– Можешь назвать меня трусом, Лин, но мне страшно идти к этому репродуктологу, – вздохнул я.

– Это не трусость. Вполне нормальная реакция мужчины на перспективу оказаться без наследника. Как твои дела с самоконтролем?

– Сегодня не очень. Разозлился так, что подчинённые от меня чуть не по углам ныкались. Я стараюсь, Лин, но вспышки агрессии временами проскальзывают. Сейчас я спокоен. Как ты умудряешься сделать так, чтобы я пришёл в норму?

– Так я и раскрыл все секреты. Я беспокоюсь за тебя, Анжи. В ближайшее время сходи в клинику, прошу тебя, – голос друга приобрёл слегка просящий оттенок.

– Хорошо. Сейчас заключу контракт и займусь здоровьем. Не смотри на меня так. На этот раз точно пойду.

Линель стал что-то ещё говорить. Его речь звучала, как горный поток. Так приятно и умиротворяюще. Он был прав, когда, вопреки желанию родителей, пошёл учиться именно на психолога.

Дарин

Мы сели в машину Эри. У неё также были затемнены стёкла, но только сзади.

– Ро, сканируй, – сказал мужчина.

Я выпучил глаза, увидев, как над его браслетом появляется голограмма машины и медленно крутится.

– Отслеживающих маяков и прослушек не обнаружено, господин Эри, – ответил электронный голос, когда голограмма пропала.

– Как шагнули технологии за то время, что меня тут не было, – удивленно произнесла мама.

– На самом деле это секретная разработка. Такие делают только для членов правительства. Вам приготовили обычные браслеты. Вы попали в программу особой защиты. Надевайте. Тут перенесли все твои данные, Рин. Но отныне тебя будут звать по-другому. Ярина Вилма. У твоего сына довольно распространённое имя, его решили не менять. Он Дарин Вилма. Твой муж, Езеки Вилма, погиб год назад в автомобильной аварии.

Мы надели браслеты. Эри завёл мотор и тронулся в путь.

– Браслет сына тоже заполнен? – спросила мама.

– Нет. Его данные перенесут с планшета, а сам уничтожат, – ответил Эри, не прекращая смотреть на дорогу.

– Брат, ты говорил, мы должны заплатить за своё спасение. Что нужно делать?

– После того, как ты исчезла, мы тебя искали, даже в полицию обращались. Всё было бесполезно. Одна твоя подруга потом призналась, что ты собралась замуж за иностранца. Мы обратились к пограничникам, чтобы узнать, не пересекала ли ты границу. Нам ответили положительно. Но на стороне Колистона заявили: раз въехала, то по доброй воле. Больше они ни чем помочь не смогут.

– Значит, вы меня искали. Я так виновата перед вами.

– После твоего исчезновения стали пропадать девушки. В последнее время это приобрело угрожающий характер. Каждый год исчезает по двадцать молодых людей. Среди них есть и омеги. В большинстве своём это голубоглазые и белокурые люди.

– Омеги исчезают? – ужаснулся я, вспоминая неприятный разговор с братом.

– У нас их мало, но и те, кто есть, в опасности. Дороги ведут в Колистон, но это настолько закрытая страна. Мы не можем проследить, что делают с этими людьми. Никакие ноты протеста и требования сказать о судьбе наших женщин и омег не действуют.

– Мужчины этого народа умеют ухаживать. Они говорят так, что ты чувствуешь себя богиней. Я тоже думала, что самая лучшая для него. Не знаю как, возможно, это зомбирование. Он уверял меня, что любит, не даст в обиду, что я буду учиться в институте. Родители не правы, мешая нам пожениться. Они меня не любят и хотят зла…

Мама рассказала, как приехала в Колистон. Как их поженили. После свадьбы она узнала правду.

– Ты хочешь сказать, что женщины и омеги в этой стране что-то типа рабов? – удивился Эри.

– Не совсем так. О них заботятся. Кормят, одевают. Иногда дарят драгоценности, чтобы услаждали красотой взор мужа. Но если смотреть на проблему шире, то да. Я девятнадцать лет нигде не была, кроме дома и внутреннего двора на женской половине. Женщина считается драгоценной собственностью мужа. После свадьбы её не может видеть никто, кроме детей. Родня жены ей чужая, даже мать и отец. Омег приравняли к женщинам. Ты видел, в какой одежде был Дарин. Им только рожать запрещено, – поведала мама.

