Все опять кивают. Профессор обводит их взглядом, вздыхает. Не знают, ребятки, что их ждет, ох, не знают. Потому что он сам – ученый, профессор-антрополог – не до конца знает чего ждать от этого получеловека-полуживотного.

– Ну, все! – сказал нетерпеливо Запольский, хлопая в ладоши, – Быстро собираемся в путь! Быстро, быстро!

Под зарядившим моросящим дождем, они прошли через искореженные ворота, где два полусонных техника, ругаясь, пытались восстановить поломку, разделились на группы и через минуту скрылись за деревьями.

К лаборатории ведет лишь одна проселочная дорога, не указанная на карте. Лузин прекрасно понимал, что лесной человек вряд ли воспользуется ей. Ему, наоборот, нужно уйти поглубже в лес, спрятаться, притаится до ночи. По крайней мере, он бы так и сделал. Это обычные люди ищут дороги и пытаются попасть в любой населенный пункт засветло. Лес – это стихия дикая. Лес – это для животных. Лохматого монстра он тоже сразу же приписал к животным, не смотря на таинственные характеристики выдаваемые учеными. И теперь, чтобы найти его, нужно разбудить в себе эти давно затертые цивилизацией инстинкты.

Небо из серого незаметно превратилось в свинцово-черное. Дождь усилился, струи воды, собираясь на ветках, стекали потоками, падали крупными каплями. Под ногами хлюпало. Какие уж тут следы? О собаках даже никто и не думает.

– А п-почему бы нам не сообщить властям, полиции, военным? – задает спустя час продвижения по лесу логичный, как ему кажется, вопрос Полунин Дима. – Они бы г-гораздо быстрее нас его нашли.

Лузин продолжал идти молча. Ему бы самому хотелось это выяснить. Бабакин не сразу понимает, что вопрос задан ему.

– Потому что, Дима, наша лаборатория секретная, – наконец ответил он. – О ней никто не знает, кроме персонала и руководства в Москве, – он остановился и пристально заглянул Диме в глаза. – Или кто-то знает?

Дима ошарашено заморгал, замотал головой. Капли дождя веером слетели с капюшона. За него вступился Лузин.

– Конечно, никто не знает, Ваня, мы же дали подписку о неразглашении, это уголовно наказуемое деяние!

– Так-то оно так, – не унимался Иван, продолжая идти, – но ведь есть подружки, родители… Какой соблазн рассказать о чуде-юде, которое лежит за решеткой в другой комнате.

Дима нервно сглотнул, шел молча глядя себе под ноги.

– Ну что ты к нему прицепился? – сказал Виктор. Чем дальше они углублялись в бесконечные перелески, ныряя в овраги, тем все меньше у него оставалось веры в то, что они смогут отыскать чудовище своими силами. – Ты лучше на вопрос ответь: почему военным и полиции нельзя знать? Что мы одни можем сделать?

– Да как вы не понимаете? – остановился Иван. – Это же чудо природы, неисследованный феномен, утраченная нить от хомо сапьенса!

Лузин пожал плечами: ну и что такого?

– Он не принадлежит себе! – продолжал запальчиво Иван. – Он принадлежит науке! Тем более именно этот экземпляр мы сами выходили, взрастили его, можно сказать, как родного сына… если бы не мы, он бы так и погиб. И тут он вдруг убегает…

– Ага, неблагодарный, – вставил Лузин. – Сбежал от нерадивых родителей. Больно ему нужны такие родители, что кормят через трубочку и держат за стальными решетками. Он же чело… ну, то есть, не совсем человек… ну, скажем, умное животное, привыкшее жить на воле. Как волк, например. Попробуй, удержи волка на поводке…

– Он не волк, – не унимался Бабакин, продолжив движение. – И вообще не животное. Он где-то почти разумный человек, только как бы дикий. Ну, снежный человек, бигфут, йети и так далее. – Рассуждал он, эмоционально размахивая руками. – Только он наш, местный. Что-то вроде лешего. И потом такой здоровенный и совершенно не изученный. Что будет, если люди о нем узнают? А?

Лузин пожал плечами, остальные охранники внимательно слушали.

