Если ему удастся найти их и защитить.

Он присматривается, принюхивается, притрагивается. Но бесполезно. Мертвое дерево ни о чем ему не говорит. Оно мертво. И это место мертво. И запах людей здесь тоже умер.

С другой стороны ему это на руку. Он может безбоязненно здесь провести день и остатки вечера до темноты. А потом, с первыми звездами, он вновь отправится в путь. Туда, где его семья. Туда, где его ждут, где он нужен, где он свободен от страхов и непонимания.

Где все родное и привычное.

Где нет людей.

Он осторожно пробирается через покосившиеся ворота, вздрагивает, когда под ветром скрипят ржавые петли. Семенит огромными ногами к ветхому хлеву.

Здесь запах родней. Здесь пахнет не столько человеком, сколько животным. Слабый, но все равно более приятный запах.

Он забивается в самый угол, подгребает под себя остатки пожухлой соломы, последний раз прислушивается и, наконец, устало прикрывает глаза.

Короткий отдых. Сон. Забытье.

Глава 6.

Мы шли по длинному коридору. Лузин остался у поста охраны. С нами шел его помощник Антон. Справа и слева от нас множество дверей без табличек.

– А которое из них питомник? – спросил я.

– А здесь его и нет, – ответил Запольский. – Питомник, как таковой, был наверху. Там раньше стояли крытые вольеры, обтянутые сеткой. Сейчас их все убрали. А здесь только лаборатории, склады, подсобные помещения.

Из длинного коридора мы вышли в небольшой холл, в который выходили еще две двери. Профессор подошел к той, что справа, открыл ее и пропустил нас вперед.

– Здесь помещение охраны, – сказал он. – Проходите туда, к пульту.

За широким столом сидел усталый охранник. Перед ним светились шесть мониторов, на каждом по четыре картинки.

При нашем появлении охранник встал. Запольский подошел к столу.

– Покажите нам, Александр, те несколько кадров, что успели записать.

– Каких кадров? – искренне удивился охранник.

– Каких-каких! Где сбежавший монстр записан! – проворчал на него профессор. Лицо его омрачилось, он поник и тяжело вздохнул.

Переживает, подумал я, нервничает. Но его можно понять – это была его работа. Любимая работа, интересная. А теперь ее не стало. И на душе у него сейчас так же пусто, как и во всех этих помещениях.

– Вот, смотрите, – сказал охранник через минуту, показывая на один из экранов.

Мы с Глебом наклонились поближе и с огромным интересом стали смотреть. Сначала ничего не происходило. На черно-белом экране изображен огромный, насколько я мог судить, стол. На нем неподвижно лежит нечто волосатое. От рук и ног тянутся провода и уходят влево вниз, за видимость экрана. Через минуту это нечто начинает шевелиться, трясет головой. Потом приподнимается и садится на столе. Медленно оглядывает помещение, что-то будто даже шепчет губами. Но звука нет.

– Ну и рожа, – тихо сказал Глеб. – Настоящее чудище.

Я вгляделся в его лицо (или все-таки морду?) заросшее темными волосами, видны только блестящие маленькие глаза и зубы (или клыки?) из приоткрытого рта (или пасти?). На вид что-то среднее между обезьяной и человеком, только гораздо больше. Гибрид, одним словом.

Когда это нечто сорвал провода и трубки, опустил ноги на пол, я понял, что все-таки человеческого в нем больше. Высокий, немного косолапый и сутулый, почти без шеи. Если бы не его шерсть, можно было бы принять за баскетболиста.

– Какой вы говорите у него рост, профессор? – спросил я.

– Когда он лежал, – с готовностью ответил он, – то два метра шестьдесят семь сантиметров. Но, думаю, сутулость и косолапость делает его чуть ниже. Может сантиметров на десять. Последний замер веса – двести семьдесят четыре килограмма.

– Ни фига себе! – пробурчал Глеб, не в силах сдержаться.

– Ну что, Глеб, – сказал я, подталкивая его в бок, – далеко тебе до таких пропорций, а?

– Это точно.