Я сидел и раздумывал: говорить или нет. Было так стыдно. Мял край рубашки и закусывал губу.

– Хочешь что-то сказать, сынок? Говори, Эри не обидит, – подбодрила мама, кто как не она знает меня лучше всех.

– Перед самой свадьбой я виделся с Викраем. Это мой брат, на год младше. Он мне сказал, что меня продали за большие деньги четвёртой женой. Из-за меня целый аукцион развернулся. Женщин и омег отдают замуж за деньги. В последнее время богатые люди воруют омег, хотя у нас их рождается достаточно. Такие светловолосые – экзотика для Колистона. У многих русых ещё глаза голубые. А мои бирюзовые – редкость, – сказал я и замолк.

– Если знаешь что-то ещё, говори, не бойся. Тебя здесь ни за что не осудят, – ласково проворковал Эри.

– В общем, омег воруют в качестве слуги для утех. Когда к мужчинам приходят гости на праздники, принято предложить омегу для услады. Таким ещё везёт: их пользуют по праздникам и иногда хозяин. Но есть дома, куда может прийти любой мужчина, чтобы удовлетворить похоть. Он платит деньги. Наших женщин и омег трогать нельзя. Они должны быть девственниками в первую ночь с мужем. Вот и воруют из чужих стран. Брат сказал, что муж наиграется мной, а потом тоже будет предлагать для утех. Омега в Колистоне имеет статус ниже скота. О корове больше заботы, чем о нас.

На мои глаза навернулись слезы. Мама обняла меня и прижала к своей груди.

– Не плачь, Дар, всё позади. Ты теперь свободный человек.

– Я вас понял, а теперь о главном. Вы должны будете рассказать всё нашему премьеру. При этом будет корреспондент. Вам будут задавать вопросы, будут снимать. Лицо заретушируют, имен называть никто не заставит. Ты должна рассказать свою историю, Рин. Мы хотим предостеречь других девушек от опрометчивого шага ехать с иностранцами в Колистон. Я уверен, после вашего рассказа инициируют запрет на учёбу их граждан в нашей стране.

– Только интервью и всё? – спросила мама.

– Не только. Ты подпишешь документы, что всё, сказанное тобой – правда. Дар тоже. Потом в одной из гостиниц увидишь маму и отца. Тебя могут искать. Фаск знает из какой ты семьи. Поэтому, после встречи с родителями, все связи оборвутся. Вас отвезут в провинцию Мию. Поселитесь у моря в городе Врад. Там большой институт, куда не допускаются иностранцы. Дара определим на тот факультет, который он выберет. Я дам деньги на первое время. Дальше работай, Рин. У вас будет домик, крошечный, но зато рядом с морем. Это ваша собственность. Подарок от правительства.

– Спасибо, Эри. Я сделаю всё, что нужно и Дар тоже, – заверила мама.

Я был с ней согласен. Ради свободы я сделаю всё, даже донесу на отца, ведь лгать я всё равно не буду. А доказательства у меня есть – шрамы на спине от его плети.

Дарин

Я впервые летел куда-то на самолёте. Сначала было ужасно страшно. Хорошо, что тут в ряду по два сиденья. Мама держала меня за руки. Мы с ней были одни, если не считать других пассажиров. Никакой охраны или сопровождения. Как объяснил дядя Эри, мы должны максимально слиться с толпой.

Сливаться с толпой было тяжело. Для меня так точно. Поначалу мы ехали долго на машине, ели в кафе, спали в маленьких придорожных гостиницах. Эри говорил, что так легче запутать следы. Когда приехали в столицу, нас поселили в большой гостинице. Там я познакомился с дедушкой и бабушкой. Как они радовались мне, как тепло обнимали. Раньше я такую любовь видел только от мамы.

Потом началось самое тяжёлое. Интервью на камеру. Снова вспоминал весь тот ужас в отцовском доме. Оператор заверил, что лиц видно не будет и голоса изменят, но я трясся от страха, думая о том, что будет, если отец узнает об этом видео, а потом найдёт нас.

Ещё одним неприятным этапом для слияния с толпой оказались магазины. Мы не пошли в торговый центр. Помощница Эри водила нас по маленьким бутикам в центре города. Всё равно я ёжился от взглядов. Было непривычно ходить в брюках и без накидки. Всё время казалось, что я нарушил правила и мне вот-вот прилетит плетей.