– Мама может жить со мной? – я подошла к едва горящему костру и дотронулась до его огонька, – пожалуйста, – просящий взгляд в глаза хмурому отцу.

И его недовольство.

Пальцы прошли сквозь огонь, не причиняя мне вреда. Некромантский огонь. Папин огонь.

– Ты стала очень взрослой, паучок, – неожиданно успокоился он, – и должна понимать, что будет для тебя хорошо, а что плохо, – он откинулся на спинку кресла, – поэтому решай сама. Я могу даже перевести её в твои служанки, как ты и просила.

Меня от этой мысли слегка поддёрнуло.

– Если не справишься с ней, то скажи мне, – продолжил он.

Я кивнула, пусть и видела, что относится он к ней, как к моей игрушке – не более. Кошмарным было то, что так было почти со всеми.

– Спасибо, – без тени благодарности, – пусть будет твоей ашеррой.

Теперь была его очередь кивать.

Для меня это было единственным вариантом, при котором мама сохраняла неприкосновенность – она не подходила под статус жены отца, но и была защищена его правом. Будь она просто моей слугой, то волки клана смогли бы её… обидеть.

– Хочешь что-нибудь ещё? – он мягко мне улыбнулся, – может что-то вкусное? Или сладости?

Я качнула головой.

– Гаспар и Лерой останутся надолго? – поинтересовалась я.

– Спроси у них сама, – дозволил мне отец, – но… – он стал задумчив, – ты уверена, что Хранитель твой друг?

Я с уверенностью кивнула и ответила:

– Он ещё глупее и младше меня, – мне показалось это забавным.

Папа же нахмурился.

– Кто тебе сказал, что ты глупая? – голос его стал строг и требователен.

Я задумчиво всмотрелась в его лицо с внимательными чёрными глазами.

– Никто, – пожала плечами я, – я думаю так.

Его хмурость не пропала с моими словами, а будто наоборот возросла.

– Это не так, паучок, – слова, в которые он верил сам, – ты никогда не была глупой.

Мне почему-то от этого стало очень радостно. Он был для меня близким, которому я верила. Он никогда не лгал.

Я улыбнулась и сделала несколько шагов к нему, чтобы обнять, но была перебита громким и радостным воплем мамы:

– Лесси! Всемогущий Цикл! – она подлетела ко мне серебристым вихрем с разметавшимися длинными прекрасными локонами.

Я встретилась с ясными зелёными глазами, которые преследовали меня даже, когда она была в других телах. А её губы прижались к моей щеке несколько раз, пока сильные руки прижимали к её груди. Она шептала что-то сквозь слёзы, качала меня как маленькую, пока не опустилась на пол окончательно и подняла глаза к креслу, в котором сидел отец.

И если бы я желала увидеть чистейшую ненависть и самое натуральное презрение, то очевидно искала бы их в его взгляде. Женщина вздрогнула, сразу же опустила глаза вниз и ослабила хватку. Но вставать не спешила.

Что же касается Варга, то он попытался изменить свой взгляд, видя мой на себе, однако удавалось у него это крайне плохо.

– Лесси попросила оставить тебя с ней, – холодно обратился он к маме, – хоть одно лишнее слово, не то что действие… и ты знаешь, что будет.

– Да, мой господин, – тихо пролепетала она, пока я хмурилась.

Он жестоко усмехнулся и поднялся на ноги. Его взгляд потеплел только после того, как он обратил его ко мне.

– Принесу тебе покушать, паучок, – мило улыбнулся он, – иди купаться.

Я кивнула, не принимая его резкой смены настроения, а после взглянула на маму, так и не поднимающую голову. Она была печальна. Именно печальна, но не боялась, как при первом взгляде. Что же между ними происходит?

Спросить я решилась только, когда отец вышел из моего шатра:

– Почему он тебя обижает?

Мама вмиг выпрямилась, оглядела меня с неприсущей её лицу улыбкой и задала встречный вопрос:

– Ты хорошо себя чувствуешь, милая?

Я кивнула и осталась дожидаться ответа от неё. Но он не последовал. Более того, женщина поднялась, подняла на руки меня и рваными шагами, будто так же, как и я сама – не привычно к этому телу, вышла из палатки.

