Нож и несколько кусочков филе упали на пол, испугав котëнка. Он встопорщил шерсть на хвосте и с пробуксовкой кинулся прятаться под кухонный уголок.

— Соколов! Вы…! Вы совсем уже обнаглели! Сколько это будет продолжаться? Прекратите свои провокации немедленно! Слышите?! Это уже не смешно!

— Я не смеюсь, — Матвей серьëзно смотрел доктору в глаза. — Спокойно, док. Я не сделал ничего плохого. Ничего такого, что бы тебе не понравилось. Возможно, поцелуй был лишним, хотя я так не считаю, но я не шучу с тобой.

— Не было никакого поцелуя. Только ваш идиотизм, помноженный на глупость, — прошипел Полянский, пытаясь скрыть горящие скулы и подрагивающие руки. — Ещё хоть одна подобная выходка, и я…

— Всë, я понял. Понял, — Матвей с улыбкой поднял руки, показывая, что сдается и сделал шаг назад.

— Смотрите мне! Я церемониться не буду. И снимите уже с котëнка этот чëртов бант! Задохнëтся же!

Матвей с улыбкой стал выманивать напуганного зверька из-под скамьи, а Полянский, недовольно бурча и желая хоть к чему-нибудь придраться, дорезал мясо и разогрел ужин.

Пока гость трапезничал, а хозяин пил чай, котёнок быстро расправился с курицей. Он сел возле пустой миски умываться, а после подошёл к Александру Юрьевичу и требовательно мяукнул, желая залезть на руки.

Не в силах сопротивляться природному обаянию, терапевт поднял пушистика и усадил себе на колени. Пальцы сами начали перебирать шелковистую шëрстку и поглаживать мягкие ушки. Послышалось тихое мурлыканье.

— А что, заведующая точно выкинет её на улицу? — с мягкой улыбкой спросил Полянский, осторожно поглаживая котëнка по спинке.

— Точно. Это же животное. А там продукты, проверки, СЭС, все дела, — грустно отозвался Матвей и тяжело вздохнул. Пожалуй, слишком тяжело, чтобы быть правдой. — Выкинет без сожаления. И никого не будет волновать, что на улице голодно и холодно. Дождь, ветер и снег…

— Соколов, не переигрывайте. Лето на дворе.

— Ну зима же наступит, — не сдался тот и снова вздохнул. — В любом случае, кошарик останется бездомным. Будет драться с другими уличными котами, отвоëвывая себе право на жизнь. Скорее всего получит раны, но некому будет её лечить…

— Ладно! Я понял! Боль, страдания и ужасы.

— Они самые, — широко улыбнулся Матвей, явно понимая, что удача на их с кошкой стороне. — Ну так что скажешь, док? Может, сделаешь доброе дело?

— Нет. Я по-прежнему не желаю заводить домашнего питомца, — Александр Юрьевич только ухмыльнулся, глядя на поникшие плечи своего гостя. — Но могу ненадолго приютить, пока вы не найдëте для неё новый дом. Только надо купить глистогонные. И витамины. И подходящие мисочки с лотком.

— И когтеточку, — подсказал Матвей, а Полянский вскинул на него удивлëнный взгляд.

— Верно. И когтеточку. Наконец-то здравая мысль, Соколов!

— Благодарю, польщëн, — хмыкнул Матвей. — А как назовëшь?

— М-м… Бантик.

— Бантик?

— Да. Как напоминание о вашей сумасбродности. Кактус, кстати, зовут Блямбой. Котëнка Бантик. А вообще, Соколов, с вашим появлением у меня теперь вся жизнь на букву «б».

🌵🌵🌵

Сдав гору документов в приëмную и наскоро попрощавшись с Венерой Леопольдовной, Полянский на всех парах ринулся домой.

Как там Бантик? Лишь бы никуда не залезла и ничего на себя не уронила, как пару дней назад. Придя тогда домой и не встретив котёнка в прихожей, доктор подумал, что она спит. Но стоило ему зайти в комнату, как он увидел на полу перевëрнутую ротанговую вазу. Изнутри доносился жалобный писк, сквозь переплетение прутьев топорщилась шерсть.

После того случая терапевт убрал все лишние вещи, которые могли бы причинить Бантику вред, и отдельно проверил, надëжно ли спрятаны все банки и бутылки с моющими средствами.

И вот сейчас он спешил домой, чтобы увидеть свою питомицу и убедиться, что с ней всё в порядке, а после накормить и взять на руки.

Стоило ему отпереть дверь, как трехцветный комок бросился ему в ноги и начал тереться головой о носы ботинок, вызывая мощный прилив эндорфинов.

