– Что ты там делаешь? – снова кричит бабушка из кухни. – Дом обрушится!
– Я просто немножко играю, – кричит Фридер в ответ, а мяч снова лежит перед ним. – Всё в порядке!
– Я хоть и старая, но не глухая, – ворчит бабушка. – Играй потише, ты меня понял?
«Совсем не понял», – думает Фридер, замахивается и наносит сильный удар. Мяч попадает в коробку с кубиками. Коробка опрокидывается, кубики с грохотом высыпаются наружу.
– Гол! – орет Фридер. – Один – ноль в мою пользу!
Он берёт мяч, снова кладёт его перед собой, широко замахивается, прицеливаясь, и – мяч попадает в оконное стекло. Дзын-н-нь! – окно разбито, мяч вылетает наружу.
Фридер стоит озадаченный.
Ой-ой-ой… Он этого не хотел!
– Так, всё, хватит! – бабушка распахивает дверь в детскую и застывает на пороге.
– Не-е-ет! – стонет она.
– Да! – шепчет Фридер.
Они с ужасом разглядывают дыру в стекле, которая похожа на звезду.
И тут Фридер начинает реветь. Слёзы ручьём льются у него по щекам:
– Бабушка, я не хотел этого, бабушка!
Он поворачивается к бабушке и прижимается головой к её фартуку.
– Бабушка, – всхлипывает он, – мне так окошко жалко…
– Мне тоже, – говорит бабушка и, качая головой, рассматривает стекло. – Ну, что случилось, то случилось, – говорит она, – тут уж ничего не поделаешь!
Фридер горестно всхлипывает.
– Бабушка, что же нам теперь делать? Стекло надо сделать как было!
Но тут бабушку как прорвало:
– И как же ты это себе представляешь? Само по себе стекло ведь не починится, тут стекольщик нужен! Господи боже, вот беда-то какая! И всё потому, что ты вздумал в комнате в футбол играть. Да кто ж так делает, хотела бы я знать!
Фридер ничего не отвечает, Фридер стоит, и ревёт, и крепко держится за бабушку.
Она хватает его за плечи, подталкивает к двери и говорит:
– Ладно, пошли за мячом!
И тащит ревущего Фридера вниз по лестнице.
Мяч лежит в палисаднике. Лежит себе тихо и мирно, весь такой чёрно-белый. Осколки тоже тут. Их немного, но они всё-таки есть.
– Даже пальцем к ним не притрагивайся, – говорит бабушка и, наклонившись, осторожно собирает осколки в кучку. – Не хватало ещё, чтоб ты порезался!
Фридер стоит, и всхлипывает, и ничего не трогает.
Бабушка поднимает мяч, глядит на него, а потом, подняв голову, смотрит на разбитое окно и бормочет:
– Ведь именно это окно я хотела завтра помыть!
– Теперь его не надо мыть, бабушка, – шепчет Фридер, сопит и утирает слёзы.
– Ну что, озорник, – говорит бабушка, всё ещё держа мяч в руках.
Она задумчиво смотрит на него, а потом медленно добавляет:
– Раз уж мы тут, внизу…
Она кладёт мяч перед собой, сильно замахивается и ударяет. Мяч летит прямо Фридеру в голову.
– Ой! – говорит он и хватается за голову, а потом за мяч. – Да ты что, бабушка!
– Бей давай! – кричит бабушка. – Две недели не будешь есть мороженого. Надо ж тебя как-то наказать!
Фридер сопит и кивает, Фридер вытирает слёзы, потом улыбается и бьёт по мячу. Бабушка очень ловко хватает его и бьёт опять, Фридер бросается мячу навстречу и ловит.
– Это был почти что гол, – ликует бабушка, – а ну, отойди, сейчас у меня получится!
И она снова сильно замахивается и бьёт, но на сей раз мяч приземляется на клумбе с красными тюльпанами, мирно растущими в палисаднике.
– Да ты что, бабушка! – кричит Фридер и улыбается во весь рот, а потом быстро бежит к клумбе. Три тюльпана поникли. Но, к счастью, не сломались. – Ну ты даёшь! – говорит Фридер и приносит мяч.
– Даже здесь нельзя поиграть спокойно, – жалуется бабушка. – Нигде нет места!
Фридер кивает и смотрит вверх на разбитое окно.
Тут бабушка берёт его за руку и говорит:
– А давай пойдём в парк, хорошо? Там и поиграем!