– Ты не ответила, – напомнила ей хмурая, оттолкнувшаяся от её груди руками и заглянувшая в лучистые глаза.

– Я очень рада твоему возвращению, – она улыбалась, но смотрела на проходящих мимо с холодком, – расскажешь, где ты была, пока папа искал тебя?

Я поджала губы.

– Ты меня игно…игн…ри… ты! – я почти закричала, почему-то не в силах выговорить нужное мне слово.

Словно оно убегало с моего языка.

– Ты помнишь то, как была в другом теле? – мягко спросила она, – Вольтер сказал, что память у тебя сотрётся. Твой папа тоже ничего не нашёл.

Я удивленно оглядела её и относительно успокоилась, разглядывая новые шатры, мимо которых мы шли к реке.

– Не помню, – почему-то солгала я, – но хочу узнать про папу и тебя.

Это очевидно было важно, раз она уходит от ответа, думая, что я отстану.

Её тяжелый вздох стал мне красным флажком и поводом для ещё большего интереса.

– Твой папа хорошо относится ко мне, Лесси, – она потёрла переносицу пальцем второй свободной руки и кивнула, – лучше расскажи мне где ты всё-таки была.

Это был первый раз, когда я не стала оправдывать своё молчание. По большей части оно было спровоцировано её вопросами и нежеланием отвечать на мои, а ещё странным отношением – она считала меня совсем маленькой и несмышлёной, потому и не утруждала себя серьезными разговорами, как делал это отец.

С другой стороны были набегающие на меня воспоминания при зрительном контакте с какой-нибудь маленькой деталью, будь то столб для наказаний, от которого меня покоробило, или отдельный вход в наш отсек для купания, созданный, чтобы меня не проносили по общей длинной части и не вводили в ошеломление кучей неодетых людей.

Волшебным казалось всё здесь, начиная от деревянных резных поручней на мостике, и заканчивая четырьмя высокими стенами, фонтанчиком посередине и длинной синей лозой с широкими листьями, устилающей почти все вокруг. С трёх сторон здесь были выстланы широкие доски и опоры, с одной я заметила лавочку, а с противоположной – сильную каменную отмель, очевидно, насыпанную лично для меня, потому что в других местах было слишком глубоко.

– Я была у бабушки, – пошла на откровенную провокацию я.

Что-то мне подсказывало, что мама отцу об этом не расскажет, как и о многом другом, что по её мнению сможет мне как-то навредить. Осталось только выбирать нужные слова, что в моём положении было достаточно сложно.

– Бабушки? – удивилась Риайя.

Её серебристые волосы упали на мой лоб, когда она ставила меня на землю. От её помощи я отмахнулась, отойдя на пару метров в сторону и потянувшись к сандалиям (орудие пыток для моих пальцев, не иначе).

– Бабуля Агератум, – как бы невзначай добавила я.

И подняла взгляд, чтобы увидеть её реакцию. А она последовала: мама вспыхнула, её глаза загорелись, а челюсти были стиснуты с силой.

– И… и что же она тебе рассказала? – её взгляд был прямым и холодным, как будто Герой была я сама, – она тебя не обижала?

Я качнула головой и радостно вскочила на ноги уже босиком. Теперь был черёд рубашки.

– Не обижала, – я улыбнулась и дёрнулась от того, что открылась дверь.

Хорошо, что их здесь было две, и когда открывается одна, с улицы ничего не видно.

В отсек вошли две девушки, поклонились сперва мне, а потом маме. Всё согласно иерархии стаи.

Я дождалась, пока они обе поставят принадлежности прямо на настилы и удалятся. Хлопок внешней двери стал мне сигналом:

– А сказала, что ты зря её не любишь – она помогла бы тебе сбежать и укрыться от папы, – слова лились из моего рта соразмерно спуску на каменный настил.

Мама купаться не планировала, потому опустилась коленями на пол и скривилась. А после сделала так, как делала всегда при волнении – потерла переносицу. Я соскучилась по этому её жесту.

– Сбежать? – повторила мама устало, – сбежать, – странный взгляд на меня, – она думает, что мне требуется помощь для этого?