– Расскажите?

– Нет, не расскажу. Это было не весёлое путешествие.

– Да, папа говорил мне, что вы бывший русский офицер.

– Запомните, мадемуазель, раз и навсегда: русские офицеры бывшими не бывают.

Она посмотрела на него очень-очень пристально:

– Я запомнила, мсье. Но и вы мои слова тоже запомните, – и, сверкнув глазами, добавила: – Я такая: у меня все важные события в жизни с первого взгляда и с первого раза!

С тех пор с периодичностью в две недели Лилиан при встречах спрашивала его:

– Мсье, наш пароход ещё не пришёл?

– Нет, Лиля, пока не пришёл, – отвечал Алябьев, сначала насмешливо, потом серьёзно, а через полгода уже и у самого сердце стало щемить, говоря ей это, ибо он осознал, что сам к девушке давно не равнодушен. И это самое неравнодушие подтвердило одно происшествие, приключившееся три месяца назад, а именно произошло то, что Огюст Мартен, нанимая Сергея Сергеевича на работу, назвал «уроном репутации» его доходного дома.

Один постоялец – мсье Ламбер, встретившись в вестибюле со своим соседом по квартире мсье Перреном, вдруг без всяких причин затеял с ним скандал и отвесил ему пощёчину. Тот завопил на весь дом «Помогите!» – и тогда Ламбер, выхватив из жилетного кармана дамский пятизарядный «нансен», закричал:

– Заткнись, свинья! Не то застрелю!

Лилиан и Сергей Сергеевич в это время находились в кабинете девушки, где она делилась с Алябьевым своими впечатлениями о недавно прочитанной ей книге Бальзака «Озорные рассказы». Услышав крики мужчин, они выбежали в вестибюль. Ламбер одной рукой держал Перрена за лацкан пиджака, а другой тыкал ему стволом револьвера в лицо. Увидев Лилю и Алябьева, он отпустил своего соперника и наставил оружие сначала на Сергея Сергеевича, а потом почему-то перевёл его на девушку и крикнул:

– Убью! Не подходи!

Лилиан испуганно воскликнула «Ай!» и закрыла лицо ладонями. И это «Ай!» так резануло по сердцу Алябьева, что он в долю секунды рассвирепел. Одним прыжком он оказался около Ламбера и тут уж не стал церемониться: выхватил у него револьвер и врезал ему по зубам. Потом рывком подняв упавшего на пол скандалиста, Сергей Сергеевич взял его за шкирку, и как нашкодившего котенка потащил на второй этаж в снимаемую Ламбером комнату. Только после того, как брошенный на диван француз в страхе закрыл голову руками и заскулил, ярость Алябьева утихла, и он взял себя в руки. Такой ярости он за собой не замечал. Обычно была другая, пропитанная ненавистью к врагам, отнявшим у него Родину, погубившим его любимую женщину Арину, убившим его друга Дюшу Радеева и других его однополчан.

Нынешняя ярость была совершенно иная – испуганная, от мысли, что этот идиот может выстрелить в Лилиан и убить её. Так мужчины пугаются только за любимых женщин, и Алябьев понял это, понял и ещё раз испугался: он влюбился! Да не как-нибудь, а серьёзно! Казалось бы, обрадоваться надо, а его охватило сначала отчаяние, а потом безысходность. Но он справился, скорее всего, по привычке боевого офицера справляться со своими чувствами в самых безысходных ситуациях. Хотя вскрик Лилиан «Ай!» ещё стоял в его ушах, и сердце бешено колотилось, внешне он уже выглядел совершенно спокойным. Подняв трясущегося Ламбера с дивана, со словами: «Не бойтесь, больше я вас не трону», он усадил его за стол, налил из графина воды, дал ему выпить и велел успокоиться. В это время в комнату вбежала Лилиан. Увидев Алябьева, она облегчённо выдохнула, попятилась, и в буквальном смысле слова привалилась спиной к стене. Сейчас у неё был вид совершенно измученного человека.

– Я так испугалась за тебя… – прошептала она, глядя на Сергея Сергеевича и обращаясь к нему на «ты». – Даже ноги не держат…

– Всё хорошо, – успокоил её Алябьев, подвигая девушке стул. – Присядьте, мадемуазель. Сейчас мы закончим, и я вас провожу.

– Нет, спасибо, – отказалась она. – Я сама … Со мной теперь тоже всё хорошо, – помедлила и попросила: – Потом приходите ко мне в кабинет… Я вас буду ждать.

