– Высадился десант, человек пятьдесят. Организовал оборону, – чуть запинаясь, делая небольшие паузы, заговорил Митор, – но нас разбили. Пятерых взяли в плен. А вот тот раненный парнишка – курсант-гвардеец, нас спас. Не знаю, как, но он уничтожил охрану и офицеров, а потом вы подоспели.

– Понятно. Надо уходить в тыл к основным частям. Здесь, без укреплений, без прикрытия, оборону держать смысла не вижу.

– Офицер, а как же беженцы?

Эрик с перевязанной рукой сидел на земле. Сил подняться не было. Сначала он прислушивался к разговору, но, когда понял, что дела совсем плохи, перестал напрягать едва восстановившийся слух. Скоротечный, на пределе возможности бой вымотал его, а ещё потеря крови. Рана хоть и была пустяковая: кость не задета и пуля прошла навылет, но сил потратил непозволительно много, а восстановиться, используя потоки энергии, не получалось.

– Это ты их? – к Эрику подошёл боец, кивком указавший в сторону тел десантников.

– Да.

– Я – Унак, Свободный Охотник.

– Эрик.

Свободный Охотник недовольно поморщился.

– Эрик Мирони Мизонский, курсант второго курса Гвардейской школы.

– Гвардеец, значит, – но слова потонули в гвалте беспорядочного шума. Команды офицера смешивались с криками бородача и звуками приближающейся стрельбы. Бойцы то бежали в одну сторону, то поворачивали назад.

– Идти сможешь?

– Да. Только сил мало. Далеко не уйду.

– Помогу. В пяти километрах мобиль. Надо убираться отсюда.

– А как же остальные?

– Жить хочешь?

Унак вошёл в скудно освещённое помещение. Тусклый свет едва пробивался через плотно зашторенные окна и лиц, сидевших за столом людей, было не разобрать.

– Проходи, докладывай, – произнёс знакомый голос.

Унак поклонился. Он – с детства воспитанный в строгих правилах и условностях закрытой для широкого круга людей касты Свободных Охотников, впервые в жизни боялся сказать правду, что не выполнил задание и потерял людей. Сформированный с младенчества характер победителя, дал трещину. Продолжавшиеся годами многочасовые тренировки не помогли ни ему, ни его людям выполнить поставленную задачу, а большинству пришлось расстаться с жизнью, но выдержав паузу, Унак заговорил:

– С прискорбной вестью пришёл. Моему крылу не удалось выполнить задание. Трое братьев погибли. Уцелел только я.

– Не наговаривай. Как знаем, задача выполнена. Десант уничтожен, а что погибли наши братья, так это война. После победы будем скорбеть об ушедших.

– Задача выполнена, но не благодаря мне или моим братьям. Нам повезло. Вовремя подоспели выходящие из окружения регулярные части, а ещё… курсант-гвардеец. Его ранили, и я взял на себя ответственность, и доставил сюда, в лагерь.

– Гвардеец? – в знакомом голосе послышалось удивление.

– Курсант-гвардеец. Я передал его медикам. Пока добирались, он несколько раз терял сознание, и часть пути мне пришлось нести его на себе.

– Откуда так далеко от столицы гвардеец, тем более курсант? Он один? – вмешался в разговор незнакомый голос. Как не напрягал зрение, Унак не узнал в очертаниях сидевшего чуть поодаль от куратора человека, но что он занимает немалый ранг в иерархии Свободных Охотников, сомнений не было. Властный голос, манера говорить, выдавали в незнакомце человека, привыкшего повелевать.

– Он был один. Рассказали, что он шёл из оплота Нострумса, – ответил Унак и, не дожидаясь следующего вопроса, продолжил, – я сам бой не видел. Со слов свидетелей могу сказать, что представившийся мне курсантом-гвардейцем Эрик Мирони, проявил незаурядные навыки ближнего боя. Для ликвидации троих десантников ему хватило менее двух секунд…

– Неудивительно, в Гвардии есть бойцы такого уровня, – перебил куратор, – тела осмотрели?

Унак кивнул:

– Осмотрел. Каждому нанесён всего лишь один удар несовместимый с жизнью.

– Ничего необычного не вижу, – продолжил куратор, – подготовка Свободных Охотников…

– Ты не заметил ключевого, друг, – снисходительно перебил неизвестный, – две секунды и три смертоносных удара. Думаю, противники не стояли рядом и не играли в поддавки. Удары нанести в движении, каждый из которых достиг цели, сам понимаешь – это уровень великого бойца.

