Вновь засосало под ложечкой. Голод и слабость. Это плохо.

Чем они интересно его кормили, когда он лежал без памяти и недвижимый?

Чем-то, что заменяет обычную еду. Придумывать они горазды. Может поэтому их становиться все больше? Они захватывают земли, меняют природу вокруг себя, создают… технику (опять новое слово для него!), потому что сами слабы. И чем дальше, тем становятся еще слабее и ленивее.

Он снова сорвал на ходу с дерева кору, кинул в рот, стал медленно перемалывать. Затем нагнулся, собрал несколько маленьких красных ягодок. Не переставая при этом слушать лес, стараясь как можно быстрее уловить приближение людей.

И продолжал идти.

Главное сейчас уйти. Как можно дальше. Пока он еще слаб, чтобы точно уловить сигналы своих родных. Они просто далеко. Он надеется на это. Люди не могли изменить его настолько, чтобы лишить сильной природной интуиции и природной силы. Его предки накапливали эту силу для него, они становились лишь все сильнее с каждым новым поколением. И это закономерно. Его потомство будет сильнее его самого. Так было всегда, и так останется впредь.

Да, им приходится бежать от расползающихся по земле двуногих крыс, да, их становится все меньше. Но Земля слишком велика даже для них. И она слишком сильна. Она еще не раз ответит на их безудержную жадность. Они еще пожалеют. И тогда это временное пребывание их на Земле, это мнимое господство закончится.

Он продолжал идти вдоль опушки.

Здешние леса ему не нравятся. Здесь мало деревьев, много пустырей, полей и везде, везде следы людей, их невыносимо-резкий неестественный запах.

Пройти их преграду ему не составило труда. Узкие проходы, перекрытые лишь распашными стенками, закрепленными на маленьких петельках (дверями – всплывает в мыслях новое слово, это у них называется дверями). Потом, наверху, тоже распашная, но уже побольше и повыше. Но все равно для него не ставшая преградой. А еще эти глазки – маленькие, прозрачные, мертвые, но каким-то непостижимым образом следящие за ним. Он сперва почувствовал их, лишь потом увидел. Лучи особой, придуманной человеком вибрации. Поэтому он сразу смог различить их среди других лучей и принять меры. Оказалось, что «закрыть» эти глаза проще, чем настоящие. У них вибрация уж очень тонкая и слабая.

Пробираясь в полумраке утреннего леса, он думал о том, что люди, в отличие от него, делают ставку совсем на другое. И считают это своей силой! Может, для них – для себе подобных, – это и выглядит как сила. Но для него, существа более развитого интуитивно, более близкого к Природе – это просто легкоуязвимые игрушки.

Спускаясь с пологого холма, он заметил вдали дымок, увидел большие уродливые строения людей, почувствовал их запах.

Внезапно перед глазами все поплыло. Он схватился за белый скользкий ствол березы, медленно осел на мягкую подушку из листьев.

Без сомнений, он голоден. Травка, ягоды, кора дают ему лишь часть энергии. Большую же часть, и в данный момент наиболее необходимую – физическую силу и выносливость, – они ему дать не могут. Ему нужно мясо. Сырое, пахучее, теплое, истекающее горячей дымящейся кровью…

Но здесь, вблизи людских поселений, найти что-нибудь подходящее оказывается очень трудно. Люди, как крысы, переселяясь на новые земли, убивают все вокруг себя. Леса, реки, животные – все заражается ими, все уничтожается, ради собственного благополучия. И только счастливчикам удается спастись, избежать участи умереть бесславно, глупо, ради забавы и чужой непонятной выгоды.

Захватчики. Разрушители.

Отдышавшись, он встал, собирая остатки сил. Впереди еще весь день. Ему не мешало бы подкрепиться и спрятаться где-нибудь до темноты.

Там, за холмом люди. Позади тоже. Он чует, как они рыщут по лесу и, странно, идут за ним. Все-таки идут, хотя и слепо, не по его следам. Немного утешает, что слепо, потому что их природное чутье давным-давно безвозвратно атрофировалось (вот еще новое, не совсем понятное слово).

