– Бестолочь, – пробубнил себе под нос владыка и продолжил путь.

Альтаир шёл позади. Его лицо не выражало никаких эмоций. Он безразличным, беглым взглядом посмотрел на сморщившегося от боли грузчика.

Перед открытыми воротами амбара стоял крепкий парень с булавой. Внутри кипела жизнь. Несколько человек набивали повозки, обработанной пушниной. Один из них делал записи на бумаге, видимо вёл подсчёт, пока остальные работали руками, а не умом.

– Где Малик? – спросил у охранника Боргул.

– Сейчас приведу, – покорно ответил тот.

Амбар посетила весьма любопытная личность. Было очевидно, что это не простой работяга. Одежда была чистая и не подходящая для ручной работы. Вызывал он неприятные эмоции. Пылал важностью, которой и не пахло. Видимо, представитель гильдии, заигравшийся в важную особу. Он смерил Альтаира презрительным взглядом и высокомерно отвернулся.

– Что происходит? – противный голос обратился к Боргулу, который в ответ лишь вздохнул, сдерживая ненависть. – Что тут делают члены Братства?

– У них спроси! – прорычал здоровяк.

– Хочу напомнить, что вы отвечаете перед гильдией за всё, что тут происходит.

– Я помню! – терпение Боргула заканчивалось. Вероятно, надменная личность надоедала ему уже не впервой.

– Я буду обязан доложить о ваших подозрительных связях с этими людьми, – продолжил выскочка. – Им не стоит здесь задерживаться!

Боргул применил тот же трюк, что и с Альтаиром. Но на этот раз он сработал, о чём сообщили испуганные глаза павлина.

– Ещё что-то хочешь мне сообщить?

– Я вас предупредил, – произнёс тот, на последнем издыхании храбрости.

– Где паренёк?! – закричал пропавшему охраннику Боргул, да так, что слюна попала на лицо поверенного гильдии.

– Сейчас! – прогремел ответ на другом конце амбара.

Альтаир предположил, что мальчишка прячется в амбаре от мутанта, повстречавшегося ему в лесу. И хотя опасность давно миновала, те ужасы не покидали его головы до тех пор, пока не вытеснили остатки разума, и не осталось лишь безумие, не имеющее ничего общего со страхом.

– Давно он так?

– Сразу после того случая, – Боргулу было жаль парня. – В каждую щель ломится. Бесполезно вытаскивать.

– Забыл напомнить, – вытирая слюну с век, произнёс оскорбленный павлин. – Гильдия не будет платить рабочим за излишнюю работу. Ваши прихоти, вы и платите! Не наши проблемы, что вы не успеваете в срок. И чуть не забыл, за увечья работников вы расплатитесь из своего кармана!

Здоровяк закатил глаза и выдохнул.

– Торговцы жирует благодаря мне, – пояснил он.

– Незаменимых людей нет, – огрызнулся поверенный гильдии. – Не забывайте.

Предсмертные это конвульсии храбрости или же глупость, Альтаир не знал. Однако не сомневался, что о своих словах напыщенный павлин пожалеет.

Бородач оскалился, словно волк, собирающийся нападать.

– А ты прав, – сказал он. – Незаменимых людей нет. Надеюсь, гильдия найдёт себе служанку посмышлёнее и умеющую держать язык за зубами.

Поверенный с трудом сглотнул застрявший в горле ком.

– Вытащите его наружу и сломайте ноги, – Боргул терпеливо, без криков обратился к своим охранникам.

– Что? – чванливый павлин затрясся от страха.

– Я сказал, выволочите эту падаль наружу и сломайте ему ноги! – в бешенстве прокричал здоровяк своим молодцам, которые поначалу засомневались в приказе: представитель всё-таки.

Сосуд с мужеством был исчерпан. Поверенный сжался от страха, ноги подкосились. Если бы не подхватившие его руки громил, он упал бы, словно набитый навозом мешок. Некое подобие слов выпрыгивало из его уст, но разобрать их было нельзя. Ужас умеет сковывать языки.

– Не убегал парнишка? – Альтаир смотрел, как поволокли на улицу бессознательное тело.

– Да куда там! Леса как огня боится. А лес кругом. Наружу вытащи, он головой в землю и орёт. В амбаре теперь нору нашёл. Ещё найди его тут, – крупинка вины обитала внутри здоровяка. – Зря я его с собой взял. Теперь возись с ним. Прирезать? Духу нет, а это всяко лучше.

