Духи почему-то пришли в ужас и ничком попадали перед ним. А вот люди почувствовали, что это кто-то неимоверно большой, однако не страшный. Мы стояли, воткнув глаза в Мамонта. Только Шаман рухнул на колени и опустил голову.

– Справедливость. – Выдохнул Шаман. – Инспектору раёв Радостному Водопаду пора на пенсию.

– И Правдивая Ветка решила вопрос интригой. – Констатировал Мамонт.

– Я никому не солгала. – Откликнулась Ветка, всё еще лежа лицом в траву.

– Ага. – Саркастически обронил Мамонт.

– Хитрая Береза и Неговорящий Праща! – Скомандовал он.

– Да! Отклинулись мои родители.

– Вы хотите, чтобы ваша дочь дожила до глубокой старости, даже до четырех полных рук и родила много детей и ваш род не прервался?

– Да! – Торопливо и решительно ответили они.

– Ты – обратился Мамонт к Шаману – остаешься здесь. Идёте в мир Правдивой Ветки, живёте там, наслаждаетесь обществом друг друга.

– Да. – Откликнулись Добрый Корень37 и Правдивая Ветка. Они уже стояли обнявшись одной рукой и смотрели на Мамонта.

– Вы все – он повернулся к духам и их родителям. Вся шаманская потусторонняя семья стояла в шеренгу. – Обеспечиваете процветание Мудрой Лютике и ее роду. – Они кивнули.

– Ты – обратился Мамонт ко мне – в момент земной смерти живая и с телом возвращаешься сюда и приступаешь к своим обязанностям.

– Да. – Откликнулась я.

– А сейчас, Ыхалым! – Позвал Мамонт. – Откуда-то отовсюду послышался то ли рёв, то ли мычание. – Целебная рвота!

Внезапно мир исчез, мы стояли в огромном желудке Ыхалыма по колено в каше планктона. Каша слегка фосфоресцировала. По желудку прошел спазм, волна планктонной каши захлестнула нас и понесла куда-то вверх. Впереди показался свет, он рос и приближался – и вот нас вышибло через дупло Дерева на поляну перед пещерой.

Племя только-только успело рассесться у костров и начало обсуждать увиденное. Вдруг – «Хлоп!» – Как при нашем отправлении. Племя высыпало ко входу в пещеру. Метель уже закончилась, на снегу нелепо выглядела дымящаяся куча клешней, щупалец и прочих остатков морских животных. Мы встали на ноги – все, кроме Шамана. Он был мертв, душа осталась на Том Свете с потусторонними женой и детьми. Как только мы зашли в пещеру, Вождь рухнула на пол и начались тяжелейшие преждевременные роды.

***

Шаманская потусторонняя семья выполнила договор. Я дожила до глубокой старости – до сорока лет, родила двадцать восемь детей, увидела внуков и даже двух правнуков38. Инспектор раёв должен попасть на тот свет с телом, поэтому шаманская семья не стала ждать моей смерти. В светлый весенний день на глазах всего племени я залезла в дупло и исчезла.

Случилось первое мгновение – первый голый человек открыл мышление и речь. Начался Разговор. Он потряс человека и стал для него жизнью. Разговор – вселенское неандертальское философско-мистическое исследование. Он идет всегда, как началось время, не начинаясь и не кончаясь. Смысл жизнь неана – разработать тему Разговора, в памяти племени остается решивший философско-мистический вопрос. Неаны включаются в Разговор эмбрионами и ведут Его детьми39. Интересно, что самое большое философское открытие совершил эмбрион. Он понял, что у мира существует внешний источник.

Конечным выводом Разговора оказалось то, что умственные выводы надо проверять опытом. В частности, выяснилось, что вывод: «Существует что-то "на самом деле" и это "что-то" можно найти» – надо проверить мистическим опытом. Неаны так и назвали эту проверку: «Опыт». В результате Опыта неаны выяснили, что в «самое дело» человек погружается после физической смерти, «самое дело» – это и есть то, что стоит «за иллюзией» нашего мира.

