С другой стороны, я в полной мере ощутила, насколько все серьезно и в какую опасную игру я вовлечена.

Уже в полудреме все в моей голове смешалось: лица людей, табуны скачущих лошадей, всадники с шашками, звуки шаманских бубнов и заунывных песнопений…

Проснулась я неожиданно бодрой и в приподнятом настроении. Почему-то я была уверена, что все будет хорошо.

Действительно, Маргоша, которую снова перевели в обычную палату, чувствовала сегодня себя уже гораздо лучше. Так сказал врач, да и я сама это прекрасно видела. У дверей палаты находился полицейский – следствием было решено поставить охрану.

Бабуля с интересом выслушала мой рассказ о вчерашнем дне. Я не стала ей говорить про случай с Максом и его машиной, чтобы поменьше тревожить. Но она и без того, была по-прежнему, против моего участия в этой истории с наследством.

После того, как я рассказала про нашу родственницу Тамилу и про то, что мы все являемся потомками алтайского шамана и богатого сибирского купца, Маргоша задумалась. Она была удивлена не менее моего. Ничего подобного она из того немного, что знала о наших предках, припомнить не могла. Прабабка Анна даже на смертном одре не рассказывала ничего о своей матери. Кроме её имени, с рассказом Тамилы не было совершенно никаких совпадений.

А вот о том, что Серафима обладала какими-то странными способностями, бабуля все-таки вспомнила. Анна Савельевна, ее мама, в последние годы очень внимательно смотрела все телевизионные передачи, где рассказывалось про экстрасенсов, но при этом высказывалась о них исключительно в негативном ключе:

– Все проходимцы, нет ни одного настоящего…

А когда бабушка спросила, как она это определила, ее мама сказала так:

– Потому что знаю! Вот Сима бы им показала…

Что такого могла показать Сима, Анна Савельевна не уточнила, а дальнейший разговор пресекла заявлением:

– Когда-нибудь сама узнаешь!

Маргоша сопоставила эти факты и еще раз посетовала, что так мало знает о наших родственниках:

– Мариша, я хочу поскорей встретиться с этой Тамилой и поговорить. Это все так странно, но при этом чрезвычайно интересно. Возможно, я смогу что-то еще вспомнить. Она должна, судя по всему, приходиться мне племянницей… Живы ли её родители?

Про это я не знала, просто не пришлось вчера спросить, так быстро развивались события. Да, нам всем надо обязательно собраться вместе. С этим я была согласна. Но когда это будет…

А Маргоша рвалась в бой. Я поражалась своей бабуле. Вчера еще она находилась в реанимации, а сегодня уже заговорила о выписке:

– Мариша, поговори с врачом. Пусть меня поскорей выпишут. Я себя чувствую гораздо лучше. А дома совсем поправлюсь.

– Бабуль, ну куда ты торопишься… Тебе лучше быть здесь, под присмотром… Пусть доктор еще понаблюдает…

– Еще этот охранник у дверей. Я боюсь. Дома мне будет гораздо спокойней. Да и ты будешь рядышком…

Я тоже очень хотела, чтобы Маргоша поскорей оказалась дома. Но меня не покидала тревога за её здоровье. Вдруг ей станет хуже? С другой стороны, если кто-то пытается навредить нам, не захочет ли он вновь повторить свою попытку? Если он пробрался в палату, когда там была я, то ему и охранник не помешает завершить начатое.

Хотела бы я верить Семену, что целью злоумышленника не было убийство…По его словам, то, что я останусь в Москве, чтобы ухаживать за Маргошей, будет нашим спасением.

Но мне не пришлось в этот день надолго задержаться в клинике. Позвонили из галереи и сообщили, что монтаж моей персональной выставки подходит к концу и меня ждут, чтобы завершить все приготовления к открытию.

За всеми этими перипетиями я и думать забыла, что у меня на носу такое важное событие. Отменить мероприятие я уже не могу, а свое участие в нем в сложившихся обстоятельствах я представляю с трудом.