Позади – люди, охотники. Впереди – тоже люди, но не охотники. Тогда кто? Может, добыча? За неимением лучшего, конечно…

Его передернуло от этой мысли. Но, засев в мозгу, она уже не давала покоя. Почему они – так же созданные из плоти и крови, – не могут быть добычей? Чем они лучше? Чем?

Нет, думал он, медленно спускаясь по холму, обессилено цепляясь когтистыми лапами за деревья, дело в том, что они хуже…

Глава 3.

Медленно тянется время. Солнце, до этого пробивающееся через частокол елей, прячется в серой марле неожиданно наплывших туч.

Только к семи утра собираются все охранники, и они, наконец, могут выдвинутся на поиски. Профессор ходит по площадке перед лабораторией, время от времени вскидывая глаза к небу и бормоча себе под нос одно и то же.

– Время уходит… мы не сможем его найти… что же будет тогда…

К нему подошел Виктор Лузин, покашлял, привлекая к себе внимание.

– Команда готова! Что будем делать, Эдуард Янович? Как искать?

– Откуда ж я знаю! – чуть не взорвался профессор. – Я не для этого здесь! Это вам надо думать, вы же его упустили!

– Но мы же все объяснили, – защищался старший охранник.

– Да знаю, знаю. Вы ничего не могли сделать. Это-то меня и пугает. Если уж он прошел сквозь такие запоры, что ему стоит скрыться в лесу? – он повернулся к Бабакину. – Мы ведь даже не успели ему чип имплантировать…

– Кто же знал, Эдуард Янович, что он так вот раз – и сорвется с цепи? – оправдываясь, пожал плечами ассистент.

– Да-да, все верно…

– Но вы же говорили, что он ослаблен, – вставил Лузин. – Может он где-то недалеко, лежит себе без сознания…

– Не особо надейся! – перебил его профессор. – Это человек, пролежавший в коме месяц, даже такой крепкий вроде тебя, упадет без сознания. А он не человек. Он животное, а в лесу это больше, чем человек. И там, где мы теряем силы, пугаемся и паникуем – в лесу – он попадает в свою среду, он там получает ее, эту самую силу. Понимаешь?

У Лузина голова шла кругом. Слишком все это непонятно, слишком необычно. Слишком неправильно. Он отдает себе отчет в том, что обычные способы поиска могут ничего не дать. Тут нужны специалисты. Люди, которые занимаются отловом животных. Хотя, это… этот монстр даже не совсем и животное…

К семи подъехал последний из охранников Каменских Сергей. Чуть раньше – Полунин Дмитрий. Сейчас их стало шестеро, считая профессора и ассистента.

С грязно-серого неба упали первые капли, неуверенные и робкие.

– Черт возьми, – вздохнул профессор, вскидывая голову. – Только этого нам не хватало!

– Давайте разобьемся на две группы, – предложил Лузин, подзывая к себе остальных, разворачивая карту. – И прочешем ближайшие холмы. Здесь редколесье, ближайшая деревня за пять километров. Шансов, конечно, немного. Но вдруг нам повезет… Ты, – Лузин указывает на Антона, – пойдешь в этом направлении, – он обводит пальцем деревни Сергино, Азово и поселок Менделеево. А мы пойдем в сторону Шерьи и Шумихи, чтобы отрезать ему путь на трассу. Все ясно?

Все охранники молча кивают.

Под зонтиком подходят Запольский и Бабакин.

– Ну, уже что-то делаем? – спрашивает нетерпеливо профессор.

– Я предлагаю так, – сказал Лузин. – Я пойду с одной группой, вы, профессор – с другой. Со мной пойдет ассистент со своим аппаратом, ну и чтобы подсказать, как и что по поводу этого… чудища и ты, Дима. Во второй группе – остальные. Антон, ты там за главного.

– Хорошо, – отвечает Коротков, остальные согласно кивают.

– Постоянно поддерживаем связь, – продолжает Виктор. – При себе только самое необходимое. Имейте в виду – патроны сейчас в карабинах стоят с парализующим составом, но на всякий случай дополнительные – боевые – в отдельном магазине. Мало ли чего можно ждать от этого… короче вы поняли.

– Но это только в самом крайнем случае! – вставил многозначительно профессор. – Только в самом крайнем! Он нужен мне живой, всем ясно?