Неаны создали нравственно-этико-эстетическую Теорию истинного мира. Она истинного мира говорит, что внешнее задается внутренним –поведение задается нравственным состоянием. Поведение имеет этический смысл. Этический смысл поступков задает красоту мира, в котором человек находится. Человек находится в раю или в аду, при жизни ад и рай замаскированы слоем видимого мира. После смерти маскировка уходит, и проявляется то, что под ней. Но видимый мир – не иллюзия, а вид бытия. Он бытийно значимее ада и рая и души человека, так как дает рычаги, которыми человек перемещает душу между адом и раем. Сам человек онтологически значимее и рая с адом, и души, и мира, поскольку он ими оперирует.

Резкий толчок дал Разговору ледниковый период. Метель на недели запирала неанов в пещерах и они разговаривали, медитировали и шаманили. В результате неаны создали философско-мистическую индустрию – Неанское Знание. Античная философия и индийские шрути, йоговские и пифагорейско-платонические медитатиции – ее жалкие остатки.

Но у них другая мистичность, чем у кроманьонцев. У кроманьонцев абстрактная, у неандертальцев более конкретная. Это связано с тем, что у неанов больше зрительные доли, у кромов – теменные. В философии неандертальцы больше зрительно воображают, чем абстрактно обсуждают. Поэтому они создали мистическую индустрию.

Кроманьонцу неанский Разговор сначала кажется молчанием. У неанов огромное подсознание, а слова воздействуют на сознание, поэтому слов у неанов мало. Мысли у них проявляются через обычные человеческие и животные действия: жевание, чесание, смотрение, дыхание, глотание, моргание, сидение, стояние, лежание, смена позы, шевеление руками, ногами, пальцами, головой, ушами – и т. д. и т. п.

Даже когда крому переведут неанский Разговор, он кажется ему через чур заумным и не относящимся к жизни. Это потому, что мысль сама по себе сложна, но облечь ее в слова сложно и поэтому при переводе в устную речь мы мысль упрощаем. Неаны же своими гыканиями и мыканиями, переступаниями и почесываниями, глотаниями и жеваниями, вдыханиями и выдыханиями и прочим бесчисленным – передают мысль гораздо полнее, чем кромы. Хотя, конечно, кроманьонской точности здесь не добьешься.

Отсюда идет античное взаимное неприятие «философии» и «ремесленничества». Эти образы мышления биологически несовместимы. Они принадлежат разным биологическим видам – неандертальцам и кроманьонцам, разным частям мозга – коре и покорковым узлам, разным частям разума – сознанию и подсознанию. Шло время, шло брачное смешение и растворение двух видов. Противоречие сгладилось, но генетика-то осталась, поэтому конфликт «физиков и лириков» будет вечен.

Мистическая одаренность неандертальцев – одна из причин их исчезновения. Они больше внимания уделяли онтологически более значимым мирам, чем мир видимый. В силу этого они эффективнее действовали в тех онтологических слоях, но менее эффективно – в видимом. Соответственно, этико-эстетическую жизнь они наладили прекрасно, но в материальной жизни у них всё было хуже, чем у кроманьонцев.

Только через много-много лет на некоторых южных полуостровах появились люди, которые начали говорить о Действительности. На одном полуострове они называли себя «брахманы», на другом – «философы». К тому времени уже несколько раз становилось холодно и северные равнины заполнял лед, а потом становилось тепло и лед уходил. Неаны и кромы слились в один вид – люди. Люди в целом унаследовали приземленность кромов, однако философам и брахманам досталось много неанских генов.

– Сссшшшись! Чвак! – Копье просвистело и воткнулось в кролика. – Пах-Бах! – Кролик в прыжке согласился на Рай, тушка плюхнулась наземь. Я – семилетний кроманьонец, опираясь на копьеметалку, на полутора ногах побежал к ней. Знак Тигра – горб и ноги, растущие мысками в сторону – замедлял бег. Из копны волос я достал обсидиановый нож – привилегию жертвенеца Тигра – и вырезал копье из тушки.