Тушин барабанил пальцами по рулю, а из головы не выходил странный, но ценный заказ. Пустышки он не любил, даже хорошо оплаченные. У материала должна быть причина, почему зритель будет его смотреть, а не переключит на другой канал. Эту причину он должен понять. Эту причину ему надо донести до редактора. Бизнесмен-благотворительность-благодарные дети-восторженная речь директора интерната. Полный отстой. Детские улыбки не продаются. Детские слёзы – гораздо более ликвидный товар.

Ну ок, заказ он выполнит, но разве обязательно этим ограничиваться? Интернат для трудных подростков… Это же волшебный источник увлекательных историй, которые так любят наши нетребовательные зрители. А ещё это закрытая территория, почти тюрьма, куда просто так туда не попасть. И на подготовку времени критически мало.

Сзади хлопнула дверца, оператор Веня кинул сумку и рюкзак с оборудованием. Сам, взъерошенный и крайне недовольный, плюхнулся вперёд. В левой руке он держал палку полукопчёной колбасы.

– Будешь? – сунул он объеденный конец Тушину.

– Давай. Снизу оторви.

– Ну что, колись, что за сенсация? – Спросил Веник с набитым ртом. – Киркорова назначили министром обороны?

Тушин отмахнулся: “потом”.

Он крутил вырвиглазный сайт интерната, просматривал написанные унылыми копирайтерскими штампами новости, пока не нашёл то, что искал: троянского коня.

“…воспитанники интерната с радостью встречали Веронику Семёновну Лисицыну, талантливого педагога и детского психолога. Вероника Семёновна каждый месяц приезжает в наш интернат и проводит беседы с детьми на общественных началах. Наградой ей служат детские улыбки…”

Под пустым бездарным текстом – фото монументальной дамы за пятьдесят со слишком ярким макияжем и пережжёнными волосами. Она таращится на долговязую девочку с натянутой улыбкой. Пойдёт. Тушин Тушин нагуглил сайт-визитку психолога Лисицыной и сразу набрал её номер.

– Вероника Семёновна, здравствуйте. Можно записаться к вам на приём?.. Понимаете, это очень личное, я не хотел бы по телефону… Нет, это слишком долго. А можно прямо сейчас? Вероника Семёновна, иногда ждать нельзя… Да, так бывает… Я готов заплатить двойной тариф за консультацию… О, спасибо огромное, сейчас подъеду. А, да без проблем, заберу, диктуйте адрес… Записал… Сейчас гляну по навигатору… О, мы совсем близко, ждите через 30 минут.

– И что это было? – удивлённо спросил Веня.

– Наш пропуск в закрытое заведение. Короче так. Мы едем снимать в колонию для трудных подростков. Тяжёлое детство, пьющие родители, наркота, проституция и прочие детские радости. Планирую серию коротких репортажей минут по 20. 3-4 части, на монтаже будет видно, и полный метр на интернет-каналы.

– Так себе анамнез… – Скептически протянул Веник.

– Вень, ты когда умные слова используешь, хоть значение погугли.

– Зачем? – хмыкнул Веня, – девочкам нравится.

– А мне нет.

– Терпи, привычка – вторая натура. Ну интернат, к чему такая спешка? Его закрывают?

Тушин не хотел делиться деньгами.

– Интернат и так закрытый, считай колония не очень строго режима, туда так просто не попасть. – Нашёлся он. – Мне дали добро только на сегодня.

– А психичка зачем? – хмыкнул Веня.

– Для антуража

– Ну ок. – Веник дожевал колбасу и тоскливо вздохнул: – Кофе бы…

– Возьму по дороге, – обнадёжил Тушин.

Они завернули во двор человейника в Некрасовке, протиснулись между плотно стоящими машинами.

– Эта, что ли? – Веня ткнул большим пальцем в сторону женщины с белым начёсом.

– Да, она, – кивнул Тушин, – судя по пейзажу, в деньгах не купается. И это хорошо!

Он ткнул в аварийку, встал поперёк дороги.

– Лезь назад! – бросил он Венику и выскочил из машины.

– Вероника Семёновна, – замахал он ей рукой, – Это я вам звонил. Садитесь.

Веник уже выскочил, и, в позе швейцара стоял, придерживая пассажирскую дверцу.

– А… Вы не говорили, что будете не один. – С сомнением протянула она. Психологиня стояла на тротуаре, подозрительно рассматривала смазливого молодящегося мужчину с модно торчащей чёлкой, полноватого бородача в шортах перед открытой дверью и не торопилась садиться в машину.

