– Екатерина Михайловна, – дверь приоткрылась, и внутрь заглянул представитель организатора, – У нас все готово. Можем начинать. Генрих Эдельбертович просил передать вам, чтобы вы ничего не боялись и не переживали.

– Ах, какой мужчина, – экзальтированно воскликнула мать, – Щедрый, заботливый! Хватит нос воротить, Катька. Вот надоест ему твоя вечно недовольная мина и уйдет к другой!

– Скатертью дорожка, – равнодушно ответила.

– Ой, дура, – махнула она рукой, – Ладно, я пошла на наши с Витюшей места. Надо будет позже лично поблагодарить твоего мужа за возврат Витиного бизнеса. Ах, как он нам помог! Золотой человек!

Я с плохо скрытой ненавистью посмотрела след этой женщине. Чтобы успокоиться начала разглаживать несуществующие складки на платье.

Пальцы касались прохладных кристаллов, мягко перебирали их сверкающие грани, и на душе становилось спокойнее.

В конце концов, я уже ничего не могу изменить в своей жизни. Сегодня ночью произойдет то, чего я так страшусь и жажду оттянуть. А потом… может, потом жизнь наладится? Ведь по-своему Амиров неплохой человек. С какой-то стороны мягкий и понимающий, неплохой собеседник, не жаден и не глуп.

Может, пора сделать хоть маленький шажок навстречу? Просто, чтобы самой начать легче воспринимать ситуацию, в которую я попала.

Да поможет мне чудо пережить все, что выпало на мою долю. С этими мыслями я вышла из гримерки в коридор, где меня ждал помощник организатора, и мы вместе направились к сцене ресторана. Шоу начинается.

Генрих Эдельбертович галантно подал мне руку, и после того, как моя ладонь оказалась в его, поцеловал. С удивлением обнаружила, что меня не передернуло от отвращения, что было странно.

Обычно я шарахалась от его мимолетных прикосновений, испытывая жгучее чувство брезгливости. Это хорошо. Легче будет делать первый шаг навстречу.

– Улыбнись, Катюша, – ласково попросил Амиров, – У тебя очень красивая улыбка.

Я растянула губы по его просьбе.

– Красивая, – горестно вздохнул он и добавил, – Когда естественная, а не принудительный оскал.

– Извините, – буркнула.

– Извини, а не извините, – поправил он.

– В смысле?

– Не находишь странным, что ты до сих пор обращаешься ко мне на Вы?

– Привычка. Незнакомым людям принято говорить на Вы.

– Отвыкай, Катя. Я тебе уже не незнакомый человек, а муж, – менторски объяснил он, – Будет странно, если молодая жена выкает мужу и даже не поднимает на него глаз.

Я метнула на него взгляд, но промолчала.

– Пойдем, мое золотце, – тяжко вздохнул Амиров и протянул локоть, – И не забудь, пожалуйста, обращаться ко мне просто по имени. Без отчества.

– Хорошо… Генрих, – с трудом, перестраивая себя, произнесла.

– Умница, – он снова поцеловал мою ладонь, нежно погладил дрожащие пальчики и осторожно привлек меня к себе.

Мы были с ним почти одного роста, если бы я сняла каблуки. А так могла любоваться еще сверкающей лысиной. Муж обнимал меня за талию, а сам словно пригрелся на груди, размеренно посапывая и тяжко вздыхая.

В первые секунды я стояла, задержав дыхание. Это уже было наглым нарушением моих личных границ. Хотя от них камня на камне не осталось за последнее время.

– Дыши, Катенька, дыши, – вдруг проговорил Генрих, отстраняясь, – Я тебя не съем.

– Я не вкусная.

– А я думаю наоборот, – он позволил себе беззаботно улыбнуться.

– Нам еще не пора? – решила перевести весьма скользкую тему.

– Да, следует поторопиться, пока гости не заскучали, – он расстроено отвел взгляд и снова подал мне руку.

Мы подошли к плотному занавесу, откуда нам следовало появиться на сцене и замерли, прислушиваясь, как именитый ведущий развлекает гостей и скоро начнет объявлять наш выход.

– Катюш, – заговорил Амиров, – Ты не злись на меня? Эта свадьба… она много для меня значит. Прости, что забрал тебя из дома без твоего согласия. Я постараюсь, чтобы в нашей жизни это был единственный мрачный прецедент. Слышишь?

– Да. Хорошо.

