Однако Матвей не выглядел радостным, а смотрел хмуро и подозрительно.

— И с чего вдруг такая перемена настроения?

— Ну как же? Вами двигает любопытство. Сейчас мы его удовлетворим, и вы перестанете превращать мою жизнь в кошмар, — он споро расстегнул пуговицы рубашки и взялся за брючный ремень.

— Нет, подожди! Я не хочу, чтобы… так. Я хочу, чтобы ты сам захотел, по-настоящему. Понимаешь? — несмотря на эти слова, Матвей жадно рассматривал оголяющегося терапевта. Он сел на постели, с силой сжав край одеяла. Мышцы на руках напряглись.

— Если мне не изменяет память, пару недель назад вы заявились ко мне именно с таким предложением.

— Я же уже объяснял! Док, перестань раздеваться! Прикройся, блин! Я же не железный!

— Так и я не железный. Ваши шуточки, Соколов, у меня уже в печëнках сидят! Так что давайте сделаем всё, что нужно, и забудем друг друга как страшный сон! Не переживайте. Первый раз, конечно, болезненный, но я постараюсь быть аккуратным и в процессе не срываться в агрессию, вспоминая обо всех неудобствах, что вы мне причинили!

— Э-э… В каком смысле? — вместе с вопросом в голосе прозвучала лёгкая паника.

— Ну как же? Вы хотели секса с мужчиной? Сейчас вы его получите. Надеюсь, вы подготовились и нас не ждёт конфуз?

— В к-каком смысле? — заикнулся Матвей с округлившимися глазами.

— Да что вы заладили с этим смыслом? В прямом. Вы делали чистку? Это не совсем приятная, но увы, необходимая процедура. Если да, то я больше не вижу сложностей. Переворачивайтесь на живот и вставайте в коленно-локтевую позицию.

— Но я думал, что мы… Ты… А я сверху.

— Индюк тоже думал, да в суп попал. Вы думали, что я пассив? Глупо. Геи, как правило, универсальны. В том числе и я, — не покраснев, соврал Полянский. Он всегда был пассивом и не испытывал ни малейшего желания что-то менять.

— То есть ты хочешь, чтобы я подставился? Хочешь меня трахнуть? — растерянно уточнил Соколов, разом как-то поникнув. Со стороны можно было подумать, что теперь он прикрывается одеялом для защиты, а не ради приличия.

— Ну да. А вы разве против?

Матвей молчал, вперив в терапевта тяжëлый взгляд. Ноздри гневно раздувались, и даже уши стали бордового оттенка.

— Я хотел наоборот. И не при таких обстоятельствах. Но если тебе хочется, то давай попробуем, — наконец произнёс он и перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. — Только обещай, что в следующий раз я буду сверху, — глухо добавил он.

Полянский растерянно замер. Если это был какой-то розыгрыш, то он явно затянулся. Он-то рассчитывал, что этот болван взбесится и выставит его, чтобы больше никогда не видеть, а тот уступил. Согласился быть снизу и отдать свою девственную задницу на растерзание.

Да какой из этого балбеса пассив, если у него тестостерон того гляди из ушей полезет?

И самому Александру Юрьевичу его зад абсолютно не нужен, только если потискать. А вот оказаться на этой самой полуторке, прижатым Соколовым сверху, да так, чтобы было тяжело вздохнуть…

— Док? Я готов, — не поднимая лица от подушки, Матвей откинул одеяло и начал стягивать трусы. Терапевт сбросил с себя оцепенение.

— Стойте, Соколов, — устало бросил он и начал застегивать свою рубашку. — Это просто глупая шутка. Я, признаться, ожидал другой реакции.

— Что?

— Что слышали, — огрызнулся терапевт, застëгивая часы на запястье. Вся эта идея перестала казаться ему удачной, тем более что результат оказался нулевой.

— Док, ты меня с ума сводишь! То давай, то не давай, — укоризненно заметил Матвей. Впрочем, это не помешало ему натянуть трусы повыше. А после он встал и взял со стула шорты. Для надëжности.

— Простите, Соколов. Это всё просто глупая шутка. Я не хочу вас. Ни сверху, ни снизу, ни сбоку. Никак. Я… — новая идея пришла в голову и тут же сорвалась с языка. — У меня… Алибидемия.

— Алиби чего? И где ты умудрился подцепить такую пакость?

— Алибидемия, — трагично повторил Полянский и, заметив, что Матвей не может оценить всей драмы пояснил: — Я фригидный мужчина. Просто не хочу секса как такового. Мне это не нужно. И уж конечно это не заразно.

