чувак. Тут такое, личное.

Мы преодолели лестничные пролеты, открыли дверь, и нас окатил холодный сырой воздух, смешавшийся с густым табачным дымом. Снег сыпал ещё сильнее. Мы закурили.

– Послушай, я решил изменить свою жизнь вообще, даже не на 180 градусов, – он поднял глаза в ночное снежное небо. – Я понял это не вчера и не сегодня, что на данный момент я достиг здесь своего потолка, да и дело даже не в этом… Мне необходима сильнейшая встряска в этой всей монотонности и запланированности, я даже от секса устал, и мне нужны сильнейшие эмоции, не то, что я испытываю в последнее время. Удовольствия от секса нет. Я перестал бояться. Меня трудно чем-то напугать. Я не могу испугаться. В последний год я побывал на десятках экстремальных аттракционов, прыгал с горы на тарзанке в ущелье, я посетил полсотни квестов дополненной реальности, пробовал кокаин – но все это не вставляет! Я даже пробовал секс впятером. И вся эта история с созданием видео – она кажется мне последние месяцев шесть абсолютно тягомотной. Да и я признаю, что видел раньше в этом нечто иное и представлял своё развитие, я в этом уже девять лет и мне принесло это дело немало денег, но суть не в этом… Это действительно личное желание – бросить эту Москву с её комфортом и людьми.

Я вслушался ещё более внимательно в его монолог.

– Мне хочется видеть себя другим. Этот монтаж, эти улыбающиеся ненастоящие лица с экрана, праздники, эти венчания, застольные посиделки, женихи и невесты… И не спасает даже съемка каких-то других интересных проектов. Ну, скажем так, заказов у меня много, ведь я и блогерам помогаю, и зовут снимать разные каналы в YouTube, где меня просят помочь, но все это кажется мне теперь каким-то скучным и натянутым, однообразным. Я пробовал снимать порнуху, но это всё мне так наскучило, денег у меня много и мне их некуда девать… Я потерял эту творческую заводящую меня штуковину, и теперь мне нудно и тошно от самого осознания этих вещей, и давно уже мне все это не приносит никакого удовольствия, будто я живу по графику и не своей жизнью, у меня нет так называемого оргазма от дела, от женщин, от алкоголя и наркотиков, и в связи с этим моя жизнь абсолютно лишена риска, его просто нет! Разговоры с людьми, обговаривание съемки и пост-продакшена, кручение и верчение в инстаграм, реклама своего продукта, какие-то постоянные поездки, связанные с этим, долбанное таскание аппаратуры туда и сюда, случайные связи в городах, путешествия потеряли для меня интерес и смысл, да и не помогает тут смена обстановки…

– Ты в депрессии что ли? Говоришь так, будто в психологической яме. Может, тебе психолога найти хорошего? Что произошло? О чем ты? Я так понял, ты хочешь сменить деятельность, но сперва отдохнуть? Укатить далеко отсюда? В тепло или холод… Перезагрузку устроить себе, да? Пойти покорить Эверест или прожить в Арктике?

– Смотри, Егор.

Гарик затянулся, а потом выдал:

– Я поеду служить по контракту.

Я немного опешил

– Ты серьезно сейчас, Гарик? Вот тут я вообще ничего не понимаю, подробнее расскажи.

– Да, да. Вполне серьезно. Вот сейчас прохожу проверку и сверку у спецслужб и в полном обмундировании, да куда-то на Восток рвану!

– На какой Восток? Ты чего, охерел совсем?

– Ну не дальний же! В Сирию, Афганистан, куда ещё?

– Подожди, так ты в горячую точку собрался? – неровная улыбка, будто гримаса, выдавилась из меня. Слышать это от человека, которого я знаю несколько лет, и знаю его как талантливого видеорежиссера и адекватного человека, было удивительным.

– Да, man. Я хочу понять себя, принять свою волю к жестким переменам. Этот комфорт не для меня, и я хочу посмотреть, чего я стою, когда моя жизнь на волоске, когда каждый день будет иметь видимый смысл, когда… – он затянулся и ещё что-то невнятное промямлил.

