— Помилуйте, Соколов! Мне и в голову не могло прийти назвать вас тупым. А по поводу остального… Скажите, у вас хорошие отношения с вашей бабушкой? Она любит вас?

— Да. Конечно, любит. Я же её внук.

— Ну так вот… Всё, что вы себе напридумывали — просто чушь. Мыло это вам покоя не даёт, приборы… Это всё мусор и пыль. Наживное, как и некоторые навыки. А вот любовь близких, пусть не идеальная, как в фильмах, зато настоящая, она бесценна. Когда-нибудь вы это поймëте, — терапевт сделал ещё один хороший глоток, допив остатки, и долил ещё.

— Док, давай полегче с винишком, — впервые с начала ужина улыбнулся Матвей.

— Всё нормально. Хотя сочетание алкоголя и стресса губительно… Знаете, Соколов, в очень тяжёлое время родители от меня просто отвернулись. Мы не общались долгое время, а потом их не стало. А сколько раз меня, как вы сказали, уважаемого человека, били и унижали— и сосчитать нельзя. Хотя, не надо сейчас об этом. Так вот… мой вам совет: расслабиться и получать от жизни удовольствие. Вы красивый, умный, напористый, храбрый… Против диких зверей с голыми руками вышли! У вас вся жизнь впереди! И не стоит её тратить на пустые сожаления.

— Док, а ты в курсе, что только что назвал меня красивым? — Матвей улыбался, явно любуясь запьяневшим доктором. Кажется, он даже на время забыл о своих комплексах.

— Не может быть, — отмахнулся Полянский. — А если и так, то плевать! Сегодня можно. Я сегодня избежал участи быть разорванным на мелкие кусочки! — он допил содержимое второго бокала. — О! У меня идея! Я научу вас пользоваться ножом и вилкой!

— Да ладно, не надо, — запротестовал Матвей, но воодушевленного Полянского было уже не остановить.

Легко вспорхнув со своего места, терапевт встал за спиной Матвея и наклонился, заботливо вкладывая приборы в его пальцы. Грудью он почти касался плеч своего гостя.

— Надо-надо! Вы меня от собак, а я вас от вилок. Всё честно. Так, Соколов, сосредоточились! На самом деле, ничего сложного нет. Главное, запомнить одну простую истину: вилка в левой, ножик в правой.

— Неудобно.

— Привыкнете. Можете попробовать наоборот и поймёте, почему именно так. Вообще, для рыбы есть специальные приборы, с ужасным ножом, похожим на лопатку, но я такими не пользуюсь. Кстати, в этой рыбине, не считая хребта, десять костей. Так что нет ничего невозможного! Вот… Теперь. Указательный палец вытягиваем вот так и делаем упор. Давайте, Соколов, пробуйте сами, а я подстрахую.

Матвей неловко отпилил кусочек рыбы и ткнул в него вилкой.

— Всё равно неудобно, — смущëнно отозвался он, но кто бы его слушал.

— А теперь в рот суйте. Корпус наклоняйте лишь чуть-чуть, вы же не маятник. А теперь жуйте. Вот… А сейчас вино. Нет, Соколов, нельзя и вилку, и нож в одну руку складывать, чтобы другой бокал взять! Нужно сложить приборы на край тарелки, вот так. А теперь пейте. Поздравляю, первый кусочек в соответствии с основными правилами этикета съеден.

— Спасибо, док!

— Да не за что. Кстати, вам говорили, что вы очень приятно пахнете? — пробормотал совсем захмелевший Полянский и глубоко вдохнул запах тела Матвея. Удивлëнный этой фразой гость повернул голову, почти столкнувшись с хозяином нос к носу. Они оказались слишком близко, чтобы не почувствовать возникшее напряжение.

— Док? — севшим голосом позвал Матвей, ласково огладив взглядом мягкие линии подбородка, и слегка подался вперёд.

— Я… Мне нужно идти, — выдохнул Полянский, пытаясь отвести взгляд. — Иначе наделаю глупостей.

— Подожди…

— Приятного аппетита, Соколов. Ешьте, пока всë окончательно не остыло.

Покачнувшись, он выпрямился и вернулся на своё место, посвятив всё внимание еде. До конца вечера он не сделал больше ни одного глотка вина и налегал только на фасоль.

========== Часть 5. Утилизатор ==========

Понедельник начался с неприятных сюрпризов. Во-первых, Александра Юрьевича накрыл жгучий стыд, едва он вспомнил, что вчера вытворял.