— Не стои́т? — с искренним сочувствием поинтересовался Матвей, подходя ближе. Полянский окинул голодным взглядом его широкую грудь, облизнул губы и отодвинулся подальше, чтобы не порушить только что придуманную легенду.

— Не то чтобы… Я просто не хочу. Ни морально, ни физически. Последствия гормонального сбоя на фоне угнетëнного либидо. Но это не страшно. Тысячи мужчин живут с таким недугом. Так что вам, Соколов, лучше найти более подходящую для экспериментов кандидатуру.

Приведя себя в порядок, Александр Юрьевич бросил беглый взгляд на Матвея. Тот усиленно о чём-то размышлял и бросал на терапевта подозрительные взгляды.

— А это лечится?

— Увы, нет. Так что всего доброго, Матвей. Мне пора возвращаться на работу к настоящим пациентам, — он грустно улыбнулся, будто ему было чуточку жаль расставаться.

— Блямба… Слушай, док, ты это… Ну, не переживай. Медицина идёт вперёд семимильными шагами. Сам знаешь. Придумают ещё что-нибудь, и будешь как новенький!

— Да. Верно. Спасибо за поддержку, Соколов. До свидания, — Полянский развернулся, чтобы уйти, но его уже привычно развернули за плечо.

— Да подожди ты! Я же не закончил… Слушай, ну секс, это конечно, очень важно, и мне дико жаль, что у тебя такие сложности… Но я хочу побыть с тобой не только для того, чтобы кончить. Подрочить я и один могу. Мне просто нравится… Ты нравишься. И мне интересно с тобой, веришь? Давай… Давай чаю попьëм? Или кофе? Хотя лучше чай. У меня бабуся сама чабрец сушит, знаешь, как вкусно? Ни в одной покупной заварке такого аромата не встретишь! А ещё я могу свои детские фотки показать. И бабусю. Может, ты её даже знаешь. И родителей своих покажу, говорят, я на отца похож.

Холодные руки терапевта неожиданно оказались в горячих ладонях Матвея. Александр Юрьевич молчал, не зная, что сказать. Им никогда не интересовались, как личностью. В пределах родного городка лишь обсуждали и травили, а во время своих отпусков и двухнедельных секс-марафонов его партнёров интересовало только тело, и это было взаимно.

Встретить такого искреннего и чистого человека, как Матвей, казалось настоящим чудом. Вот только Полянский не верил ни в чистоту, ни в искренность. Он ожидал подвоха и был готов к тому, что в любой момент из-за кулис выскочит вертлявый ведущий и заорëт, что это всё розыгрыш, а Сашка-пидорас повëлся. Такого Полянский точно не хотел. Он и так уже сегодня наговорил более, чем достаточно.

Выдавив из себя жалкую улыбку из серии «хорошая мина при плохой игре», терапевт вырвал свою руку, метнулся во двор и буквально сбежал с Полевой улицы.

========== Часть 4. Животный страх ==========

На следующий день Полянский впервые в жизни пожалел, что сегодня суббота. Он бы предпочёл оказаться на работе и слушать однотипную симптоматику или даже ворчание вечно всем недовольной Венеры Леопольдовны, чем сидеть дома и стараться игнорировать собственные настойчивые мысли.

Весь день он промаялся, не зная, чем себя занять. Пожарил сëмгу на гриле и приготовил к ней пряную подливу. Сделал уборку, намыл кухню и сантехнику. Начал читать, но отложил. Включил телевизор и без интереса пощëлкал пультом. Выбрал подходящую настроению музыку, но выключил её через несколько минут. Заняться было решительно нечем. Точнее, ничего не хотелось.

Прослонявшись до вечера и дождавшись, пока дневная жара спадëт, он решил прогуляться. Возможно, это была не самая удачная идея, но сидеть дома стало совсем невмоготу.

Он прошёлся по окраине района, свернул к рынку, побродил по городской площади. Спустя почти час ноги вынесли его к южной части города, где он давно не бывал. А район тем временем процветал, тут даже вырос новый продуктовый магазин, о котором терапевт только слышал.

Недолго думая, Александр Юрьевич поднялся по ещё блестевшим ступенькам. Он любил продуктовый шоппинг, когда мог не спеша изучить ассортимент, сравнить цены, найти что-то новое и полезное, вроде цельнозерновой муки, настоящих стручков ванили или зёрен для проращивания.