– Внимание, намечается грандиозное событие! Парочка влюблённых собирается пуститься в бега!

– Сейчас ты сам будешь бегством спасаться, если не замолчишь! – Дэн, шутя, пригрозил оратору кулаком.

Девчонки с завистью поглядывали на Вику, а Снежана на следующий день подошла в ней на перемене:

– Слушай, Вик, Королёва вообще в курсе ваших лавсторис с Дэном? Вы же подруги с ней, разве нет?

Вика, покраснела:

– Наверное, не в курсе. Мы давно не созванивались.

Снежана поджала губы. С минуту она пристально глядела на Вику, но та всё время отводила глаза в сторону. Снежана, покачав головой, переключилась на стоявшего поблизости Кулькова:

– Кульков, ты вроде как, в одном подъезде с Королёвой живёшь?

– Ну да.

– Ничего о ней не слышно?

Кульков пожав плечами, махнул рукой:

– Её проблемы.

Снежана недоумевала. К недоумению добавился зуд в укушенном Ибрагимом локте, преследовавший её постоянно. Она замечала, что во время зуда становится невыносимой и в ней закипает что-то звериное, разрывающее её на части. Снежана сдерживала себя, не позволяя гневу вырываться наружу, но делать это ей становилось с каждым разом труднее.

– Что же ты такой невнимательный, Кульков? – зрачки Снежаны налились бордовым цветом. Спина изогнулась.

Со стороны можно было сказать, что ещё немного и дикая особь вцепиться когтями в недруга. Кульков попятился.

– Эй, ты чего, озверела?

Их диалог со Снежаной оборвала заглянувшая в кабинет классная руководительница Яночка.

– Ребята, сегодня короткий день, в гимназии проверка!

Класс возмущенно загудел.

– Опять? Третья за неделю. Нам же к ЕГЭ готовиться нужно, – доносилось с разных парт.

Яночка развела руки по сторонам: она ни при чём. Недавняя выпускница филфака заменила прежнюю классную одиннадцатиклассников, неожиданно решившую уйти на пенсию. Произошло это на днях, и ребята ещё не привыкли к мысли, что у них новый руководитель. В последнее время на гимназию обрушились странные события, и проверка была лёгким ветерком по сравнению с некоторыми из них, подобными урагану.

Портал в Эльфию на днях должен был открыться: Тата Марковна считала дни до полнолуния: Судя, по событиям в гимназии, Горностай уже вовсю орудовал на своей роще, вырубая защитные деревья. В гимназии же кабинет истории пошёл трещинами на потолке, а спортивный зал затопило из-за протекающей крыши. Замки во многих кабинетах стали заедать, а ключи пропадать. Пропадали и наглядные пособия. Исчез бюст Моцарта из кабинета музыки, из-за чего музычка Муза Ивановна, классная одиннадцатиклассников, уволилась, но на этом чудеса с кабинетом музыки не закончились. Раз в час или чаще в нём раздавалась сороковая симфония Моцарта, причём так громко, что из соседнего кабинета физики в ответ следовал возмущённый стук в стену. В столовой крысы съели все запасы круп и овощей. Тата Марковна как-то утром не досчиталась своих цветов и проплакала целый час, сидя на подоконнике, который теперь украшало совсем мало горшков. Досталось и директору гимназии Тимуру Кирилловичу: его замучили с проверками. То из-за трещин на стенах, то из-за дождика с потолка родители учеников обращались в комитет образования, но стоило комиссии явиться, как трещины исчезали, вода испарялась. Важным проверяющим приходилось лицезреть разве что испарину на лысине усталого Тимура Кирилловича. Ещё и с учениками творилось невесть что. В одиннадцатом Б одна их лучших учениц Королёва третью неделю прозябала дома, она даже новую классную не видела. Снежана Перова ещё хлеще: в гимназию исправно ходила, но срывала уроки. Учителя в один голос твердили, что девочку нужно изолировать. Тимур Кириллович за годы работы в школе, повидал немало выкрутасов от учеников переходного возраста, но, чтобы такое! Перова никогда не отличалась кроткостью, но и не возникала по пустякам. С недавних пор, замечание в её адрес могло обернуться настолько бурной реакцией в ответ, что, глядя на хищный блеск в глазах Снежаны, критикующий, замолкал. Но никто из одиннадцатого Б предположить не мог, что Снежану, с её-то изменившимся до неузнаваемости характером, единственную из класса тревожит затворничество Королёвой. Перова звонила Алёне, писала в социальной сети, но та не отвечала. «Призналась бы сразу во всём, а не доканывала себя», – рассуждала Снежана, но всё чаще её одолевала мысль о том, что Королёва и в самом деле не виновата.