– Это не всё, – продолжил Унак, – он ликвидировал ещё двоих из числа офицеров. Один из них успел применить оружие, ранив курсанта. Как рассказали, бой продолжался от силы пять-шесть секунд. Во время атаки его образ размазывался, а сомнений в достоверности этой информации у меня не возникло.

– Даже так?! – не удержался неизвестный, – и это сотворил курсант? Ты не ошибся, брат?

– Нет… уважаемый.

– Обращайся ко мне старший брат. Так будет вернее.

– Не ошибся, старший брат. Я внимательно осмотрел тела погибших, особенно офицеров. Один удар – одна смерть. Расстояние между телами от двух до шести шагов. Не используя технику боевого транса преодолеть такое расстояние, нанести удар, невозможно.

– Гвардейцев обучают боевому трансу. Но достигших такого высокого уровня боя и среди них, если и наберётся, то едва две сотни и это из десятка тысяч, но чтоб курсант, – задумчиво, словно размышляя вслух, проговорил неизвестный, представившийся старшим братом.

– На действующего гвардейца он не похож, слишком молод. Когда передавал его нашим медикам, то ни документов, ни других идентификаторов при нём не обнаружил.

– Благодарю, брат, – вставая со своего места, произнёс куратор, – иди, отдыхай…

– Забавная история, – когда Унак вышел, произнёс не раскрывший своего имени, – ты веришь брату Унаку?

– Мессир, – с поклоном, произнёс куратор, – Унак проверенный в боях, неоднократно выполнявший труднейшие задания ордена, боец. В его словах сомневаться, думаю, не стоит. Но не исключаю, что информация, переданная со слов третьих лиц, может оказаться слегка преувеличенной. Но к фактам, а главное к выводам, к которым пришёл брат, стоит отнестись с надлежащим вниманием.

– Разумные слова. Распорядись, чтобы этому курсанту оказали максимальную помощь, и… сохрани его появление в нашем лагере в тайне.

– Слушаюсь, мессир.

Оставшись в одиночестве, четвёртый из пяти глав могущественного, но одновременно самого закрытого ордена-клана Свободные Охотники тяжело вздохнул.

Страшный день начала войны мессир Ивнас Кохевич встретил в инспекционной поездке к дальнему лагерю. Официальная легенда поездки не предвещала осложнений. Рутинная проверка качества подготовки бойцов, разбор мелких жалоб, улаживание финансовых вопросов, но всё перевернулось в одночасье. Пошатнувшая многолетние устои смена Императорской династии, кадровый голод, а местами открытый саботаж, свидетельствовали об уязвимости Империи и этим не преминули воспользоваться завистники. Слухи о тайных переговорах между Империями Тахома и Симсано оказались правдой. Стремительная атака, быстрое продвижение вперёд агрессора говорили о тщательной подготовке операции.

Мессир Кохевич встал со своего места, неторопливо прошёлся по комнате. Его тяготили мысли, что ни он, ни его соратники мессиры не смогли предвидеть, спрогнозировать агрессию. Хотя сеть доверенных лиц, даже не подозревавших, что они выполняют поручения в интересах Свободных Охотников, работала исправно. Сведения поступали из самого Перламутрового дворца, но и для Императора сговор и последовавшая агрессия оказалась неожиданной. Войну не ждали. Ни армия, ни тыловые службы, ни тем более кланы не готовились к началу агрессии, и первый удар оказался ошеломляющим. За несколько недель седьмая часть территории Империи захвачена противником. Их армии с упорством продвигались к сердцу – Столице Империи, а организовать достойное сопротивление, ни регулярным частям, ни объединившимся для нелёгкой борьбы кланам до сих пор не удаётся. Каждый, из более или менее значимых на политической арене фигур считал себя спасителем Империи и не желал согласовывать свои действия. Достигнутый в некоторых местах локальный, кратковременный успех затмевал разум, а ещё память о прошлой, о победоносной войне сформировал обманчивое впечатление, что Империя повторит былой успех и малой кровью добьётся победы. Но время неумолимо. Оказалось, что армия не готова к ведению боевых действий, а Гвардия… Мессир задумался, вспомнив о необычном курсанте. Неужели среди гвардейцев остались подготовленные кадры. Может они используют в подготовке новобранцев методику тех самых воргэнов, упоминания о которых стирались годами? Но Ордену об этом ничего неизвестно, или… Мессир обратно уселся в кресло. Мысли лихорадочно метались, упуская, казалось, очевидный ответ. Он что-то пропустил важное, что-то лежащее на поверхности, но никак не мог поймать, сформулировать промелькнувший в мыслях факт.