Полянский расслабленно прогуливался между полок, лениво раздумывая, как бы донести до дома замороженный шпинат, который тут выглядел довольно привлекательно, как сбоку раздался знакомый голос:

— Привет, док! Ты меня ждёшь? Я заканчиваю через десять минут и весь твой.

Терапевт подскочил на месте от неожиданности и обернулся к Матвею, лицо которого украшала широчайшая улыбка. Спортивное тело было плотно упаковано в чёрную форму охранника, а на бедре болталась дубинка.

— Соколов! Немедленно замолкните и прекратите орать на весь магазин! — прошипел он, не разжимая губ. — Что вы тут, вообще, делаете?

— Я тут работаю, — Матвей демонстративно кивнул на форму и расправил плечи. — А ты разве не ко мне пришёл?

— Нет, чёрт бы вас побрал! Я понятия не имел, что вы тут работаете!

— Да? А я уже подумал… Кхм… Ладно. Я освобожусь через несколько минут. Подождëшь? Прогуляемся. Заодно до дома тебя провожу, чтобы ты в сумерках один не блуждал, — в голосе Матвея послышалась трогательная надежда, но терапевт заметил совсем не её.

— Соколов, да ради всего святого, замолчите! Если кто-то услышит?! Одно дело говорить о чём-то дома, за закрытыми дверями, а другое — в общественном месте!

— Так нет никого. Танька на кассе только носом клюёт, и всё.

— И у стен есть уши, — глубокомысленно изрëк Александр Юрьевич и нервно оглянулся.

— Слушай, а ты любишь готовить? Может, купим что-нибудь и приготовим ужин? Вместе. Я голодный, как волк! Включим интересное кино, поговорим…

— А вы настырный! — со смесью раздражения и восхищения заметил терапевт.

— А то! Я такой.

— А ещё самодовольный и самобахвальный. Словом, довольно раздражающая личность. Ладно, не рад был встрече. До свиданья!

И не слушая ответа Матвея, Полянский почти бегом кинулся на выход, бросив пустую корзину перед кассой. От резкого звука скучающая продавщица встрепенулась, но терапевт уже промчался мимо, мечтая оказаться дома прямо сейчас.

Вот стоило весь день гнать от себя мысли об этом балбесе, чтобы вечером самому же заявиться к нему на работу! Дурацкое стечение обстоятельств! Но кто же знал…

Тихо ругаясь на весь белый свет, Александр Юрьевич быстро шёл в сторону дома. Прогулочное настроение исчезло, как будто его и не было.

Он уже был недалеко от дома, как в голову пришла замечательная идея срезать путь через бывшие бараки и мусорные контейнеры. Этот маршрут позволял сократить хороший крюк, если идти с южной стороны города.

Полянский понял, что идея была не самой лучшей, когда посередине пути из-за мусорного бака выпрыгнула крупная дворняга. В сумерках её глаза будто светились от злобы, а пыльно-светлая шерсть угрожающе топорщилась на загривке.

— У меня ничего н-нет, — выдохнул терапевт, обмирая от страха и показал пустые руки.

Он с детства боялся собак. Лет в пять наклонился погладить пушистую болонку, а та развернулась и клацнула зубами прямо перед носом маленького Саши. С тех пор он испытывал необъяснимый страх, особенно от звериного рычания с надрывными хрипами и громкого лая.

Бродяга, почувствовав себя хозяйкой положения, обнажила зубы и сделала шаг вперед. Послышалось то самое утробное рычание, от которого Полянский внутренне задрожал.

— Хороший пёсик. Всё хорошо. Я ничего тебе не сделаю и сейчас тихо уйду. Даже спиной не повернусь, — успокаивающе произнёс Александр Юрьевич и сделал шаг назад.

Шавке это не понравилось, и она гавкнула басом, как в бочку. Из пасти свесилась тонкая нить слюны.

Сквозь панику терапевт пытался просчитать варианты. Позвонить он не успеет. Убежать тоже. Кричать бесполезно, отсюда его вряд ли кто-то услышит. Драться с собакой — безумная идея, но как-то само вспомнилось, что их уязвимые места — нос и глаза.

Пока он судорожно размышлял, как поступить, из-за другого контейнера выскочил ещё один пёс и тоже угрожающе заворчал. Ситуация стала патовой.

— Эй! А ну, пшли нахер отсюдова! — Полянский вздрогнул от неожиданности, услышав гневный крик за своей спиной. Сердце забилось чаще. Он по голосу узнал вопившего, а ещё появилась призрачная надежда выйти из схватки без потерь.