После уроков она заглянула в кабинет Таты Марковны, чтобы та прояснила ситуацию с фотографией, но педагог выглядела настолько расстроенной, что Перова, решив, что её довели шестиклассники, толком ничего не разузнала.

– Ты о чём-то хочешь спросить? – Тата Марковна, сидевшая за учительским столом, оторвала от книги усталый взгляд.

Снежана замешкалась:

– Про фото хочу спросить, кто вам его показал?

– Фото? – биологичка наморщила лоб, пытаясь понять о чём идёт речь.

В класс зашёл забывший учебник ученик и Тата Марковна принялась отчитывать его за рассеянность., Посчитав, что таким образом биологичка от неё отделывается, Снежана прекратила расспросы. На самом деле, Тата Марковна и правда не сообразила о какой фотографии спрашивает Перова. Её волновал выговор от директора за бардак в кабинете. Макеты насекомых повылетали из него прямо во время прихода проверяющих и одно из насекомых запустило свои лапки в волосы вредной дамы в платье с цветочным принтом. Тата Марковна оправдывалась, что цветы и привлекли внимание макетов.

– Макеты должны привлекать внимание тех, кто их видит, а не наоборот, Тата Марковна! – возмутился Тимур Кириллович.

Биологичка согласилась, понимая, что происходящий абсурд трудно воспринимать, не повышая голоса и не выкатывая от удивления глаза. Макеты, неожиданно превратившиеся в настоящих жужжащих насекомых, к концу дня затихли и вернулись на полки, приняв обычный неодушевлённый вид.

Никогда Алёна так много не рисовала, как в эти дни добровольного затворничества. Родители не серьёзно относились к её увлечению рисованием. Мама Инга Глебовна часто повторяла: «И в кого ты, Алёнка, пошла: я в твои годы, если и малевала, то глаза?» Стоило Алёне однажды заговорить о художественном образовании, как мама, заохала:

– Да разве это профессия?

– Чем не профессия, иллюстраторы те же разве не трудятся? – взъерепенилась Алёна.

Мама закатила глаза.

– Для себя, пожалуйста, рисуй, сколько хочешь, а специальность выбери понадёжнее.

Она, банковский работник, воспринимала искусство, как область, не связанную с зарабатыванием денег, хотя и любила похвастаться перед коллегами рисунками дочери. Отец, Станислав Георгиевич, Алёну поддерживал, но спорить с супругой было выше его сил, посему предложил обеим компромисс. Специальность «дизайнер», по его мнению, была привлекательной как для Алёны, так и для её мамы.

– Заниматься любимым делом и получать за него деньги – могут себе позволить единицы, – доказывал папа, приводя примеры из жизни друзей детства, чьи мечты разбились о реалии.

– Помнишь дядю Костю? – спрашивал папа у Алёны, в ответ получая пожимание плечами и недоумённый взгляд.

Зато мама кивала головой и, опережая мужа, спешила просветить Алёну, что дядя Костя мечтавший ракеты в космос запускать, раз в год запускает систему отопления.

– И, кстати, приличные деньги за обогрев населения получает! – добавлял папа, – осень, в отличии от космоса, всегда близко.

С родителями Алёны вступить в спор, наверное, мог бы учитель ИЗО, он-то Алёне и посоветовал не распылять талант. Впрочем, Алёна, решила, что быть дизайнером означало быть почти что художником, правда, и на дизайнерское отделение, могло не хватить баллов. Теперь и подавно: из-за пропусков занятий Алёна упускала шанс – не сдать ей на отлично экзамены, если она не вернётся в гимназию.

В каждый день Алёна обещала себе, что утром пойдёт в гимназию и прекратит тусоваться в странном сообществе, однако выйти из него было не так-то легко. Стоило ей обронить слово об уходе в комментариях, как с ней тут же связался Марат Анатольевич. Звонок от него напугал Алёну: было что-то угрожающее в его интонации и в том, что он сказал: