Матвей молчал, думая о чем-то своём, а терапевт ловил последние минуты, наслаждаясь его присутствием в своём доме. Александр Юрьевич был уверен, что сейчас Матвей встанет, поблагодарит за первую помощь и навсегда исчезнет из поля зрения.
— А ловко ты всё это, — Соколов неопределëнно помахал рукой в воздухе. — Я не исключал вариант, что ты растеряешься. Ну, как тогда, с собаками. А ты вон какой… По пакету с искусственным льдом врезал, как Терминатор. Я аж испугался.
— Собаки — это психологическая детская травма, Соколов. А разбитый нос — это моя профессия, которую я выбрал сознательно. Естественно, что в своей сфере я чувствую себя уверенно, — фыркнул Полянский.
— А кстати, почему ты стал доктором? — с любопытством спросил Матвей и переложил пакет со льдом поудобнее.
Александр Юрьевич молчал, задумчиво барабаня пальцами по двери. Наконец он решился.
— В школе у меня был друг. Единственный. К седьмому классу я узнал о себе и своих предпочтениях много нового и, как оказалось, не только я. Доказательств не было, но они и не требовались. Одноклассники начали меня дразнить, а тот друг, он… защищал меня. Однажды его сильно избили на заднем дворе, чтобы неповадно было с таким, как я, водиться. А я ничего не мог сделать, только подорожник приложить. Никогда мне не было так плохо. Мой друг пострадал из-за меня. Ему могли что-то сломать или повредить внутренние органы, а у меня… подорожник. Вот поэтому я и решил стать доктором. Чтобы в нужный момент мог помочь.
Александр Юрьевич замолчал, окунаясь в невесëлое прошлое и заново переживая своё отчаяние.
— Понятно. Док, а ты что-то чувствовал к нему? И где он сейчас?
— Он переехал. Вместе с семьëй, — коротко откликнулся Александр Юрьевич, проигнорировав первую часть вопроса и снова замолчал. Матвей нахмурился, что-то прикидывая.
— Слушай, а давай тоже переедем?
— Куда?
— А куда хочешь! В какой-нибудь крупный город, где в нас с тобой не будут тыкать пальцем, — глаза Матвея вспыхнули энтузиазмом.
— Соколов, вы совсем дурак? — улыбнулся Полянский с недоверием уставившись на своего гостя. Конечно, идея была абсурдная, но никто раньше не предлагал принять участие в проблемах самого Полянского. Никто не вставал рядом. И это оказалось приятно: знать, что ты не один.
— Нет. Я серьёзно! Ты врач, тем более широкого профиля. Да за тебя в любой больнице драться будут! А захочешь, переквалифицируешься на другую специальность.
— А вы? — улыбнулся Александр Юрьевич, на краткую секунду отдаваясь во власть фантазии.
— А что я? Я охранник. Люди моей профессии настолько редки и драгоценны, что я тоже найду себе работу. Причём в любом Ашане. Так что на шее у тебя сидеть не буду.
— А как же ваша бабушка?
— Да бабуся только рада будет! Она давно говорит, что мне надо с кем-то съехаться. Конечно, вряд ли она имела в виду мужчину, но это уже будет не важно.
— Это точно.
— Ну же док, соглашайся! — Матвей вытащил губки из носа, бросил их в урну и встал с унитаза, сделав шаг к доктору. — Ну что тебя тут держит? Ничего. Зато мы могли бы…
— Ладно, Соколов. Пошутили и будет. Конечно, ни о каком переезде не может быть и речи. У вас своя жизнь, у меня своя. Вы же не глупый парень и сами всё понимаете, — он оттолкнулся от стиральной машинки и кивнул в сторону кухни. — Будете чай? У меня домашние морковные кексы с изюмом из цельнозерновой кукурузной муки. Вкусный и полезный перекус. Хотите?
— Хочу, — Матвей вздохнул и кинул на хозяина квартиры неуверенный взгляд. — Кхм… Док, а если бы мы жили вместе, ты бы готовил для меня такие кексы хотя бы иногда? Я бы мог брать их с собой на работу.
Плечи идущего впереди доктора поникли, а спина окаменела, будто перед его глазами пронеслись годы впустую прожитой жизни.
— Каждый день, мой хороший. Если бы ты только захотел, — послышалось Матвею.
Послышалось, потому что Александр Юрьевич просто не мог такое сказать.
========== Часть 7. Музыкальная пауза ==========
Понедельник — день тяжёлый. Обычно в самом начале недели в больницу тянулись не только те, кому было назначено на повторный приём с четверга, но и те, что умудрились заболеть и в выходные.
Посетив в первой половине дня несколько пациентов на дому, а после обеда приняв вереницу страждущих, Александр Юрьевич почувствовал себя выжатым, как лимон.
Но, кажется, такие ощущения испытывал только он. Остальной персонал больницы, от главврача до санитарок, были чем-то взбудоражены и суетились с самого утра. Большинство из них переглядывались, перемигивались, а женская половина массово наводила красоту.
Повод выяснился под конец рабочего дня. Полянский задержался, сортируя вечный завал бумаг, и пришёл в гардероб за ветровкой одним из последних. Точнее, так он думал, шагая по опустевшей в вечерний час больнице.
Едва открыв дверь в приёмную, где в смежном помещении располагалась гардеробная для персонала, Александр Юрьевич понял, что почти все сотрудники больницы собрались здесь.
Несмотря на небольшую тесноту и стулья, стоящие впритык, коллеги весело проводили время за сытно накрытым столом. Салаты, нарезки, разносолы, алкоголь… Запахи еды смешивались в дикую какофонию с разнообразным женским парфюмом. Духота стояла невообразимая.
— Александр Юрьевич? А мы думали, ты уже ушëл, — нагло ухмыльнулся эндокринолог. Молодой холостяк заслуженно считался первым женихом в их коллективе. — У меня день рождения. Решили посидеть, отметить.
Теперь стало понятно, почему все женщины с самого утра прихорашивались и суетились. Наверняка и стол помогли организовать. Не виновник же торжества резал тазики Мимозы и крабового?
— Мои поздравления, — сухо сказал терапевт, стараясь не замечать пары десятков взглядов, изучающих его, как лягушку при препарировании. — Я только за одеждой зашёл.
— Александр Юрьевич, но мы правда думали, что вы ушли, — подала голос главврач, которая вяло, но всё же старалась сглаживать конфликты. — Не то чтобы вас не пригласили, мы просто…
— Забыли, — подсказал Полянский, снимая свою ветровку с плечиков. — Или не захотели. Это нестрашно. Как в первом, так и во втором случае.
— Нет, ну если ты очень хочешь, — вальяжно протянул именинник, закидывая оливку в рот, — то можешь остаться.
Терапевт вспыхнул. Надоело. Обрыдло это отношение, вскользь брошенные взгляды и слова. Хоть правда бросай всё и уезжай.
— Нет. Не хочу. Сказать по правде, я тороплюсь. Всего доброго, — проронил он, стараясь выглядеть действительно занятым и равнодушным, и вышел в коридор. За спиной раздалась пара неразборчивых комментариев и взрыв хохота.
Настроение испортилось окончательно. За годы работы он привык, что его редко зовут на такие корпоративные посиделки, и не ждал приглашения. Но всё-таки каждая демонстрация того, что он человек третьего сорта, ощутимо расстраивала.
Выйдя на улицу, Александр Юрьевич с удовольствием вдохнул вечернюю прохладу и направился в сторону парка. Наверняка короткая прогулка принесёт умиротворение, а заодно благотворно повлияет на сон.
Короткий автомобильный гудок, совсем немного похожий на кошачье мяуканье, заставил его подпрыгнуть на месте, выдернув из задумчивости.
— Эй, док! Привет! Ты чего так поздно сегодня? Я тут чуть не состарился! — Матвей, опустив водительское стекло, радостно помахал рукой.
— Соколов! Вы что тут делаете? — прошипел Полянский, нервно оглядываясь.
— Калымлю. Сечëшь? — Матвей хитро прищурился, пошарил рукой по соседнему креслу и ловко закинул на крышу шашечки. — Машинку вызывали? Карета подана. Прыгай и погнали!
— Вы опять за старое? Мы же с вами уже всё выяснили! Сколько можно повторять? Хватит за мной таскаться! — возмутился терапевт и поймал себя на том, что, несмотря на свои слова, сел в салон и пристегнул ремень. А ведь хотел отказаться и пройтись пешком!
— Вот так бы сразу, — улыбнулся Матвей, трогаясь с места. — А то снова бы два часа на обочине болтали, пока ты не согласишься. Я в этот раз, видишь, подготовился! Шашечки заранее припас, полный бак заправил. И сколько бы ты ни ругался, я не отстану. Я как репей!
