Цефея любила читать. По большей части в руках ее оказывались повести о приключениях. Любимым языком Цефеи стал певучий тэлирский, на котором она могла читать несложные поэмы и пьесы. С каждой неделей она совершенствовала свои знания языка, легко воспринимала на слух его растянутый слог. Все легче ей давался перевод прочитанных Рубином страниц. Дождливый день, выпавший как раз на вторую неделю второго месяца Воды6 Эниф устроил Цефее экзамен. Он безжалостно принялся указывать на ошибки в произношении и акценте.

– Tirensa, sirra7 Cifea.8 – Говорил он раз от раза, чем очень веселил Хранящую. – Elfia illia nen oridia. Tileni arena il salidia.9

– Mien kelida ala veria.10 – Напоминала Цефея в ответ.

Эниф застыл, а затем чуть заметно улыбнулся. Он был доволен ответом.

Рубин, наблюдавший за беседой Цефеи и Энифа, тайно гордился своей ученицей. Его веселило присутствие Энифа на их уроках и встречах. Он помнил о десяти годах бесплодной борьбы, в течение которых избранник Файро желал доказать бессмертному эльфу ценность человеческой жизни. Он множество раз пытался вовлечь Энифа в жизнь смертных, но Эниф каждый раз не находил интереса тратить на них время. И вот, наконец, Цефея оказалась человеком, способным его удивить и заинтересовать.

Она любила географию и астрономию, считая эти науки основными в Айре. Благодаря первой она познавала видимый образ мира, создавая в своем воображении необъятную картину окружающих его гор и равнин, рек и океанов. Благодаря астрономии Хранящая приоткрыла мир, невидимый глазу. Благодаря этой древней науке она узнала, что система Татериса, состояла из одной небольшой планеты Аэс, вращавшейся вокруг солнца, а также пяти спутников, круживших хороводом вокруг планеты. Центр системы заняло гигантское раскаленное солнце Татерис, в честь которого был назван великий океан, омывающий материки Айры. Яркое светило было окружено поясом из пыльных облаков – единственным напоминанием о сестре Аэс, раздавленной силой Татериса в незапамятные времена. Пять спутников планеты – луны Аэс – двое из которых находились в тени друг друга. Имена темных близнецов – Велия и Наала. В ясную погоду их можно увидеть у самого горизонта. Каждую ночь небо приветствует самую крошечную луну – Наиран – что успевает трижды облететь небосвод. Ее называют «Порхающей душой» и она, согласно легенде – частичка из глубин Айры. Глубинный Дракон – владыка Океана – выпустил ее из глубин океана для того, чтобы ночью следить за поступками людей. Еще одна луна – красавица Аклио, что поднимается из пламени зари. На востоке она носит имя Солан Ирадиа – «Погасшее Солнце». Она поднимается спустя несколько мгновений после того, как солнечный диск скрывается за горизонтом и кажется, что это солнце сбросило свой пламенный наряд и возвращается на небосвод уже обнаженным. Из сияния заказа поднимается лишь бледный, едва заметный, призрачный диск, но приближаясь к зениту Аклио становится ярче. Под полярной звездой она сливается воедино с Сатарин – «Золотой луной» – восходящей из мрака Востока и спешащего на встречу к своей возлюбленной.

Мир Айры невозможно было объяснить законами физики. Однажды, Цефея спросила Рубина о том, как все природные явления связываются с Перворожденными и Создателем. Хранящий взглянул на карту планетарной системы, что висела над его столом в библиотеке и произнес:

– Теории мудрецов о том, что в Айре многие процессы возможно объяснить посредством материальных законов весьма занятны. Однако, нельзя забывать о том, что эти процессы кто-то когда-то создал. Так может, то, что иной раз зовут «законами физики» и есть Создатель?