— Фу, Бантик! Обувь грязная. Иди сюда. Ай ты моя хорошая! Ну? А кто у нас весь день играл? А кто у нас весь день спал? — просюсюкал он, соприкасаясь с Бантиком лбами.

Кажется, Матвей был прав. Намного приятнее возвращаться домой, если знаешь, что тебя там ждут. От тихого мурлыканья, которое издавала Бантик, к доктору каждый раз приходило умиротворение.

Послышалась резкая трель звонка, заставив подскочить всех присутствующих, и Полянский, мельком глянув в глазок, распахнул дверь.

— Док, у тебя не найдëтся ватки? — прогнусавил Матвей, запрокинув голову и зажимая рукой разбитый нос. Подбородок и ладонь украшали кровавые подтëки.

— В ванную. Быстро! — рявкнул Александр Юрьевич, пропуская Матвея внутрь и запирая за ним дверь. — И голову опустите, не запрокидывайте!

— Я тебе светлый ковролин испачкаю.

— Шагом марш! Вы, Соколов, вечно не о том думаете! Сядьте на унитаз, — буркнул доктор, доставая из шкафа большой кофр с красным крестом. — Что случилось?

— Мир не без добрых людей, — хлюпнул кровью пострадавший. — Дай ватку. Я сам.

— Позвольте, но врач тут я. Так что держите свои ручонки при себе и, ради всего святого, не запрокидывайте голову, я сказал! Не хватало ещё наглотаться крови и подавиться.

Руки Полянского действовали быстро и решительно. Ни одного лишнего движения. Достав всё нужное, он щедро облил руки мирамистином и приступил к оказанию первой помощи.

Спустя несколько минут сидящий на унитазе Матвей оказался чист и свеж. Из носа торчали куски гемостатической губки, а на переносице красовался пакет с сухим льдом. Содранную скулу украшал добротный кусок лейкопластыря.

Убедившись в отсутствии перелома, доктор начал складывать аптечку обратно. Время от времени он кидал на сидящего Матвея подозрительные взгляды, будто ожидал от него подлянки в виде обморока.

— Как себя чувствуете? Голова не кружится? Не тошнит? И что всё-таки произошло? Сидите, не вставайте пока, — врач дополнил своё указание жестом и, убрав кофр, прислонился бëдрами к стиральной машинке.

— Нормально всё. А что произошло я и сам не понял. Я Бантику витамины привёз. В ветеринарке хвалили, вот я и взял. Из машины выхожу, а там двое мимо идут. Я их даже и не запомнил. Только один в спину толкнул, а другой спереди добавил. Я как-то не ожидал чтобы вот так, на ровном месте… Тем более со спины. А эти суки трусливые убежали. Я даже догонять не стал, потому что когда картинка на место встала, только спины за углом мелькнули. Блямба, чувствую себя лошарой. Да ещё на унитазе, — понуро признался Матвей.

— Вас ограбили?

— Нет. Просто нос разбили.

— Без повода? Совсем? — допытывался Александр Юрьевич, чувствуя, что Матвей не договаривает.

— Ну-у…

— Да говорите же уже!

— Про пидарасов что-то крикнули, — нехотя выдавил Матвей. — Но я уверен, что это просто оборот речи.

— Во дворе дома, где живу я? Очень сомневаюсь. Соколов, вам следует подумать о безопасности и не появляться на людях в моей компании. Да и в целом тоже. Иначе всё может закончиться печально. Ваш разбитый нос — это только начало.

Сбывались его давние опасения. Ещё в юности Александр Юрьевич понял, что любой, кто будет замечен в его обществе, будет подвергнут остракизму. Матвей такого, конечно же, не заслуживает и, если не дурак, то послушает.

— Вот ещё! Чтобы я испугался какой-то гопоты и ушёл от тебя? Не бывать этому! — возмутился Матвей, подпрыгнув на унитазе от возмущения.

Полянский только закатил глаза. Лет десять назад и у него было такое же воодушевление. А потом взгляды изменились, и центр тяжести переместился в сторону спокойствия и здоровья.

— Не надо раздувать передо мной свои пëрышки, Соколов. Вы ещё ко мне не пришли, чтобы уходить. А если вам в подворотне череп проломят, то никому от этого легче не станет. Так что не лезьте в эту грязь.

— Но ты…

— Я в этом давно. Привык и не реагирую так остро. Тем более город ко мне тоже привык, как бы странно это ни звучало. И кстати, не сочтите за бахвальство, но я нужен местному населению, и многие это понимают. Немного найдëтся докторов, которые поедут в такое захолустье. Так что меня не тронут. А вот вы станете для этих гиен свежим куском мяса, который разорвут просто из интереса, чтобы посмотреть, как он дëргается, — мрачно изрëк Полянский.