– У меня есть парень и я его люблю. А вы…

– А я не вписываюсь в твою картину миру, – весело усмехнулся он.

– Да, – я просто признала это вслух.

– Юношеская влюбленность длится недолго, Катюша, а статус и деньги они с тобой навсегда. При грамотном использовании, – поспешно добавил он.

– Мне это не нужно. Сама заработаю себе на безбедную жизнь, – отрезала я, твердо уверенная в этом.

– Верю. В тебе есть нужный стержень. Я с первых минут понял, что ты необычная девушка. Это надо же – нарядиться таким пугалом, чтобы я передумал, – весело рассмеялся он, отчего его щеки заразительно затряслись.

– Можно подумать что у меня было много вариантов, что делать, – выдохнула я и уставилась в окно. Там на улице было мрачно и серо. Совсем так же, как у меня на душе.

– Не было, – согласился он, – Твой отчим с мамашей совсем отпетые суки, раз предложили своего ребенка в обмен на бизнес. Если бы моя дочь так плакала при виде будущего жениха, я бы поубивал всех, по чьей вине она пролила слезы.

– А чем вы отличаетесь от отчима с матерью? Такая же… кто согласился на этот обмен.

– Согласен, но ты и не моя дочь, а будущая жена, которая мне очень сильно понравилась.

– А вы мне нет, – не могла удержаться и не сказать гадость.

– Знаю, но надеюсь со временем ты узнаешь меня лучше и привыкнешь. А пока, прекращай наводить в комнате сырость и присоединяйся к организации свадьбы. Там праздничное агентство уже с ног сбилось, согласовывая со мной каждую мелочь.

– Мне глубоко все равно на эту свадьбу. Делайте, что хотите, – равнодушно пожала плечами, даже не повернув головы.

– Жаль, второй свадьбы тебе не светит еще как минимум лет двадцать.

– Почему двадцать?

– А ты думаешь, я проживу меньше? – иронично улыбнулся Амиров, – Хотя твоими молитвами вполне возможно.

Мужчина грузно встал и медленно пошел на выход из комнаты.

– Зачем вам именно я? – бросила ему в спину, – В мире полно жаждущих такой жизни девушек. Почему я?

– Стечение многих обстоятельств? Твой отчим предложил, а я не смог отказаться. Возврат его бизнеса уже был запущен на момент, когда познакомился с тобой. Отменять что-либо было поздно. В моем мире так не принято. Да и честно, Катюш, понравилась ты мне. Есть в тебе что-то шальное, что напоминает мне об ушедшей молодости.

– Видимо в ваши годы я буду вспоминать о загубленной молодости, – горько проронила я, чувствуя, как слеза стекает по щеке.

– Жизнь длинная, Катя. Не зарекайся, – Амиров покачал головой и вышел.

Все следующие дни и недели я не выходила из своей комнаты. На любые предложения Генриха Эдельбертовича отвечала отказом. На вопросы о свадьбе равнодушно пожимала плечами и предлагала решать ему самому.

Будь я на его месте, уже давно разозлилась бы и пинками выгнала такую «невесту». Зачем мне рядом человек, которого воротит от одного лишь моего вида? Но Амиров вполне достойно терпел и проявлял чудеса доброты и понимания. Вот только надолго ли его хватит? Мне, как назло, хотелось его спровоцировать и вывести из себя. Но мужчина не поддавался на детские выходки и злые слова.

Лишь раз у нас состоялся нелицеприятный разговор, после которого мне снова вызывали врача, так как у меня подозрительно защемило сердце, и я начала задыхаться от подступающих слез.

– Катя, ты ведь понимаешь, что роль жены подразумевает делить одно ложе с мужем? – начал Амиров издалека.

– Я не буду с вами спать добровольно. Можете вон позвать своих псов Сергея с Дмитрием, и им придется меня держать, – зло усмехнулась прямо ему в глаза.

– Ты все еще обижена, что они насильно тебя унесли из дома, – покачал он головой.

– Нет, что вы. Я обо всем забыла, стоило увидеть ваш роскошный дом, – съязвила я.

– Катенька, мне нужны от тебя дети. Такие же языкастые и ершистые, как ты. При нужном воспитании вырастут более чем достойными людьми.

– Воспользуйтесь услугами суррогатной матери!

– Я женюсь не для того, чтобы мне рожала детей чужая баба, – мягко возразил он.