Возможно, когда-нибудь, в ваших сердцах также зародится сомнение. Легенда о сотворении мира будет казаться сказкой, придуманной древними мудрецами для простого объяснения непростых основ мироздания. Но, будь вы в Айре, то непременно обратили бы свой взор к небу. И тот непродолжительный миг наблюдения за звездной бездной, не позволил бы вам обратиться к расчетам и формулам для ответа на терзающий вас вопрос. Стоя под светом великого множества звезд – больших и малых – вы не нашли бы в себе сил оторвать взгляд от пяти лун, среди которых – и вы в это бесспорно поверили бы, будь вы там, – есть белоснежная жемчужина, поднятая на небеса из самых темных глубин Татериса. Даже жалкое мгновение, проведенное в Айре, разрушило бы множество ваших сомнений.

Ведь смерть настегает сомнения, когда созерцающий мир оглушен музыкой, слышимой в шелесте ветра и трелях одинокого соловья, ослеплен мерцанием звезд и бликах зарождающегося утра. Бессмертная симфония жизни испепеляет любые вопросы, подвергавшие сомнению роль Создателя в сотворении мира. Создатель не поддается расчетам, как и любовь, благодаря которой и была создана Айра.

Утро следующего дня началось с визитов. Ожидая Энифа, Цефея распахнула двери, едва заслышав стук. Но на пороге стояла седовласая, хрупкая женщина, облаченная в золотисто-охровые одежды, богато расшитые шелком и розовым жемчугом. Некогда красивое лицо гостьи было покрыто глубокими морщинами, бледная кожа потеряла привлекательность здорового румянца и напоминала лист тонкого пергамента. Волосы женщины были затянуты в тугой узел, из-за которого ее облик приобретал чрезмерную строгость. Перед Цефеей стояла Хранящая Мать и девушка, едва осознав это, склонилась, выражая свое почтение гостье. Незнакомка шагнула в гостиную, не обратив на Цефею внимания. Лишь только шумный вздох подсказал девушке, что ее присутствие в покоях Рубина крайне раздражает гостью.

– Позови Рубина. – Приказала она.

Цефея желала заметить, что она не слуга, а гость, но в этот миг из библиотеки вышел Рубин. Вовсе не удивившись внезапному визиту, он слегка поклонился незнакомке и произнес ее имя: «Атара…». Хранящий пригласил гостью присесть, но в ответ женщина упрямо покачала головой.

– Полагаю, наш разговор будет о ней. – Сказала она, брезгливо кивнув в сторону Цефеи. – Глупо было с моей стороны спешить к тебе, чтобы рассказать о появлении Цефеи в мире Айры.

Девушка окинула гостью взглядом. Между Рубином и Атарой пролегала пропасть непонимания. Привычное различие Рубина и Энифа уступало тому, что наблюдала девушка теперь, сравнивая Атару и избранника Файро. В Энифе жило мертвенно-ледяное равнодушие, которое можно было объяснить, вспомнив о его бессмертии. Он был безразличен к человеческой расе и оттого часто казался безжалостным к другим. В противовес холодному рассудку эльфа жил Рубин. Кому как не Цефее была известна природа его взвешенного, но справедливого рассудка, которому было не чуждо милосердие и понимание. Невозмутимость красноволосого Хранящего сполна компенсировалась горячим сердцем и нежным отношением к каждому живому существу. Для него были все равны, жизнь каждого была одинаково бесценна. Он жил без оглядки на прошлое, желая наслаждаться мгновением настоящего. Однако, в то утро Цефее открылась новая грань характера Рубина. Перед Атарой стоял сильный и уверенный избранник Файро. Атара, в свою очередь, казалась честолюбивой, гордой и озлобленной. Но все это, как кровь из раны – сочилось из глубин ее искалеченной души. Хранящая поймала себя на мысли, что необычайно чутко ощущает ее эмоции.

– Ты знаешь о вознаграждении за Цефею? Вижу, что знаешь… Вся стража ищет ее. Я надеялась, что ты отправишься на ее поиски и поймаешь для совета. Но на пороге твоих покоев меня встречает причина моей давней бессонницы. Объект всеобщих слухов. Глупо, но я все еще надеюсь, что эта девочка не имеет отношения к роду Хранящих. Это твоя прислуга? Подруга из города? Скажи мне, что она не Хранящая, Рубин!

Рубин покачал головой.