Тем не менее, я ведь давно разослала приглашения своим друзьям и знакомым, однокурсникам…

Меня не поймут, если я не явлюсь на свою выставку. Придется идти, улыбаться, давать интервью…

Тут меня посетила мысль, что я пригласила еще не всех. Ведь у меня сейчас появились новые родственники, будет неплохо, если и они придут. Жаль только, что среди них не будет Макса. Зато я могу пригласить Семена…

Отправляя приглашения своим контактам из телефонной книги, где-то в середине её, наткнувшись на запись "Папа", я споткнулась. Своего отца я ведь так и не пригласила… Может, пора уже перешагнуть через свою обиду, повзрослеть. Ведь в том, что мы не общались с ним столько времени, была и моя вина. Я его ревновала к его новой семье, к ребенку, который появился у него. Вела себя, как маленькая девочка.

Сколько бы я ни говорила, что развод родителей меня ни капельки не взволновал, это совсем не так. Я относилась к отцу, как к предателю, а с предателями ведь никто не разговаривает, не так ли? Сколько раз я сбрасывала его звонки? А ведь в том, что через два дня откроется моя выставка, есть и его заслуга. Отец был моим первым учителем рисования, он же привел меня в художественную школу к преподавателю, у которого учился сам…

В общем, я зажмурилась и добавила отца в список получателей приглашения на церемонию открытия.

Удивительно, но папа словно сидел и ждал моего сообщения. Ответ от него пришел первым и незамедлительно: "Спасибо, Маришка! Обязательно приду". Я выдохнула. А ведь всего-то надо было нажать на кнопочку… Так просто…

Галерея моих друзей располагалась на территории бывшего завода. Чтобы попасть в нее, посетителю приходится сначала преодолеть живописные развалины, затем длинный полутемный коридор со стенами из старинного кирпича.

Тех, кто не испугается, и пройдет дальше, встретит уютное кафе, также в модном нынче стиле лофт. Вся эта атмосферность своеобразно подготавливает ценителей искусства к главному – эстетическому восприятию экспериментов молодых художников.

Я бывала здесь много раз, и мне чрезвычайно нравился весь этот антураж. Но сегодня он уже казался не милым, а зловещим. Вдруг за той большой кучей битого кирпича прячется убийца?

Не оглядываясь по сторонам, почти бегом преодолела этот нелегкий путь, и вот я уже в выставочном зале.

В галерее обошлось без сюрпризов, – ребята сделали все в соответствии с намеченным ранее планом, добавив несколько своих фишек. Я была очень довольна их работой. Мы немного еще поболтали в кафе, обсуждая предстоящее событие, угощение для гостей и прочие приятные мелочи.

А вот на выходе меня ждал сюрприз в лице моего бывшего молодого человека. Он явно караулил меня здесь. Зачем только, мы ведь все друг другу уже сказали? Пройти мимо, сделав вид, что мы не знакомы?

– Марин, постой! Есть разговор!

Я, остановилась. Егор подошел ко мне. На его счастье, он не полез с поцелуями и объятьями, а держался несколько на расстоянии. Правильно делал. После учиненного им погрома в мастерской ему лучше держаться от меня подальше.

– Ну! – я ждала, что он мне скажет, – У тебя две минуты, я спешу.

– Марина, можно я поживу у тебя немного? – Егор, как провинившийся школьник, стоял передо мной, потупившись и разгребая носком кроссовок мелкую кирпичную крошку под ногами.

Я чуть не задохнулась от такой наглости.

– Егор, ты совсем двинулся? После всего ты еще на что-то надеешься?

– Ну, Мариш, не начинай. Ну, виноват. Ну, дурак. Ну, бездарь… Я обещаю, это только на месяц…

– Извини, но твое проживание в моем доме слишком дорого обходится!

– Вот, ты уже жалеешь для меня чашку кофе… Раньше ты не была такой… Ну, расстались, – я думал, мы останемся друзьями.

– Чашку кофе?! Останемся друзьями?! А кто испортил все мои краски и порезал новые холсты? Чего еще ты после этого ждешь? Что я буду встречать тебя с распростертыми объятьями? – меня вдруг взбесила вся эта ситуация и я не могла остановиться, не замечая, что перешла на крик.

Егор попятился, лицо его выражало крайнюю степень удивления.