“Ты что думаешь, мы тебя изнасилуем? Серьёзно?” – ругнулся Тушин про себя.

– Это Вениамин, мой парень… Понимаете… Я подумал, ему тоже стоит присутствовать. Венечка, зайчик, садись назад.

Лисицына поглядела недоверчиво на обоих, но всё же засунула своё тело в салон. Веник вытаращил глаза и прошевелил губами что-то нецензурное. Тушин послал ему воздушный поцелуй в ответ и сел за руль.– Вероника Семёновна, – сказал он, выруливая на Косинское шоссе, – Простите, что ввёл вас в заблуждение, но мне ваша консультация не нужна. Я – корреспондент телеканала СТВ Михаил Тушин. Смотрите нас?

– Я не смотрю телевизор, – резко ответила Лисицына. – Что вам от меня нужно? Это что, похищение?

– Да ни боже ж мой! – Рассмеялся Тушин. – Если хотите, отвезу вас назад прямо сейчас. Только жалеть ведь будете всю оставшуюся жизнь. Могли бесплатно получить эфир на федеральном канале, заявить о себе на всю нашу многомиллионную аудиторию, а вам захотелось домой… Обидно.

– Что вы мне голову морочите? Какой эфир? Что вам нужно?

Тушин ехал вперёд, не сбавляя скорости. Раздражённый тон Лисицыной он пропустил мимо ушей. Отвезти её назад не попросила, значит готова к диалогу, остальное нюансы.

– Сейчас мы едем в Департамент Образования. Там берём разрешение на посещение хорошо вам знакомого детского интерната и мчим в Тверскую область. Вы помогаете нам, мы делаем вас героиней нашего репортажа. Представьте: специалист высокого класса, который по собственной инициативе, бесплатно, ездит в соседнюю область помогать трудным подросткам.

Лисицына сидела, поджав губы и гневно сопела.

“А пассажирка-то не великого ума” – подумал Тушин.

– Ну так что? Deal? – Он протянул руку, Лисицына её проигнорировала. – Жаль. Тогда найду другого детского психолога. Попрощайся, страна, с Вероникой Семёновной Лисицыной, ты так о ней ничего и не узнаешь. Встречай нового героя!

Тушин включил правый поворотник, перестраиваясь.

– Денег хоть дадите? – Спросила она, угрюмо глядя в лобовое стекло.

– Каких денег? За что? Вы знаете, сколько у нас реклама стоит? Не шутите так, – рассмеялся Тушин. – Жизнь каждому подбрасывает возможности. Кто их использует – на вершине. А кто нет – живёт в ипотечной однушке в Некрасовке среди гостей столицы разного уровня образованности и культуры. Вы как? С нами или в Некрасовку?

– У меня двушка, – буркнула она. – Ладно, поехали, помогу.

– Господь наградит вас за доброту! – радостно провозгласил Тушин. – Правда, Зайчик?

Зайчик не ответил. Он сладко посапывал на заднем сидении.

– Давай дальше… Не то… Не то… Следующая… Следующая… Вот эту приблизь. Угу… Покрути… Стоп. Не, тоже не то. Хотя… [барабанит по столу] Организуй ей бесплатный абонемент в фитнес на год, и тренера покруче. Вешай сигналку, через полгода посмотрим.

– Знаешь, на каждый товар…

– Забудь, пышки не в моде.

– Ладно. А мне нравится… Всё, молчу-молчу… Принято.

– Зафиксировано.

…

Где-то в Москве перед стеклянной стеной крутого фитнес-центра остановилась девушка. Она с завистью посмотрела на стройных красавиц в глубине. Будто тихий голос шепнул ей:

“Вот оно, именно этого не хватает тебе, чтобы быть счастливой!”

Она б и не против, но абонемент не по карману.

Прямо перед ней, за чисто вымытым стеклом выстроился ряд тренажёров. На них стройные девушки с эйрподсами в ушах. Одна из них заметила девушку на улице и остановила беговую дорожку. Она подошла вплотную к окну, дружелюбно улыбаясь. Тонкая, высокая, с отточенными движениями, она казалась совершенной. Она за стеклом, отражение в стекле: всё смешалось, наложилось одно на другое. Вокруг её совершенного тела было отражение другого, несовершенного, полного тела. Внутри отражения несовершенного тела будто существовало другое, совершенное тело. У девушки на улице закружилась голова. Девушка за стеклом махнула ей рукой с отопыренным большим пальцем: