Уже вечером, когда я почти пришла в себя после нескольких кружек рома, мне удалось-таки договориться с Уной путем выдавливания из нее жалости, а также при помощи разумных доказательств и угроз. В общем, она согласилась достать мне «котовий ус». Я облегченно вздохнула. Хоть один ингредиент. «Ох, и знатное же выйдет дерьмецо из этого рецепта…» – думалось мне. И сейчас, когда все ингредиенты были уже почти собраны, я снова и снова всматривалась в эту ненавистную бумажку с заданием, пытаясь определить все-таки «кот» или «кит»?

– Когда-то давным-давно-предавно, миллиарды и квинтилиарды столетий назад, в общем, так давно, что ученые не придумали для этого цифр, в космосе плавало маленькое зернышко. Точнее, пребывало, летело, или что-то в этом роде. Здесь важно то, что оно летело и никого не трогало. Так прошли еще миллионы лет, пока однажды его не проглотила огромная черепаха, которая тоже никого не трогала, всего лишь путешествовала по своей орбите и случайно открыла рот, так как увидела очень красивую комету. Спустя еще какой-то длинный промежуток времени, семечко внутри черепахи проросло и превратилось в могучее дерево, которое, спустя еще сотни лет, развило над черепаховым панцирем пушистую и привлекательную крону. Как можно догадаться, еще через какое-то время на дереве выросли плоды. Древние цивилизации Авесказары уверяют нас, что это были китята. Они висели на ветках головами вниз и раскачивались, пока не дозревали в больших китов, не отрывались и не уплывали в великий космос. Когда же они возвращались к родному дереву, которое, к слову сказать, было китодубом, чтобы свить гнезда, то приносили с собой много космической пыльцы. Со временем эта пыльца, в изобилии кружившая вокруг черепахи и дерева, образовала оболочку, которая становилась все толще и прочнее, пока не превратилась в кору. Так, согласно преданиям, появилась наша планета Авесказара-1. Ученые присвоили ей порядковый номер, дабы утвердить ее изначальность перед возможными другими Авесказарами из параллельных миров.

Тут я саркастически ухмыльнулась – больно кому это нужно! С другой стороны, странное соперничество с воображаемыми врагами многое говорило о жителях нашей планеты и их детских комплексах.

– Так вот. Существуют небезосновательные предположения, что великая черепаха Анума и великое древо на ее панцире до сих пор существуют в чреве Авесказары, и что если спуститься в глубокий-глубокий кратер какого-нибудь вулкана, например, Эцнаткаухурашкавиланотцотля, можно запросто попасть к Ануме на обед, так как наверняка она очень голодная и злая. Когда Анума чихает, на земле происходят землетрясения. А еще…

Маман зевнула, закатив глаза. До моего зловредного появления она сидела в кресле-качалке посреди своего любимого зимнего сада и наслаждалась звуками природы из магического патефона.

– Зелин, что ты хотела сказать? Не обязательно было начинать от сотворения мира, чтобы озвучить свою просьбу. Однако, судя по всему, ты хочешь сообщить мне нечто очень неприятное? – догадливо поморщилась маман.

Я вздохнула, закусив губу. Маман была не глупа. И даже в своем глубоко беременном положении прекрасно различала все оттенки человеческих эмоций и не теряла ни блеска разума, ни внимательности. Но я все равно почему-то рассчитывала усыпить ее бдительность, а, может, и ее саму.

– Понимаешь, мамочка, авесказарцы очень чтят свою историю, иначе откуда бы появилось столько черепаховых памятников по всей планете? А вспомни эти китовые амулетики? Правда, милые? Защитят от сглаза, от дурных намерений, от облысения и поноса…

– Да-да, и женихов отвадят. Ну, и что?

Маман была непробиваема и скептически относилась к верованиям каких бы то ни было людей. Мне оставалось лишь выжать слезу, чтобы воззвать к ее материнскому инстинкту, который наверняка должен был усилиться в ожидании младенца. Я глубоко и трагично вздохнула – этому искусству я училась с того самого момента, как у меня появился младший брат, и мне пришлось конкурировать с ним в борьбе за родительское внимание. Произошло это восемь лет назад. Справедливости ради, надо отметить, что лучше всех в нашей семье умел вздыхать отец. На втором месте прочно утвердилась моя старшая сестра Амалия. И только потом я. Но так как поблизости не было ни того, ни другого, я могла быть уверена, что мое мастерство не померкнет в блеске ничьего иного. А вот первенство в закатывании глаз, кстати, бесспорно принадлежит маме, и сейчас она это умело демонстрировала.