А я смотрел на него будто на неизвестного теперь мне Гарика, которого взяли и подменили, а он отвёл взгляд влево и смотрел на снегопад, и стал меня вдруг немного раздражать своей вот этой дуростью, которую он нёс. Что за чёртов день у меня?

– Постой, постой, – я перебил его. – Я чего-то никак не въеду… То есть ты будешь убивать других людей, и это ты называешь переменами? Ты, похоже, мне про то, что человек должен проживать свою жизнь как хочет, не просто так впаривал?!

– Буду! Был у меня опыт один.

– О чем ты вообще?! Что за идиотизм? – Я даже не курил уже. – Ну и какой?

– Я знаю, как это бывает. Как убивают. Помнишь, говорил тебе, что я служил. Это было на срочке, на моих руках кровь… Прошло девять долбанных лет, а я до сих пор помню о том дне, когда убил… Я возвращаюсь туда в своих снах! Я помню все детали. Я знаю, что такое настоящая перестрелка. Этот запах реальной смерти! На срочке мы стояли на заставе в наряде. Половина отделения, считай, шесть человек. И тут беглые зеки, их около двадцати… Ну, в газетах и в инете писали, а потом по ящику показывали. Это же мы тогда их порешали. Они, суки, бежали из колонии, охрану завалили, оружие у них отобрали… Ну и выбежали на нашу часть, оголтелые, а у нас приказ стрелять на поражение. Началась перестрелка, мы всех и вальнули… Я помню этот момент, и как пули надо мной пролетали, как я перекрывал кого-то… Как я стрелял по этим людям. Ух.

– Елки-палки, Игорек. Ты там ничего не дунул перед встречей? И это ты мне только недавно говорил про религиозный фанатизм, про эволюцию и границы, а сам такую херню сейчас несёшь! Ты же вроде творческий человек, да что там, успешный видеооператор! Многие просто даже не мечтают о такой карьере, зачем?

Гарик кивнул головой, а потом заорал:

– Нет никакого смысла в этом всём! – его голос повысился. – Какой в этом комфорте кайф? Мне нужна свобода и выживаемость, мне нужен страх, я не как все, хочу жести, я хочу чувствовать, чувствовать всем телом этот конченый адреналин. Это мой наркотик, понимаешь, которого здесь нет! Среди всего этого фальшивого, натянутого. Это не вымышленый кем-то квест, мне нужна настоящая безвыходная ситуация, происходящая в действительности, не вымышленная и не сыгранная мной роль, мне нужен надрыв, где я действую ежесекундно. – Он вдохнул полной грудью, раздув свои ноздри и вытянул шею по струнке вверх.

«Ну вот и все, приехали, полная лажа пошла».

– А война – это разве не придумка чья-то? Разве ты не игрок? Ты, похоже, совсем потерял грань? Да? Война – это ли не самая стрёмная бессмыслица всего человечества?

– Война – это имитация реального. Смекаешь? Ты можешь даже не думать о том, есть ли в ней смысл, главное, что там разрешено убивать, а тебе самому делать всё, чтобы остаться в живых сегодня! И там я буду бояться за свою жизнь, она станет для меня что-то значить.

– Не, не, чувак, постой! Ничего я не смекаю! Я как бы не каждый день слышу о том, что один из моих лучших друзей берет и валит, ну там в Афган, отстреливать наркокартели, или в Венесуэлу по золотым слиткам стрелять! Или куда-то ещё. Да тебя вальнуть могут в первый же день!

– Так в этом и весь кайф! В этом и оргазм! Знать, что смерть близка! Я знаю, звучит странно для тебя, но этот риск нигде так не почувствуется, как на войне.

– Может, ты в петлю сразу собрался, собственно, это почти то же самое! Чем тебе не самоубийство?

«Он что спятил?! Похоже, точно с катушек слетел! Что за день?»

– Я же сказал тебе – мне нужен риск! Чтобы моя жизнь чего-то значила! Это мой наркотик. Мне нужна цель! И Цель ежеминутная.

– Убивать толкуешь? Да вы просто долбанное мясо для всех этих военных дядек, вы ничто, пустое место!

– Там есть ощущение жизни и смерти, которого нигде не получишь тут! Все люди и есть мясо!