– Она упала с велосипеда, – обращаюсь к женщине, перед тем как уйти.

Аня так и не успела назвать мне последнюю цифру своего номера. Хорошо, что их всего десять.

Аня

– Анюта, детка, ты скоро выйдешь? Отец уже заждался тебя, – бабушка тихо стучится в мою комнату.

– Пять минут, – отвечаю без колебаний в голосе. Громко и четко. Не вставая с кровати.

Ссадины на локтях и коленях нестерпимо зудят от моего лечения, считай в полевых условиях. В расход пошла вся зелёнка, что была в моем шкафчике, после того, как я тщательно промыла водой все ранки. И теперь мне остается только одно – изо всех сил обдувать своим дыханием пораженные «зеленые» участки кожи, чтобы, хоть как-то облегчить свою нелегкую участь.

Подойдя к шкафу с вещами, плечи поникли сами собой. От открытых нарядов придеться отказаться, чтобы не последовало жалкое разоблачение и множество вопросов, а от закрытых платьев – в такую жару сварюсь заживо. Отодвинув в сторону целый ворох одежды, останавливаюсь на воздушном голубом платье.

Как бы я не старалась отвлечься от всего происходящего, но забыть поцелуй с тем, кто ворвался в мою жизнь, подобно урагану – невозможно. Дотрагиваясь подушечками пальцев к своим губам, я до сих пор чувствую вкус его поцелуя.

Обиделась ли я на его слова, относительно взглядов на наше с ним общение? – признаться, нет. Тем более я сама попросила себя поцеловать. Была инициатором.

Дима, наверное, расценил мою просьбу уйти, как обиду на его слова, но я видела лишь надвигающуюся угрозу в лице моего отца, который мог заявиться в любую минуту.

Почему мне так тяжело покориться и смиренно преклонить голову перед безысходностью?

Успешная карьера, завидный жених из обеспеченной семьи… Брак по расчету. Любить, ведь не обязательно. А детей можно и не заводить, чтобы им не врать в глаза, что полюбила их отца с первого взгляда и без оглядки. Стать удобной, именно этого он от меня хочет. Сломать окончательно. Как ломал маму, лишая ее право выбора, говоря ей, что домохозяйкой у плиты она выглядит весьма привлекательно.

Никогда не забуду тот жуткий скандал накануне ее бегства. Никто не знает, что я сидела как мышка на самом верху лестницы, увидев и услышав гораздо большее, чем мне внушал отец все эти годы.

– Аня, – бабушка снова вторгается в мои мысли.

– Иду, – открыв дверь, аккуратно спускаюсь вниз, не воспринимая действительную обстановку, как реальность.

Сев в папину машину, меня все-таки ставят в известность куда мы поедем.

– Только попробуй испортить эту поездку, – отец бросает на меня суровый взгляд.

– Из машины выкинешь, прямо на трассу, в случае неповиновения? – отворачиваясь к окну, закатывая глаза.

– Как ты на нее похожа… – зло цедит сквозь зубы.

– Поэтому ты меня наказываешь, закручивая все гайки в моей свободе? Не боишься, что резьбу сорвешь такими «умелыми» стараниями?! – оборачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза.

Он плавно сбрасывает скорость, притормаживая у обочины. Папа чертовски зол. Пара технически быстрых движений, и мои скулы с обеих сторон больно зажаты его пальцами.

– Как ты смеешь?! Я уже ужом вывернулся ради тебя и твоих принципов! – шипит мне в лицо. – Твоя шлюха-мать бросила тебя, оставив мне! – бью его по руке, когда он причиняет мне самую настоящую боль. От которой страдает не только телесная оболочка, но ментальная часть души.

– Перестань! Мне больно! – на этих словах он меня отпускает. Обратно возвращается на свое место и как ни в чем не бывало, также неспешно трогается с места.

– Я, твой отец. И не смей со мной вести, как она. Не нравится – после своего восемнадцатилетия – вали нахрен на все четыре стороны, – говорит спокойно, даже отчужденно, словно уже начинает рвать нашу родственную связь. Задыхаясь от накативших эмоций и подступающих слез, сдерживаюсь из последних сил, чтобы не заплакать. Он не увидит моих слез. Не увидит! Это будет означать, что я сломалась и приму любую его кару. – Вот и умничка, – услышав его довольное хмыканье, что-то во мне опять переключается, обрастая новым слоем льда.

