Король всячески пытался расшевелить и побаловать флегматично смотрящего в одну точку Бильбо, отчаянно желая, чтобы серые глаза вспыхнули по-прежнему ярко, а лицо осветила озорная улыбка.

Торин вывез хоббита гулять в лес, заранее попросив Оина найти и показать ему дерево, на котором росла бы ещë одна целебная чага. Но Бильбо лишь равнодушно взглянул на неë и отвернулся.

Дубощит заказывал к ужину любимые блюда хоббита, включая сладкие пироги и рыбные расстегаи, а кроме того, попросил Бомбура и его помощников ввести ещë второй завтрак, состоящий из ватрушек, кексиков и другой выпечки. Но Бильбо лишь вяло ковырял вилкой в тарелке или отщипывал и раскрашивал кусок сдобы. Лишь только облепиховый чай вызвал эмоции — Бильбо шарахнулся от протянутой кружки и зажал рот руками, словно его тошнило. После этого облепиху запретили в Эреборе на ближайшее время в любом виде.

Дубощит купил у торговцев рассаду перцев и подсолнухов, специальный грунт, совочек и премилые глиняные горшочки, но бедные растения быстро завяли без ухода и внимания хоббита.

Не растерявшись, Торин скупил у тех же торговцев какие-то шипящие соли для ванн, маслá для волос, весëлые разукрашенные тарелку и чашку, мягкий коврик для подножья кровати, остроконечное перо из слоновой кости и разноцветные чернила, забавную статуэтку-перевëртыш, щëтку для чистки одежды с двумя видами щетины и ещë много чего. Король даже лично на себе продемонстрировал такие современные штуки, как полотняные беруши, вместо привычных восковых, и кедровую маску для сна, но апатичный хоббит лишь скупо поблагодарил за подарки и попросил больше не беспокоиться. Он просто отвернулся от кучи даров, а Торин почувствовал себя идиотом с берушами в ушах.

Решив брать масштабом, Король-под-горой устроил грандиозный пир с песнями, танцами и выступлением приезжих артистов. Акробатические номера, танцующие в шапочках кролики, глотатели мечей, невероятной красоты и яркости костюмы артистов произвели настоящий фурор среди жителей Эребора. Но Бильбо лишь вежливо улыбался из-за стола и ушëл к себе при первой же возможности.

Не особо надеясь на успех, Дубощит даже отвëл полурослика в сокровищницу. У любого гнома блеск золота и сияние драгоценностей вызвало бы, как минимум интерес. Но не у хоббита. Бильбо равнодушно пропустил горсть монет сквозь пальцы, потрогал пальцем чьи-то золотые доспехи и попросился в свои покои.

Его взгляд потух, а уголки губ скорбно опустились, придавая лицу брюзгливое и неприятное выражение. И королю никак не удавалось это изменить.

Однажды Торин не выдержал и просто затряс хоббита как яблоню, с которой хотел стрясти спелые плоды. Золотистая макушка безвольно моталась и пару раз клацнули зубы, но Бильбо остался таким же отрешëнным, только шмыгнул носом. Тогда Дубощит обнял его и до хрипоты просил прощения, поглаживая по спине и плечам, игнорируя солëную влагу на своём и чужом лице.

Отчаявшись получить помощь от своих лекарей, Торин, скрепя сердце, обратился за помощью к ещë гостившему Трандуилу и тот лично осмотрел равнодушно смотрящего в стену хоббита.

Вердикт лесного короля был неутешительный. Физическое состояние мистера Бэггинса хорошее. А вот эмоциональное…

Трандуил посоветовал отпустить хоббита домой и оставить его в покое. Не напоминать о произошедших событиях и предоставить ему возможность самостоятельно выбраться из этой бездны печали. Возможно, там, в родном цветущем Шире, его душа исцелится от сломанной воли и наполнится своей прежней силой и жизнелюбием. Или угаснет окончательно.

Шокированный Торин начал обвинять Трандуила во всех грехах и назвал его идею безумной, но прошелестевшее: «Да. Я хочу домой. В Шир» заставило его замолчать на полуслове и обречëнно закрыть глаза, признавая поражение. Он не смог бы проигнорировать этот первый отблеск живой искры, что промелькнул впервые за долгое время.

Трандуил предложил своих эльфов в качестве сопровождения до самого Бэг-Энда, но Торин прямо сказал, что любого первого приблизившегося к мистеру Бэггинсу эльфа он зарубит лично.

Через несколько дней собранный взломщик в компании семерых вооруженных до зубов гномов стоял перед мостом, собираясь уезжать. Пони тихо ржали и перебирали копытами, предвкушая длинную дорогу. На небольшом отдалении стояла свита Трандуила, которая направлялась в Лихолесье и собиралась проводить гномов и хоббита до окраины своих владений.

Торин на прощание долго обнимал полурослика, целовал в лоб и говорил что-то утешительное, постоянно убирая со лба волосы, которые растрëпывал ветер. Стоящие рядом гномы отворачивались, пряча глаза, но королю было всё равно. А мистер Бэггинс, казалось, вообще едва ли запомнил печальное прощание.

Усадив хоббита на пони, Торин заметил на отрешëнном лице кривые дорожки слëз, но сердце Бильбо по прежнему равнодушно отбивало удары, а замутнëнный взгляд смотрел вперëд.

В тот вечер Торин вызвал к себе самых близких и родных. Фили и Кили не растерялись и принесли с собой несколько бутылей креплëного вина.

***

Ещё в середине их путешествия к Ширу Бильбо показалось, что ему иногда становится легче и странная дрëма спадает. Родные пейзажи словно задевали нечто внутри, заставляя чутко приглядываться и принюхиваться. Почти каждый рассвет этой ранней весны озарял душу хоббита и понемногу разгонял густой мрак. В такие моменты осунувшееся лицо озарялось лëгкой улыбкой, заставляя чувствовать непривычное растяжение мышц лица. Но потом равнодушие снова наваливалось своей склизкой тушей, а в серых глазах гас промелькнувший свет. И такие перемены состояния длились до самого Бэг-Энда.

***

Бильбо стоял на пороге своей разорённой норки и равнодушно смотрел на перекатывающиеся клубы пыли, засохшие листья, что залетели ещë осенью, и какой-то мелкий мусор. Влетевший в открытое окно порыв ветера надул и опустил посеревшую от пыли занавеску. Раньше хозяйственный хоббит схватился бы за голову и бросился наводить порядок, причитая, но не теперь.

Бильбо закрыл глаза. Ушлые родственники вынесли всë, что смогли… Забрали самое ценное и испачкали пол, не потрудившись снять грязную обувь. После грубого вмешательства, когда хозяин Бэг-Энда не мог заступиться за то, что принадлежало ему, оставили за собой лишь бардак и разруху. Где-то он это уже встречал…

Хоббит привычно тяжело вздохнул, но затаил дыхание на середине выдоха. В нëм что-то изменилось, будто кто-то подкрутил колки скрипки, изменив еë звучание.

Позвольте-ка! А ложки? Где серебряные ложечки?! Неужели загребущие ручонки родственничков утащили и их?

Сбросив походный рюкзак прямо на грязный пол, Бильбо бросился к комоду, выдвигая ящики.

— Да где же? Они были тут! Я точно помню, как положил их в льняной мешочек и положил их сюда! Возмутительно! Наверняка, это Лобелия. Точно! Никогда меня не любила, в отличие от моего серебра… Давно свой косящий глаз на него положила! Ну, сейчас ей мало не покажется! — сердито бормотал Бильбо, рыская в ненужных сейчас полотенчиках и кружевных салфетках, на которые родственники не позарились.

Раздражëнно задвинув последний ящик, Бильбо уставился на своё отражение в покрытом пылью зеркале и медленно вдохнул. Нет. Потом. Он разберётся со всем позже. Всё равно уже ничего не исправить.

Не успел он подумать об этом до конца, как его словно подкинуло от возмущения.

Ну уж нет! Впадет в уныние он потом! А сначала вернёт свои ложки, не будь он Бильбо Бэггинс!

***

Нет ничего лучше, чем выкурить вечером трубочку вишневого табака! Эту славную мысль Бильбо выдохнул вместе с сизой ароматной струйкой. Пряный дым завис прозрачным облачком и медленно растворился в вечерней свежести. Сидящий рядом на скамеечке садовник Хэмфаст выдохнул подобную струйку и, судя по умиротворенному виду, был полностью солидарен с мистером Бэггинсом.

Прошло почти полгода, как хоббит вернулся домой. За это время он отбил у кузины свои драгоценные ложки, часть библиотеки и кухонную утварь. Решившись, он даже объявил аукцион, где выкупил свои вещи у других жителей.