– Не думай обо мне хуже, чем я есть, – продолжил Генрих, – Я никогда тебя не обижу. Ни в чем не ущемлю. Что захочешь куплю. Просто подари мне в ответ немного своего женского тепла и ласки. Поверь, я горы сверну ради одного твоего нежного взгляда.

У меня в горле намертво встал ком от услышанного. Эти слова были сказаны тихо и без всякого пафоса. В какой-то степени мне даже стало жалко Генриха, просящего у меня тепла и ласки в ответ. Но себя было жальче.

– Хорошо, Генрих, – ответила, прочистив горло, – Я тебя услышала.

– А теперь встречайте! – со сцены раздался веселый голос ведущего, – Счастливые молодожены! Амиров Генрих Эдельбертович и его очаровательная супруга Амирова Екатерина Михайловна!

Муж бросил на меня довольный взгляд и потянул вперед туда, где свет софитов ослеплял, а громкая речь оглушала. Я выпала в прострацию перед тысячью незнакомых людей. Они аплодировали, свистели и всячески выказывали свою радость.

Нас мариновали на сцене еще тридцать минут. Я что-то отвечала, говорила в микрофон и показывала свою наигранную заинтересованность. Генрих же был по-настоящему доволен и упивался вниманием и моей активностью.

Чуть позже нас отпустили за отдельный стол, и праздник продолжился. Выступали известные музыканты, произносили торжественные речи популярные актеры. Я словно попала на премию Муз-ТВ. Сотни репортеров и фотографов ослепляли нас вспышками камер.

К Генриху без конца подходили самые разношерстные люди. От откровенных бандитов, которых явно на время выпустили из камеры, до солидных бизнесменов. Он каждому уделял время и чинно благодарил за внимание. Лишь с одним гостем у него вышел конфликт.

Помню, я пыталась перекусить небольшим куском мяса, наколотым на вилку, как к нам подошел восточный мужчина. Он был средних лет, что-то около сорока, невысок, с плотным телосложением.

Как и все другие, этот подошел вплотную к Амирову, пожал руку и стал о чем-то говорить, хмуря брови. Генрих несколько раз повысил голос, чем привлек внимание своей охраны. Верные помощники Дмитрий и Сергей моментально выросли из-за спины хозяина.

– Касьян, я даю тебе день, чтобы одуматься и принести мне свои извинения, – прогромыхал Амиров, стукнув кулаком по столу, – Будет мне еще тут апельсиновая* шушера диктовать свои условия. Пошел вон.

Загоревшее лицо гостя побледнело от охватившей его ярости. Он смотрел на Генриха с такой ненавистью, что мне стало не по себе. Видимо, мое удивленное лицо привлекло внимание Касьяна, поэтому он похабно окинул меня взглядом и подмигнул.

– Хорошую ты невесту себе отхватил, Амиров, – Молодая, горячая. Не боишься за свою женушку? Я бы боялся на твоем месте, – мужика уже вовсю несло.

– Ах ты, паскуда! – взбесился муж, – Пошел вон отсюда, пока тебя при всех не вынесли вперед ногами. А наш вопрос пусть повторно решает сход, если так хочешь. Только правда за мной, косорылый ушлепок. Меня поддержали первые два раза, поддержат и в третий.

– Выбирай выражения, Амиров, – с неприкрытой угрозой в голосе сказал гость, – Ты мне должен, а своего я никому не прощаю. Грустно будет, если брачную ночь ты проведешь один? – он мерзко ухмыльнулся, сделав неприличный жест рукой.

– Я все сказал. Те заводы принадлежат мне. Если у тебя есть какие-либо претензии, созывай воровской сход, апельсин. Как думаешь, долго ты после вскрытия всей правды проживешь? – холодно отрезал Генрих.

– У тебя ничего нет на меня, – Касьян пытался удержать лицо, но было видно, как его скула нервно задергалась.

– Вот и узнаешь, есть или нет, – со змеиным оскалом улыбнулся Амиров, – А пока можешь снять с себя мерки и застолбить столяра по дереву.

– Будь осторожен, Генрих. Я такого обращения к себе не прощаю, – процедил гость.

– Я тоже, – веско ответил муж, – Дмитрий, Сергей, позаботьтесь о нашем апельсиновом друге.

Охрана Амирова безмолвными кобрами метнулась к мужчине, взяли под руки и потащили через весь зал под тысячью взглядов.