Палец Игнаса сжал её мизинец.

– Спокойной ночи, Липа.

Поднявшись, он погасил верхний свет и затворил за собой дверь. Акто в темноте заменял собой ночник, пока Липа застилала постель. Ей казалось, что после пережитого она не сомкнёт глаз, но липкая дрёма утянула на дно, едва щека коснулась подушки.

Акто, потускнев, пристроился рядом. Сквозь янтарный свет анимона пробивались изумрудные искры.

• ● •

Ей снились Змеевы Зубы, хищно вздымавшиеся по обеим сторонам. Лодка качалась на волнах, но озеро было наполнено не водой – фейритом, чёрным, маслянистым, непроглядным, сквозь толщу которого не пробивался свет Звезды.

Липа перевернулась во сне и ударилась локтем о край тумбы.

Морщась, открыла глаза и вспомнила, что лежит не в своей постели. Вокруг – не знакомая мансарда, а клиника Лагарда, куда не проникал солнечный свет.

Акто заплясал рядом, когда она встала. Липа вспомнила дремлющих анимонов, которых она видела в Прослойке, да и те, что жили в аквариуме Игнаса, не проявляли такой активности. «Акто ещё ребёнок, – напомнила она себе, – по меркам эмоциональных паразитов из другого мира». Или откуда-то извне общемировой «кукурузы», раз до сих пор неизвестно, где рождается фейрит.

Липа размяла затёкшую шею и застелила кровать, помимо которой в комнате находился массивный шкаф с книжными полками и комод. Разумеется, она не собиралась ничего трогать – зачем лишние проблемы.

Прихватив полотенце, она выглянула в коридор. Тихо. Пусто. Шаги отдавались глухим эхом, когда Липа шла по коридору в ванную. Там всё оказалось более чем привычно: никаких новых изобретений.

Вода шла прохладная. Постояв под душем, Липа с наслаждением растёрла кожу полотенцем. От частичек пыли и дыма не осталось и следа. Волосы, освобождённые от остатков слизи, мокрыми прядями упали на лицо. Жаль, сменной одежды с собой не было: пришлось натянуть те же джинсы и футболку.

Липа умылась. Во рту стоял горький привкус, пустой желудок отозвался урчанием. Пить хотелось нестерпимо, но сделать глоток из-под крана она не решилась. Кто знает, какая вода здесь, в сорок восьмом, в мире, отравленном фейритом. Не хватало пищевого расстройства или чего похуже.

Оставив полотенце на крючке, она перекинула волосы за спину и вернулась в коридор. Пройдя до самого конца, заглянула в уже знакомую «операционную». Кушетка пуста – Игнаса здесь не было.

Без солнечного света или простейших часов Липа не могла сказать, сколько проспала, – утро за пределами «бункера» сейчас или день.

– Встала? – Лагард выглянул из-за соседней двери.

Липа выдержала его прямой взгляд.

– Где Игнас?

– Ушёл.

Сердце замерло. Этого она и боялась.

Как он мог оставить её тут?.. После обещаний.

– Почему без меня? – голос прозвучал бесцветно. Внутри всё свернулось, как мятая бумага – как пласт реальности при переходе в Прослойку.

– Сомневаюсь, что ты бы ему помогла, – он хмыкнул. – Найнс отправился уладить дела с Эйдой Голден, главой Пурпурной Семьи, и объяснить заодно пропажу одного из подручных.

Он закатил глаза.

– Да не бойся ты. Если всё пройдёт гладко, вернётся через пару часов.

– А если нет?

–Он постарается, чтобы прошло. Ты знаешь его без году неделю, так что поверь мне: Найнс умеет выходить сухим из воды. – Он махнул рукой. – Иди сюда. Может, ты и удивишься, но я не кусаюсь.

Впервые Липа видела на его губах улыбку. Широкую. Акулью. Привлекательную и отталкивающую одновременно. Она чувствовала себя неуютно наедине с этим человеком. Зачем Игнас её впутал?..

Она вошла в кухню следом за ним – такую же белоснежную, как и остальные помещения. Несмело опустилась на стул.

– Слушай, – Лагард смотрел на неё прямо, – не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Напомни, как тебя зовут.

– Филиппина.

Он кивнул.

– Андре. Можешь звать по имени. Так вот, я твоему появлению здесь не рад. Считаю, ты должна знать. Так будет честно.

Она кивнула, соглашаясь. Куда уж прозрачнее.

– Чёрт, я даже не понимаю, зачем он тебя притащил! Но раз так вышло…

– Он сказал, вы поможете. В моём мире появился фейрит. В месте, где я живу. Игнас сказал, вы проводите опыты и можете знать, как остановить Гниение.

Андре замер, переваривая услышанное, и лишь затем рассмеялся.

– Так и сказал? Шутник, однако. Он за кого меня принимает, за волшебника из детской сказки?

– Выходит, соврал?

– Я пытался, chérie4. Пытался в «Хай Джен», будучи интерном на испытательном сроке, и после взрыва тоже… Он поведал тебе эту слезливую историю?

– В общих чертах. Сказал, что вы помогли ему выбраться и что потерял при этом руку.

Лагард отвернулся, зазвенел посудой. Отмахнулся от любопытного Акто. В отличие от Липы, он обращал на него не больше внимания, чем на назойливую муху.

– Не знаю, откуда ты и к какой еде привыкла, – он поставил перед ней тарелку с вафлями и стакан уже привычного «киселя», – но если затошнит, ты знаешь, где туалет.

– Вы же врач.

– Ты же не позволишь мне ничего сделать. Вчера вон как глаза вытаращила при виде шприца, – он усмехнулся, садясь напротив.

Липа сглотнула вязкую слюну.

– Неужели никто не знает, как с ним справиться? С фейритом?

– Как в средние века не умели справляться с чумой. Просто метили дома, где находили заражённых. Миры, которых касается фейрит, – как те дома. Они обречены.

Кусок вафли упал обратно на тарелку.

– Но ведь так…

– Что? – Он сощурился. – Хочешь сказать, не бывает? Нечестно? В сказках – да, а в реальности случается именно то, чего боишься. Я живу в угасающем мире, сколько себя помню. Просто первые годы «Хай Джен» сдерживал фейрит в лаборатории, а после взрыва он проник в город и положил начало фейруму – новому героину, уж прости за сравнение.

– Это из-за вас? Игнас так говорил о взрыве… – Липа вдруг поняла: два и два сложились в уме. – Он считает себя виновным. Думает, что выпустил фейрит.

Лагард поморщился.

– Никто не может утверждать. Лично я уверен, что наш мир – не первый. Ему известно больше меня. Он показывал тебе схему?

Липа покачала головой. Акулья улыбка Лагарда стала скептической.

– Он пытается составить схему миров. Рисует свои «зёрна» одно за другим, надеясь дойти до конца. До первоисточника, с которого всё началось. Но лично я считаю теорию глупой. Первого мира может не существовать. Как не станет этого… кто знает, через сколько. Десяток лет? При лучшем раскладе.

– Значит, процесс не замедлить?

– Способы есть. Я много экспериментировал. Фейрит, прежде всего, материя, состоящая из молекул, пусть и иного происхождения. Вступая в химические реакции, он либо ускоряет процесс деления, либо замедляет его. Проблема в другом. Проникнув в следующий по счёту мир, заразив почву и воду, он не отступит. Если сдержать его искусственно в одном месте, он прорвётся поблизости – рано или поздно.

Липа не моргая смотрела в пустую тарелку. Вафли ворочались в желудке неприятным комом. Она сглотнула, отгоняя тошноту.

– Так что мне делать? Я не могу вернуться домой без Игнаса и не могу вернуться с ним, потому что это безнадёжно. Наш остров умрёт первым, а за ним – всё остальное.

– Не сразу. Как видишь, мы ещё держимся, – он пожал плечами, убирая посуду со стола. – Может, ты даже успеешь прожить жизнь и состариться к тому времени.

– Но кто-то не успеет.

– Кто-то всегда не успевает. Это закон.

В его голосе не было жестокости – только признание факта. Отстранённая профессиональность.

Липа вдруг вспомнила, что говорил ей Игнас. Насчёт матери.

– Можно кое-что спросить?

– Слишком много вопросов, chérie.

– Это «да» или «нет»?

– Это «зависит от вопроса». Раз я играю сегодня роль няньки, почему бы не развлечься?

Она намеренно пропустила последние слова мимо ушей.