– Зелин, ближе к сути. Если ты хотела уморить меня до полусмерти, то у тебя почти вышло еще на третьем досолнечном периоде истории космоса.

– Ну, что ж… – я поморгала в надежде на случайно выпавшую слезу, но мои слезные каналы, как на зло, были сухи, подобно арыкам в опустевшем древнем Самгериконе. – Видишь ли, мама… как я, надеюсь, я смогла показать тебе ценность истории и реликвий в глазах современного общества, к коему я, несомненно, отношусь, стремясь чтить память предков. Знаешь ли ты сколько ученых сообществ посвятило свою жизнь изучению культуры древних народов и их мифов, а также истории зарождения магии…

Я украдкой взглянула на маман. Глаза у нее слипались, и единственным, что мешало ей сейчас же предаться неге, была я. В попытке перехватить инициативу и закончить этот утомляющий разговор, она оперлась рукой о щеку и попыталась сконцентрировать на мне убийственный взгляд.

– Мне нужны ключи от бабуленькиного домика! – выпалила я и застыла, прижав руки к сердцу и задержав дыхание.

Маман разочарованно фыркнула.

– И почему ты не пошла с этим к отцу, ты же знаешь, что ключи у него?! Боги, я столько времени страдала почем зря!

Маман была прямолинейна. Но мое умение все скривлять и запутывать было достойно похвалы, так что я не отступала.

– Потому что, моя милая, любимая, обожаемая мамуля, ты же знаешь, как папа относится к бабуленькиному наследию?

Мама нахмурилась, что-то прикинув в голове, и покачала головой.

– С болезненным подобострастием.

– Вот! И я сказала бы так же! – я подняла указательный палец для усиления акцента. – Он страшно боится ее проклятия, и все-все время со дня ее смерти запрещал нам подходить к ее дому ближе, чем на десять метров! Он ни за что, ни за что не позволит мне туда попасть, а мне это очень нужно, иначе я завалю диплом, меня выгонят с позором, а ты будешь нелепо выглядеть в своем траурном платье пятилетней давности над моим кремово-бархатным гробом. Все будут тыкать в тебя моноклями и говорить, что ты перестала быть модной!

– Почему это пятилетней? – тут же спросила маман.

– Потому что ты не успеешь сшить новое! Кто-нибудь из тридцати восьми моих кузенов подсыплет мне ядовитое зелье в зубную пасту!

– Да с чего ты это взяла?!

– Ну, ладно, – согласилась я, – ты права – скорее, в мой завтрак. Или в крем для лица. Или в гель для душа. Или они могут, ну, знаешь, натереть токсичным порошком мой корсет. Или…

– Ох, – маман махнула рукой и вздохнула тяжело и трагично, даже лучше, чем я. – В дедушкином склепе есть запасной ключ.

– Правда? – мое лицо просветлело.

– Думаю, да. Ты же знаешь кодовое заклинание, найдешь сама, – маман зевнула.

– Спасибо, моя милая, обожаемая мамуленька! – я подпрыгнула на месте и набросилась на нее с объятиями. – Только не говори папе, ладно?

– Да-да, осталось тебе убедить в том же своего брата.

– Что?

Я встрепенулась, резко обернувшись. Как я могла забыться и позволить себе ослабить бдительность? Мелкий засранец притаился в кустах и все подслушал! Подтверждением тому был шелест листьев и его удаляющееся хихиканье. Я тут же бросилась вдогонку.

– Стой, гаденыш!

Мы с Кристианом порой не плохо проводили время. Примерно до того момента, как ему стукнуло шесть, и он, несомненно, переняв мамулин интеллект, начал понимать, когда его нагло используют. О, могу вам сказать, он быстро реабилитировался, и его умение манипулировать обществом было за гранью моего понимания. Способствовала тому его смазливая мордашка. Если, дамы, вы хотите узнать, как выглядели в детстве герои ваших любовных романов, то вот он – удирающий будущий Казанова, который когда-нибудь лишит рассудка не одну трепетную леди! Однако, не смотря на его юркость и скорость, мои ноги все же были длиннее, а желание выжить в этой борьбе – сильнее. Так что я успела поймать его за шиворот, пока он не проскочил в щель в заборе и не скрылся в прилеске.