– Сразу же паника начнется! Понаедут всякие журналисты, его станут показывать публике, как какой-нибудь экспонат, и вообще тогда никакой научной работы не сделаешь. Наука требует спокойствия. А этот… это явление природы до сих пор никем до конца не изучено. Никто его еще не вылавливал так, как мы! Вживую! Мы первые! – он снова остановился, глаза горели. – Это же сенсация, как вы все не понимаете!

Лузин ткнулся в ассистента, тяжело вздохнул, глядя на него сверху вниз:

– Только ему эти ваши изучения нафиг не нужны. Стоило прийти в сознание и – шмыг, сразу подался в бега!

– Поэтому мы здесь для того, чтобы его вернуть, – наставительно заключил Иван. – И никакая шумиха нам не нужна. Понимаете? Мы должны сами.

– Я-то понимаю. Только чем дольше мы его ищем, тем все меньше у нас шансов его найти. Он сейчас в своей среде, а мы – нет, вот в чем проблема, – сказал Лузин, обошел ассистента.

Иван ничего не ответил, повернулся и понуро побрел следом за Лузиным и Дмитрием. Время от времени он поднимал бесполезный прибор и вглядывался в тускло и мертвенно светящийся монитор. В радиусе километра ни одного живого существа размером с человека.

Через полчаса, в заранее оговоренное время, Виктор связался по рации с Антоном.

– Ну что, парни, что-то нашли?

– Нет, шеф, ничего.

– У нас тоже. Ладно, продолжайте. Надежда все же умирает последней. У нас небольшое преимущество…

– Какое?

– Наш лохматый друг сильно ослаблен. И еще он довольно крупный и ходит на двух ногах – мы его увидим издалека.

– Я знаю, шеф.

– Ладно, до связи. Удачи…

– Вам тоже, шеф.

– …И, это… Антон?

– Да, шеф.

– Будьте с ним осторожнее. У меня плохое предчувствие.

В ответ несколько секунд тишина.

– Хорошо, Виктор Иванович. Все будет нормально. Конец связи.

Лузин отключил рацию, вытер с лица капли. Его спутники смотрели с надеждой. Лузин помотал головой: ничего. И они двинулись дальше.

Им его не найти, думал Лузин. Он слишком крепкий орешек для них. И дело даже не в том, что они потеряли время, что дали монстру фору в два часа. Даже если бы они вышли за ним в лес через минуту, он бы уже исчез между деревьев, растворившись в зелени и тенях. И Лузину совсем не нравится такой неожиданный и пугающий ход мыслей.

* * *

Время к обеду, но кусок в горло Егору не лез. Он ходил по дому из угла в угол, сцепив за спиной жилистые руки.

И думал.

Да, ему с позором пришлось бежать тогда, весной. Но время для него зря не прошло. С ним осталась сила внушения и еще – разум. Он уже не тот полоумный дурачок, как был все прошлые сорок лет! О, нет!

Но одного разума мало, чтобы отомстить. К сожалению, вид его не изменился. Он все такой же широкоплечий, кривоногий и головастый урод. А с такими внешними данными, бросающимися в глаза, нечего и думать лезть людям. Нужно было что-то совсем необычное, неожиданное. Нужен был хороший повод, событие.

И вот, удача. Сбежавший монстр. Чудо природы, монстр, судя по описаниям, еще пострашнее его самого. Своего рода лесной собрат по уродству.

Ему давно Дима рассказывал про это чудище. Дима ему вроде и не друг, но приходит часто, они вместе выпивают, тот ему помогает на огороде. А сблизило их опять же уродство. Пусть не такое, как у Егора, но и этого хватило, чтобы сделать его в деревне таким же изгоем и молчуном. А Егору нужен был помощник, преданный и податливый мозгом для внушения. Под прикрытием искренности, молодой парень все ему выкладывал, делился впечатлениями, наивными и еще совсем детскими.

Дима совсем недавно позвонил ему по сотовому, прошептал, что монстра они не нашли, и старший полагает, что вряд ли в ближайшее время найдут. Следов никаких, словно монстр или сквозь землю провалился, или где-то на дереве пережидает, сил набирается.

Егор снова, уже раз пятый, вышел во двор помочить голову на дожде. Кажется, что так лучше соображается. Вернувшись в дом, размазывает воду по лицу и рукам. Снова сцепляет руки за спиной и ходит по комнатке.