Мяч, Фридер и бабушка отправляются в парк. Там они играют до тех пор, пока не начинают валиться с ног от усталости. То есть бабушка и Фридер. Мяч-то совсем не устал.
А что касается голов, то их – почти все – забила бабушка.
Буквы
– Бабушка! – кричит Фридер и дёргает бабушку за юбку. – Бабушка, я хочу научиться писа́ть. Прямо сейчас!
– Да отстань от меня ради бога, внук! – ворчит бабушка. – Не мешай. Я пеку пирог.
– Здорово! Тогда я буду тебе помогать! – говорит Фридер и тянется к миске с тестом.
– Ещё чего не хватало, – говорит бабушка и хлопает Фридера по рукам. – Вкусненького ты хочешь, и больше ничего! Я ж тебя знаю! Давай-давай, марш из кухни, лакомка!
Фридер надувает губы:
– Бэ-э-э-э, тогда я хочу учиться писа́ть. Покажи мне, ба!
Бабушка глубоко вздыхает.
– Ну ладно, – говорит она, – но только чтоб ты потом ушёл из моей кухни. Неси бумагу и карандаш.
Фридер несётся в детскую и ищет бумагу и карандаш. То есть он не ищет, а просто бегло оглядывается вокруг и сразу кричит:
– Я ничего не могу найти, ба! Ты принеси!
– Разве я твоя служанка? – отзывается бабушка. – Кто хочет писа́ть, ты или я? Ищи как следует!
– Всё нужно самому делать, – ворчит Фридер, но ворчит очень тихо, чтобы бабушка не услышала.
Он ищет как следует и находит большой красивый лист бумаги. На нём ещё ничего нет, только грязное пятнышко. Но это ничего. И карандаш он тоже разыскал. Синий.
Взяв карандаш с бумагой, Фридер снова несётся на кухню и протягивает всё бабушке. Она вытирает измазанные мукой пальцы о фартук, глубоко вздыхает, берёт бумагу и карандаш и кладёт бумагу на кухонный стол, рядом с миской теста. Потом она пишет очень крупно: «БА». Синим карандашом. Это выглядит красиво.
Фридер с интересом смотрит.
– Что это? – спрашивает он и показывает на буквы.
– БА! – говорит бабушка. – Ты ведь меня так иногда называешь, верно? С длинным словом тебе ещё не справиться, а две буквы будут в самый раз. Ну вот, а теперь ты это сам напиши. Но только в своей комнате. И пиши аккуратно, ты меня понял?
– Ну конечно, – кричит Фридер, хватает лист и карандаш и исчезает в детской.
Там он садится на пол, кладёт лист перед собой и рассматривает буквы. Внимательно и долго. А потом начинает писать. С буквы «Б». Она похожа на крючочек с половинкой бублика внизу. Это совсем просто. Так думает Фридер. Он решает начать с половинки бублика. Приставляет карандаш к бумаге и рисует полукруг. Вот. Но получилось совсем не так, как у бабушки. Бабушкин полукруг круглый. У Фридера он угловатый. Надо попробовать ещё раз. Кажется, получается уже лучше… Фридер сильно нажимает карандашом, и – чик! – на бумаге дыра.
«Ну ладно, – думает Фридер и сопит, – бублик – это трудно. Попробую крючок». Это должно быть легко. Он высовывает язык и принимается за дело. Палочка вверх, палочка вбок. Так. И что же? На бабушкино «Б» это не похоже. Это какие-то каракули. Бабушкино «Б» гладкое и прямое, а его – какое-то извилистое, да ещё и с дыркой. Безобразие!
Фридер недоволен. Писать очень тяжело. Этого он не ожидал. Может быть, с буквой «А» дела пойдут лучше. Даже наверняка. «А» выглядит совсем-совсем просто. Её сумеет нарисовать даже младенец.
И Фридер начинает: палочка наискосок вверх, палочка наискосок вниз. А теперь ещё маленькая чёрточка между ними. Но чёрточка не получается. Она вдруг оказывается совершенно в другом месте. Фридер даже не знает, как так получилось. И пробует ещё раз: маленькая чёрточка между двумя другими.
И тут карандаш ломается.
– Да что ж это такое! – Фридер в ярости бросает карандаш в угол и смотрит на свои каракули. «А» у него почти получилась. Но только почти. Писать тяжело. Он не умеет писать. Вот невезуха!
И он громко рычит:
– Да ну вас всех, противные!