Псы зарычали ещё громче, накручивая себя, и припали на передние лапы, а терапевт понял, что пропал. Сейчас его разорвут, а Матвей даже не успеет до него добежать. Наверное, Соколов тоже это понял, потому что раздался свист и где-то в стороне упал камень, брошенный сильной рукой. Вслед за первым упал второй, уже чуть ближе к собакам.

— Пшли отсюдова, я сказал! — снова заорал Матвей и бросился к ним со всех ног.

Через две секунды, показавшиеся Полянскому вечностью, Соколов уже был рядом, отчаянно матерясь и отмахиваясь от кидавшихся на него шавок подобранной по пути палкой. С громким лаем псы бросались на Матвея и висели на его джинсах, пропарывая зубами синюю ткань.

Парализованный животным страхом Полянский с широко открытыми от ужаса глазами наблюдал за схваткой. Наконец, одна из псин взвизгнула, получив палкой по ушам, и трусливо отбежала, поджав хвост. Другая продержалась чуть дольше, но тоже отступила, сделав вид, что у неё есть другие, более важные дела, а человеку просто повезло.

— Вот и валите отсюдова, твари! — победно выкрикнул Матвей им вслед. Он взмахнул своей палкой-колотилкой и порывисто повернулся к Полянскому. В серых глазах горел огонь, а грудь тяжело вздымалась от сбитого дыхания. Терапевта окатило волной его мужественности и облегчением от спасения. Ноги задрожали.

— Отсюда, — только и смог сказать он слабым голосом.

— Что отсюда?

— Нет слова «отсюдова», которое вы употребили несколько раз. Правильно говорить «отсюда».

— Док, ты серьёзно? — Матвей посмотрел с нескрываемым удивлением и отбросил своё оружие в сторону. — Я как дурак пытаюсь тебя догнать, топаю через полгорода, отбиваю от бродячих шавок на пустыре (нафига ты вообще тут попëрся?), а ты мне говоришь, что я неграмотный?

— Простите! И правда, что это я… Понимаете, собаки… С детства… Рычит, а я даже пальцем не могу… Зубы прямо перед носом, а ведь просто болонка и… и… — залепетал Полянский, чувствуя, как его начинает отравлять адреналин. — Я вообще-то не трус, но собаки это… это…

— Так, спокойно! Отставить истерику, — Матвей шагнул ближе, и Полянский на секунду понадеялся, что его сейчас обнимут и он бы даже не сопротивлялся, но нет. Соколов лишь встряхнул его за плечи и пытливо заглянул в глаза. — Ну? Нормалëк?

— Я… Да. Да, спасибо, вам, Соколов! Вы меня спасли!

— Обращайся, — скромно улыбнулся он и кивнул в сторону домов. — Пошли, провожу тебя до дома. А то вдруг тут ещё кто в мусорке прячется.

Терапевт хотел возразить, но признал правоту слов Матвея и молча пошёл в сторону дома. Соколов шагал сзади, и это почему-то смущало. К счастью, скоро тропинка расширилась, и они пошли рядом.

— Как вы сами? Если есть укусы, то нужно обратиться к медикам. Вдруг у псов бешенство? Следует…

— Расслабься, док. Всё хорошо. Джинсы подрали и попачкали чуток. Но укусов нет, я уверен. Так, обслюнявили, — хохотнул он и пнул с тропинки камушек.

Полянский покосился на ноги своего спутника и ахнул. В пылу схватки он, будучи лишь зрителем, даже не заметил, что штаны Матвея теперь местами похожи на лапшу, а ботинки и руки в смердящей собачьей слюне, которая уже начала подсыхать, и в грязи от палки.

— Пойдëмте ко мне. Помоете руки и приведёте себя в порядок, а я проверю насчёт укусов. Домой на такси поедете.

— Да ну, не стóит, — для вежливости отказался Матвей, пытаясь спрятать довольную улыбку. Даже шагать стал бодрее.

— Стóит-стóит. Естественно, такси за мой счёт. И за джинсы я вам тоже возмещу, только скажите сколько.

— А вот это точно не нужно. Серьёзно, док. Не хватало ещё, чтобы ты мои портки оплачивал, — в голосе Матвея появилось что-то такое, что терапевт больше не рискнул поднимать эту тему.

Чем ближе они приближались к дому, тем более сильные сомнения одолевали Александра Юрьевича о правильности своих действий. Конечно, на улице почти стемнело, но если кто-то увидит, как он заводит в свой дом мужчину… Новый виток сплетен обеспечен, и спокойная жизнь кончится не только у него, но и у Матвея. Однако приглашение уже прозвучало в воздухе, и идти на попятный было бы неловко.