Подъехав к белоснежному особняку, смаргиваю слезы, нацепляя на лицо обворожительную искусственную улыбку. Папа галантно подает мне руку, когда открывает дверь машины, тем самым, показывая двум «джентльменам», что ещё способен блюсти должный этикет обращения с дамами.

– Рад встрече, юная барышня, – Иван Игнатович расплывается в улыбке, приглашая в свой дом.

– Чего не скажешь обо мне, – приседаю в реверансе. – Владимир, – киваю в знак в приветствия, отчего он снова делает вид, что ему по вкусу все мои выходки.

– Катюша уже накрыла стол на обед, так что… Не теряем ни минуты. У нее фирменный суп с клецками – пальчики оближешь, – поправив на своем брюхе черную рубашку, ведёт нас на кухню.

– Для начала надо руки помыть перед едой, раз трапезничать собираемся, – останавливаюсь, смотря на хозяев этого дома. – Где у вас ванная комната?

Вова провожает меня на второй этаж, где я запираюсь в небольшой уборной. В моей сумочке настойчиво вибрирует мобильный телефон. Сбрасываю, тем более номер неизвестный. Опять реклама чего-то или очередное выгодное предложение по кредитованию.

Вернувшись обратно, присаживаюсь за стол. Катя, нынешняя возлюбленная Ивана Игнатовича, действительно потрясающе готовит.

– Аня, ты также хочешь посвятить всю свою жизнь Фемиде, как Иван? – берет его за руку, смотря на него ласковым взглядом.

– Все неоднозначно, – встретившись со взглядом своего отца мгновенно тушуюсь. Лицо до сих пор болит. – Впереди ещё два школьных экзамена. Рано о чем-то говорить, – пожимаю плечами, откусывая кусочек ароматного хлеба с зернами.

– Но, как же… – хочет она возразить, но вовремя прикусывает язык. В этом доме, видимо, также царит абсолютная монархия в лице седовласого господина.

– Ань, прогуляемся? Сзади дома у нас разбит небольшой фруктовый сад, – Вова смотрит на меня, любезно улыбаясь.

– Непременно, – вытерев рот предложенной мне салфеткой, встаю со стула.

Держась за руки, мы неспешно прогуливаемся по вымощенной дорожке.

– И вам отошла часть леса? – вопросительно дергаю брови вверх.

– Папе предложило лесничество внести определенную сумму денег, чтобы иметь право на этот клочок земли. Иначе, здесь бы построили завод по переработке пластика.

– Вот как…

– Да и будущему поколению нужен свежий воздух, как говорит отец, – мягко прижавшись к моему телу, перебирает своими пальцами мои волосы. – Маленькая фурия, скажи, что у тебя с тем пацаном ничего не было, – шепчет мне в макушку. – Не верю, что у такого как он, есть хоть малейший шанс тебя заполучить.

– Что ты… – пытаюсь отстраниться, но ни в какую. – Я буду кричать, – делаю ему предупреждение.

– Кричи, – склоняется к моему лицу, обводя мои губы большим пальцем. – Две недели… И ты не то, что кричать будешь, а слезно умолять, чтобы я не останавливался, – кусаю его за палец.

– Сопротивляешься? Наши отцы уже мысленно нас женили, – впивается в мои губы собственническим поцелуем, раздвигая их, проталкивая в мой рот язык. – Перестань, девочка. Ты своим неповиновением, только дразнишь меня.

Бежать некуда – лучше нападать. Имитирую, что подчинилась. Распахиваю губы, позволяя таранить свой рот чужим языком, допуская мысль, что все происходит по обоюдному согласию.

– Сучка, – скорчившись от боли, он сжимает свое причинное место руками, заваливаясь на землю.

Добежав до машины отца, залезаю внутрь и щелкаю замками. Конечно, от отца мне непременно перепадет, но быть изнасилованной в лесу, что-то не хочется. Телефон опять пыхтит, надрываясь конвульсиями от назойливых звонков. Неизвестный номер. Опять.

– Кто бы это не был – кредитов не беру, взаймы не даю, интернет-провайдера не меняю, – тараторю в трубку, поглядывая по сторонам.

– Ноль, – звучит насмешливый голос.