– Так и я вам чужая баба!

– За эти две недели, что ты у меня, уже не чужая.

– Пусть другая поживет у вас несколько месяцев и будете как родные с ней.

– Катя, – Амиров добавил стали в голос, – Не вижу смысла и дальше с тобой пререкаться, поэтому просто ставлю перед фактом. Будь готова принять меня в брачную ночь. Я и так щажу тебя, не трогаю сейчас и даю личное пространство со свободой. Другой вопрос, что ты этим не пользуешься и продолжаешь упиваться своим несчастьем.

От услышанного у меня чуть не подкосились ноги, благо я сидела. Но все тело тут же затряслось, как от лихорадки. Слезы невольно потекли, пока дрожащие руки их нервно утирали.

– Нет, – через сбившееся дыхание кое-как ответила.

– Катя! – Амиров непривычно повысил голос и стукнул кулаком по столику, – Прекрати реветь! От этого еще никто не умирал.

– Да лучше бы я умерла! – закричала и вскочила с кровати, чувствуя, как в груди что-то сильно печет.

– Не смей так говорить, глупая девчонка, – впервые закричал Генрих Эдельбертович, – Ты еще жизни не знаешь, а несешь такие глупости. Любая другая уже давно бы молча раздвинула ноги и опустошала мои карты в ЦУМе!

Мне было сложно дышать. Горло сдавил спазм, а с левой стороны груди кто-то невидимый играл с моим сердцем. Было ощущение, что чья-то рука беспощадно сжимает его и отпускает. Сильно сдавливает и снова дает передышку.

Я упала на колени, держась за грудь и горло.

– Катя? – Амиров бухнулся рядом и заглянул в мое посиневшее лицо, – Твою мать..!!!

Врач прибыл через двадцать минут. Только увидев меня, он тут же стер благодушную улыбку с лица и бросился к своему чемоданчику.

– Шоковая асфиксия, – сказал он, когда приступ меня отпустил.

– Что это? – на Генриха Эдельбертовича было страшно смотреть. Он сам побелел, как мел, а круглая физиономия слегка вытянулась.

– Если говорить проще, то гипервентиляционный синдром.

– Ты издеваешься?

– Психоневрологическая патология. От стресса нарушается работа дыхательной и сердечно-сосудистой системы. Бывают судороги, расстройства сознания и панические атаки, – объяснил док.

– Ты этим болеешь? – озадаченно спросил у меня Амиров.

– Впервые подобное слышу. До нашего знакомства у меня не было таких симптомов, – ответила ему.

– Раньше могло и не проявляться, – успокоил врач, – Просто сейчас что-то произошло, с чем организм и психика не смогли справиться. Вот и все. Этот синдром обычно не беспокоит, если не провоцировать. Покой, умиротворение и витаминки, – мужчина так нежно мне улыбнулся, что я ответила ему тем же.

– На выход, док, – рявкнул Амиров.

Вот так и прошел наш разговор об интиме. Плодотворненько и информативненько.

Зато сейчас я стою перед зеркалом в гримерке ресторана и чувствую, как приближается этот гипервентиляционный синдром.

Сегодня день нашей свадьбы.

На мероприятие приглашены более тысячи человек. И лишь три знакомых мне лица. Мать, отчим и сам Амиров. Все остальные – деловые партнеры мужа.

Да, мужа. Готовые документы и без посещения ЗАГСа нас уже дожидались в комнате Генриха. А та вакханалия, что будет твориться сегодня, это для всех остальных.

Мое платье и сам праздник по стоимости тянули более чем на тридцать миллионов рублей. Я ни разу не приложила руку к организации свадьбы, выбору декора и собственного платья. Поэтому сейчас расплачиваюсь за неподъемный вес наряда.

– Деточка моя, – мать прорвалась в гримерку и попыталась облобызать мою лицо, – Как давно я тебя не видела. Похорошела-то как, Катюша!

– Ты меня не видела ровно с тех пор, как дала увезти из дома, – холодно уточнила я, – Месяц назад. На счет похорошела – это вряд ли. Ты знала, что у меня гипервентиляционный синдром?

– А что это?

– Да так, ерунда. Забудь.

– Детка моя, Катенька, – мать с завистливым вздохом просканировала бриллианты в ушах и на пальцах, – Как я за тебя рада. Такие шикарные украшения. А ты видела как оформлен зал? Это просто нечто!