– Не смей рассказывать папе! – как можно грознее зашипела я.

– Ой, да что ты мне сделаешь? – Кристиан извивался, как уж, и дважды попытался меня укусить, но так как я уже давно знала все его приемчики, у него это ни разу не вышло.

– Я надеру тебе уши и нашлю страшную чесотку! – внушительно пообещала я. – А еще расскажу девочкам из твоего класса, что ты до сих пор писаешься в постель!

– Это не правда! Не правда! Не правда! – заорал оскорбленный Кристиан.

– Это ты им доказывай!

Кристиан надулся, как злобный воздушный шар и покраснел.

– Сделка!

– Какая тут может быть сделка? – возмутилась я, уперев руки в бока.

– Я не говорю отцу, а ты научишь меня разжигать огонь из воздуха!

– Ты что совсем оборзел?! Вообще-то это я тебя шантажирую, значит, это я выдвигаю условия!

И тут мой братец жутенько возвел бровь и взглянул на меня с искусственным умилением. Голосок у него при этом стал сладеньким и пугающим.

– Но ты же знаешь, Зелин, что когда-нибудь я тоже закончу магический университет?

Я побледнела, мои губы сделали грустную дугу.

– Ладно, – согласилась я. – Ты не говоришь отцу, а я покажу тебе легкое заклинание со светом.

– С огнем!

– Нет, со светом! Иначе за тобой придет Орден! – зловеще произнесла я.

Кристиан до чертиков боялся Ордена. Вероятно потому, что мечтал стать пиратом или черным некромантом, о которых читал много книжек, а Орден частенько портил жизнь и тем и другим, изобретая удивительные способы казни.

– Идет! – он протянул мне свою худощавую руку и самодовольно улыбнулся.

– Договорились, – я сделала как можно более важное и внушительное лицо и закрепила наше рукопожатие простейшим заклинанием обоюдной клятвы. – Но не сегодня, мне некогда.

– Нет, сегодня!

– Послезавтра!

– Завтра!

– Я сказала послезавтра!

– Я поступлю на некромантию, так и знай!

– Ладно, завтра! Но тебя не возьмут!

– Почему это не возьмут?!

– Ты блондин!

– А я покрашусь!

– Тогда дядя Геральт тебя утопит!

– Это еще почему?

– Потому что мальчики не красятся!

– А я, а я…

Кажется, Кристиан был готов расплакаться или искусно делал вид. Тем не менее, я сжалилась.

– Да ладно, я пошутила. Возьмут тебя, не переживай.

– Я так и знал, что ты врешь, ведьма!

– Простой констатации факта маловато, чтобы меня огорчить! – презрительно фыркнула я.

– Рыжая! Рыжая! Рыжая – бесстыжая!

Он довольно залыбился и припрыжкой поскакал в сад. Я цикнула раз пять, наблюдая за сверканием его светлой макушки между кустов. Ничего, ничего, вот получу первую степень нума и тогда посмотрим!

Жаль, мне некогда было предаваться мечтам. Нужно было успеть забрать в студсовете агитлитературу и листовки с приглашениями на бал Ворожей, который должен был случиться совсем скоро. А после этого меня ждал Луки для одного неприличного дела. Я снова трагично вздохнула. Луки всегда втягивал меня в какие-то сомнительные приключения. Пару раз я даже была свидетельницей разборки межу оборотнями Востока и Запада. До сих пор не понимаю, что меня хранит. Ах, да…

Я посмотрела направо. Фуф преспокойно сидел на изгороди, щурился на солнце, и жевал гусеницу. Вокруг него мирно и красиво порхали ничего не подозревающие бабочки. Заметив мой взгляд, он протянул мне вторую половину своего обеда, громко чавкнув. Я сморщилась и поспешила улизнуть. Спрятаться от Фуфа у меня бы не получилось, но я до сих пор тешила себя надеждой, что хотя бы какое-то время я могу провести без его вездесущего общества.