– Это он еще похудел килограмм на пятнадцать, я думаю, – продолжил рассказывать профессор. – Знаете, когда лежишь без движения, то вес сам по себе уходит. А он лежал почти двадцать четыре дня. – Он тяжело вздохнул. – А потом вдруг раз – и проснулся. Как он смог убежать, не пойму.

Тем временем камера после короткого взгляда гиганта вырубилась.

– А что, охранники ничего даже и не слышали? – спросил я.

– Ничего, – ответил за моей спиной Антон.

– И сигнализации на решетке никакой не было?

– Нет. Какая там сигнализация? Она же стальная! Два сантиметра легированной стали!

– Да уж, – сказал Глеб, – вот это силища! Сколько он интересно лежа жмет?

– Полтонны уж точно! – ответил я многозначительно. Глеб взглядом задал мне вопрос: откуда ты знаешь? Я отмахнулся: пошутил!

– Давайте дальше посмотрим, – прервал наш безмолвный диалог профессор и нажал на клавиатуре несколько клавиш.

Вид холла, через который мы только что прошли. Открывается медленно дверь, в проеме, касаясь головой потолка, появляется монстр. Медленно поднимает подбородок, втягивает носом воздух и крадется к другой двери. К той, за которой мы сейчас сидим. По дороге бросает короткий злобный взгляд на вторую камеру – она тут же гаснет.

У меня даже мурашки по спине побежали, когда я представил себя на месте застигнутых врасплох охранников.

Дверь приоткрыта. Монстр просовывает голову, осветившись лампами из комнаты. Через миг встает в проходе полностью. Несколько секунд стоит без движения, потом подходит к будке охранников, стоит еще несколько секунд, разворачивается и опять скрывается из вида, быстро шагая по коридору к выходу. Здесь камеру он не вырубил, видимо, просто не заметил. Зато, когда эти три-пять секунд стоял перед охранниками, на мониторе четко были видны электростатические помехи.

Минуты две мы смотрели в пустой экран. Ничего больше не происходило.

– И что же охранники? Где они? – спросил я.

– А мы там, в смысле тут были, – ответил Антон. – Он нас загипнотизировал. Я даже примерно не мог потом вспомнить, сколько прошло времени. Позже только по камерам определили.

Он указал на нижний правый угол монитора. Там еле заметные цифры: часы, минуты, секунды – в верхней строчке, число и месяц – в нижней.

– Прошло семь минут, – продолжал Антон, – пока мы с напарником не очнулись и не выбежали следом. Но было уже поздно. Вот, смотрите.

Он нажал несколько клавиш. Теперь мы увидели тускло освещенный фонарями двор и въездные ворота. В поле зрения появился монстр, легко скользящий и почти не заметный в темноте. Только под светом ламп у ворот проявилась его длиннорукая сутулая фигура. Он остановился, бросил взгляд по сторонам, посмотрел наверх, прямо в камеру. Мы невольно подались назад под этим прожигающим огненно-желтым взглядом. Глаза лишь секунду горели в лучах света, а потом изображение пропало.

– Это все, – сказал профессор, облегченно вздыхая. – Больше мы его не видели.

Мы с Глебом стояли молча несколько секунд, пытаясь прочувствовать все только что увиденное. Слишком все реалистично, не так, как в кино, полного спецэффектов. Все это было на самом деле. И это было здесь, за этими стенами, в этих коридорах, за этими дверями. Он, так же, как и мы, стоял здесь, проходил, открывал двери, дышал. Он был здесь, я уловил его запах – резкий, тяжелый… чужой.

И это запах не человека. И не животного. Это… этот… даже не знаю, как его теперь называть. В таких случаях говорят: не верю своим глазам! Это галлюцинация, видение, иллюзия, сон, внушение… как угодно, но не реальность, не настоящее.

Этого просто не может быть, потому что не может быть никогда.

Об этом можно прочитать в журнале, в книге, в газете, увидеть по телевизору. Но когда ты видишь это в реальности – это совсем другое дело. Ты начинаешь по настоящему верить в существование таких вещей… таких существ.

И начинаешь этого бояться.

Но, теперь отступать поздно. Я должен найти именно это чудовище. Вывести на него, почувствовать его, поймать его в энергетическом поле и выследить.