Послышался плач. Невинный, снисходительный. Это удивило чужака, ведь в нём было нечто невообразимое. Олицетворение чего-то давно забытого. Того, что когда-то объединяло всех, делало единым целым.

Малику было около двадцати лет, уже не дитя, но и не взрослый. Он дрожал, не пытался вырваться из держащих его рук. Каким он был до того момента, до встречи со злом? Дерзким, презирающим всех, кто слабее? Сам был носителем зла? Неважно. Это уже был просто ребёнок, в рванье, со стекающими по грязным щекам слезами. Он взглянул зелёными глазами на Альтаира, стоявшего в растерянности. Неоднократно ненависть, смерть, жалость смотрели ему в глаза, но он не отворачивался. Взгляд Малика сделал немыслимое… Та чистота, которая была со всеми в миг рождения, вдруг дала о себе знать, застучала в двери, загремела цепями. Она почувствовала то потерянное, что связывает всё. Как бы чужак не хотел открыть ей двери, разорвать на звенья цепи, сковывающие её, ничего не получалось. Он не мог…

Необъяснимая сила сковала сердце. Глаза намокли. Альтаир отвернулся. Он забыл, зачем сюда прибыл. Старые воспоминания нависли над ним, приглашая другие, такие же тягостные. Их нельзя было прогнать или подменить. Можно было лишь заново прочувствовать. Они навечно остались с ним.

Чужак тяжело задышал, попытался вернуть самоконтроль. Он вытер ладонью лицо, хотя не понимал, не чувствовал, есть ли там слёзы. Ему не хотелось выглядеть слабым, уничтожить образ, создавшийся вокруг членов Братства. Хорошо, что накинутый капюшон скрыл его глаза.

Боргул удивился такому положению вещей. Он и сам раскис при виде паренька, но это было другим чувством, не таким глубоким и осмысленным.

– Убери его, – сказал он охраннику и присел на ящик. Смесь ярости и жалости пролилась на холодное сердце невежды. Гнетущие мысли проникли ему в голову, не позволив сосредоточиться на деле. Он невольно задумывался о смысле своего бытия.

Тишину, созданную скорбью, растерзал резкий крик. Здоровяк вздрогнул, чуть не выдавив себе глаза пальцами, прижатыми к векам. Это кричали поломанные ноги заносчивого бедолаги, о котором уже все позабыли.

– Будь ты проклят! – ещё громче проревел здоровяк, прижав к глазам руку. – Даже сдохнуть нормально не может!

Альтаир был рад этому событию. Неловкий для него момент разрешился сам собой.

Боргул выхватил у охранника из рук топор и выскочил наружу, решив положить конец душераздирающим крикам. Не из жалости, из презрения.

Из амбара с осторожностью вышли рабочие. Альтаир оказался среди них. Кипевшая в деревушке деятельность приостановилась. Все со страхом смотрели на казнь, если таковой её можно было назвать. На самом деле, это являлось убийством. Жестоким и непонятным многим.

На земле лежал выскочка, доведший Боргула до кипения. Он уже не кричал, не издавал никаких звуков. Его голени были переломлены напополам. Рядом с телом, стояли две короткие чурки, с помощью которых и исполнялся приказ. Охранники, по всей видимости, расположили ноги так, чтобы под голенями было пустое место. И одновременным взмахом двух кувалд, нанесли единый удар.

Боргулу не пришлось применять топор – поверенный гильдии молчал.

«Странно, живым он раздражал, а мёртвым вызывает сожаление», – подумал Альтаир.

Топор здоровяк бросил наземь.

Десятки глаз наблюдали за действиями хозяина, а он этого и не заметил. Тишина обратила его внимание на себя. Вокруг не было прежней суеты, разговоров, стуков, ничего. Работа стояла. Боргул ничего не произнёс, окинул взглядом рабочих. Кто-то, из более сообразительных трудяг, принялся заниматься своими делами, не обращая внимания на происшествие. Это подхватили другие и через миг всё возобновилось. Работа снова закипела, правда, не так пылко. На лицах работяг расписалась безысходность и, противное самим себе, смирение.

– Куда его? – поинтересовался местный караульщик. – В лес вывезти? Пускай сожрёт зверюга какая.