На самом деле он уже давно ни с кем не говорил на личные темы и явно позволил себе сболтнуть лишнего. И не только сболтнуть. Он чуть не спровоцировал поцелуй! Сразу после того, как тëрся о Матвея и нюхал его, как сука в течке. Позорище!

Во-вторых, мутная головная боль как последствие выпитого тоже не добавила настроения. Как и непривычный аромат помойки во рту.

Ну и в-третьих, придя в кабинет, он обнаружил на своём столе пачку самых дешëвых презервативов и памятку по профилактике ЗППП. Неприятно и гнусно. Вполне в духе кардиолога и окулиста, которым ориентация коллеги не давала покоя.

Выкинув дары местных данайцев в мусорное ведро, терапевт начал вести приём пациентов, и день полетел веселее. Привычная рабочая карусель закрутилась без сбоев и отпустила Александра Юрьевича только к вечеру.

Он уже выходил с территории больницы и почти добрался до пешеходного перехода, чтобы нырнуть в парк, как его чуть не сбила низкая и приземистая машина, резко остановившись на обочине буквально в метре. Кажется, какое-то расстояние её даже протащило юзом. Водительское стекло плавно опустилось.

— Привет, док!

— Соколов, балбес вы эдакий! Вы же меня чуть не убили! — крикнул Полянский срывающимся голосом и приложил руку к истерично бьющемуся сердцу. Сейчас, избежав верной смерти второй раз за сутки, он забыл обо всех предосторожностях. — Я понимаю, что вам на меня плевать, но хоть о себе подумайте! Ведь посадят!

— С чего бы это? У меня всё под контролем, — удивился Матвей, пригасив свою широкую улыбку. — И мне на тебя не плевать.

— Я вижу. Чуть не сбили!

— Да ты чего? Я ж аккуратно. Вот раньше, когда мы зарубы на жигулях устраивали, там да — местами было стрёмно. А сейчас я просто остановился. Наверное, ты просто задумался, а потом испугался.

— Ничего я не испугался. Просто вы болван!

— Да брось, док! — Матвей успокаивающе улыбнулся. — Ласточка — продолжение меня. Типа, как меч у самураев. Я никогда не причиню тебе вреда, тем более с помощью машины.

— Почитайте на досуге о самураях, у которых меч продолжение руки, и харакири. А ещё лучше не приближайтесь ко мне! Видеть не хочу ни Соколовых, ни Ласточек, ни других пернатых! — раздражение, которое копилось с самого утра, но успешно маскировалось, прорвалось наружу.

— Нет.

— Что нет?

— Я не согласен не приближаться. У меня другое предложение. Давай лучше я тебя до дома подкину? А то ты слишком нервный. Покусаешь ещё какую-нибудь бродячую собаку, которая в мусорке прячется, — хмыкнул Матвей и приглашающе кивнул в сторону салона.

Александр Юрьевич внезапно успокоился. Испуг и вспышка раздражения неожиданно позволили выплеснуть лишние эмоции. А ещё стало немного стыдно за свои слова. Вообще-то, Матвей его вчера от собак спас. А то лежать бы ему сейчас в хирургии.

А ещё удивила реакция этого Шумахера. Если бы Соколов проявил агрессию в ответ на раздражение, то они бы точно разругались. Но Матвей мудро промолчал и отреагировал как буфер. Но сесть в машину к мужчине почти в центре города…?

— Я не могу.

— Почему?

— Люди могут неправильно понять, — теперь терапевт даже испытывал некое сожаление от того, что не может себе позволить то, что хочет.

— А не похрен ли тебе на людей? — удивлëнно вскинул брови Матвей.

— Не всё так просто. У стен есть не только уши, но и глаза. Кто-то что-то всегда увидит. Могут пойти неприятные слухи, и это скажется не только на мне, но и на вас.

— Док, мне кажется, у тебя паранойя. Или глюки, если ты стены с глазами видишь…

— Вы прекрасно поняли, что я имею в виду! — вспыхнул терапевт. За много лет он сроднился со своим страхом, но по-прежнему ощущал его холодной и склизкой пиявкой. — Мне жаль, но я правда не могу.

— Блямба… Вот пока я тебя уговариваю, ты бы уже давно прыгнул в тачку! А ты всё ломаешься на обочине дороги, на нас уже реально скоро коситься начнут! — предпринял Соколов ещё одну попытку.

— Вы правы. Мне пора. Всего доброго! — подхватил Полянский, намереваясь скрыться в парке.