***

Вечером сего же дня я стояла на пороге дома почтенного нума Урвина Батиста, ряженая в прекрасное голубое платье, которое так чудно контрастировало с моими волосами, и мерзла. Было довольно прохладственно, ведь весна еще только наступала, но Луки стащил с меня плащ, чтобы открыть «прекрасную перспективу». В общем, я сильно подозревала, что мне в скором времени понадобится рецепт от бывшей Хамса как навести кое-на-кого «неизбывный угорь». Не смотря на поздний час, нум Батист открыл почти сразу и вместо приветствия вылупил глаза. На нем был длинный полосатый халат, из-под которого выглядывала белоснежная шелковая рубашка. Мне даже показалось, что ее верхняя пуговица тоже пялится на меня на манер глаза. К моему счастью, сообразительность нума вернулась на место в рекордные сроки – он отмер, хитро заулыбался и пригласил меня внутрь.

– Вы совсем продрогли, Зелин! Что это – новая мода молодежи – не носить плащей?

– Н-н-не т-то чтобы, – стуча зубами, отозвалась я.

– Прежде, чем я узнаю, чему обязан визиту в столь темное время суток, не желает ли леди горячего чаю? – наконец, сообразил нум.

Я закивала головой, как те статуэтки с черепахами, что можно в изобилии встретить на рынках нашей родной Критии. Но потом опомнилась и добавила:

– Только если леди сама его приготовит, или если вы сперва отопьете из ее кружки.

Нум Батист одобрительно улыбнулся одним уголком губ, по-кошачьи сузив глаза.

– Помилуйте, дорогая, разве я могу причинить вред внучке Зловещей Розамунды? Мне, если хотите знать, дорога не только жизнь, но и посмертие.

Я вздохнула.

– Ладно, тащи… кхм, несите чаю. Леди действительно желает горячего чаю, – умоляюще протянула я.

Нум Батист обольстительно ухмыльнулся.

– Сперва принесу вам кое-что теплое.

Вообще-то, если честно, он был довольно хорош собой для человека его возраста. Под возрастом я, разумеется, подозревала предполагаемый возраст – что-то около сорока – сорока пяти лет, так как о реальном количестве кругов, которые нум Батист намотал в космосе вместе с Авесказарой, не ведал никто. Все мы знали, что наши обожаемые преподы балуются запретными заклинаниями. Запретными для нас, разумеется. И кто знал насколько сильно они умели растягивать свои жизни? Нум, ко всему прочему, неплохо следил за собой и, в целом, был довольно обаятельным мужчиной, если бы не его мелкие усишки и налакированные на пробор волосы. Фи-и-и… Однако бабуленька, когда была жива, еще на свое стопятидесятилетие утверждала, что в ее молодости так было модно. Исходя из этой информации можно было предположить, что нум Батист либо излишне увлекался историей, либо до неприличия вытянул свою жизненную линию, наподобие той единственной жвачки, которую выдали ребенку сильно строгие родители.

Пока я согревалась и размышляла, нум вежливо проводил меня в гостиную, довольно милую для человека его пола. Я имею в виду, что в ней явственно ощущалась женская рука. В цветочных обоях, в бесконечных кадках со штамбовыми деревцами и свисающих с полок вьюнах, в картинах с кудрявыми багетами, в вазах и шторах, в лакированных статуэтках, и во всем остальном… Поймав себя на этой мысли, я окинула спину нума Батиста, отправившегося мне за пледом, подозрительным взглядом. Не мог же он сам, в конце-то концов, так красиво и изысканно все обставить? Ну, да ладно.

Вернулся он довольно скоро и принес в руках чистой воды чудо – нежную пуховую пелерину, что вновь пробудило во мне нехорошие подозрения.

– Присаживайтесь, Зелин.

Он отодвинул для меня плетеный стул за круглым столиком, накрытым кружевной скатертью, а сам отошел хозяйничать на кухню, отделявшуюся от гостиной небольшой арочкой. Окна гостиной и кухни выходили в сад. Там, за этими милыми вечноцветущими клумбами и экзотическими деревьями, начинался заповедник нума Батиста, тянущийся довольно далеко, чуть ли не до Жемчужной улицы, где жил сам ректор. Поговаривают, что нум Батист, издавна находящийся с ним в некоторой вражде, специально поселил на границе своего сада крикливую пуншу – птицу, любящую встречать первые лучи солнца отвратительным воем. Почему именно такое могло сойти ему с рук – оставалось загадкой.

Я с тревогой взглянула в окно. Мне показалось, будто я услышала шорох, и что нум тоже его услышал. Опасаясь преждевременного раскрытия злокозненного плана, я поспешила к нуму для помощи в приготовлении чая.