– Приду, – обещал Алябьев. – Я же вас не дослушал.

Она улыбнулась, ещё раз облегчённо вздохнула и вышла.

– Простите меня, мсье, – произнёс Ламбер после ухода девушки. – Но вы поймите меня: я знал этого человека десять лет! Десять! Он был моим компаньоном! И он обманул меня! Вы понимаете, мсье? Он обманул!

– Вы говорите о своём соседе?

– Нет! – слабо отмахнулся Ламбер. – Этот поросёнок просто под руку мне подвернулся. Вы знаете, мсье, не было дня, чтобы этот жирный тип, увидев меня, гаденько не улыбнулся. – И он опять возмущённо воскликнул о ком-то: – Десять лет он был мне другом! Десять лет! И сегодня он оказался предателем! Понимаете, мсье? Предателем!

– Все мы бываем предателями в приглянувшемся нам случае, – ответил Алябьев. – Ещё бузить будете, или с вами опять нужно по-плохому?

– Нет-нет! Не буду! Мне стыдно, что я сорвался! Простите… Буду вам очень признателен, если полиция мной не заинтересуется! – он протянул Алябьеву деньги.

– Не нужно. Мне платят за мою работу, – ответил Сергей Сергеевич.

– Чаевые, – пояснил тот, смотря на собеседника с недоумением: дают, а он отказывается!

– Мсье, я не официант, – тоже объяснил ему Алябьев. – А мои чаевые – это ваш револьвер. И не вздумайте ещё раз направлять оружие на человека. Оно, к вашему сведению, стреляет и последствия бывают очень плачевными. И ещё знайте: если бы вы выстрелили в мадемуазель Мартен, я бы вас на куски порвал. Так что легко отделались.

– Я понял, мсье… – Ламбер убрал деньги, потрогал челюсть и заметил: – Хлёстко бьёте, – а потом пожаловался: – Револьвер мне покойная сестра подарила. Жалко…

Сергей Сергеевич разрядил барабан маленького «велодога», убрал патроны в свой карман, вернул оружие Ламберу и настоятельно посоветовал ему:

– Пойдите к мадемуазель Мартен, а потом к мсье Перрену и извинитесь перед ними за свой дурной поступок. Если желаете, я схожу вместе с вами. Но уж если они решат обратиться в полицию, то это их дело.

Ламбер встал перед Лилиан на колени, извинился и слёзно попросил на него не заявлять. Она ответила, что заявит в полицию только в том случае, если сначала заявит мсье Алябьев или рекомендует ей сделать это. Сергей Сергеевич поморщился, и девушка сказала:

– Тогда я вас тоже прощаю, но знайте: если бы вы выстрелили в мсье Алябьева, ваш бы револьвер меня не остановил! Я бы загрызла вас даже мёртвая!

И в тот момент, смотря на управляющую доходным домом мадемуазель Мартен, Алябьев нисколько не усомнился в её словах: загрызла бы!

Толстый мсье Перрен, сбежавший с места скандала, едва Ламбер отпустил его пиджак и направил револьвер на Алябьева, выслушал своего обидчика, кивнул ему, дескать, извинения принимаются, в полицию, так и быть, обращаться не стану и, действительно, улыбнулся ему на прощание весьма гаденько.

После того, как всё дело было по-хорошему улажено, мсье Ламбер сказал Алябьеву:

– Я ваш должник, – однако, спустя день, он съехал с квартиры в неизвестном направлении, видимо, передумав оставаться в должниках, ведь слово «должник» сродни слову «совесть».

Итак, Алябьев и Лилиан поехали в «Ротонду», где пробыли до двух ночи. Пожалуй, это можно было назвать их первым свиданием и, надо сказать, что дочь мсье Мартена вела себя очень достойно. Здесь каждый посетитель старался привлечь к себе внимание, хоть какое-то. Она же, совсем не стараясь, его привлекала. Как заметил Алябьев, минимум десяток мужчин положил глаз на невинную юность Лили и на её поведение в этом богемном заведении: ни капли чопорности в отношении к окружающему, ни малой толики обыденности к вокруг происходившему, ни грамма развязности после выпитого шампанского – ничего! Всё в нужных рамках! А глаз у Сергея Сергеевича был опытным. На его взгляд Лилиан допустила всего лишь одну ошибку, после того, как её пригласил на танец красивый молодой человек со стеснительным румянцем на щеках. Она взглянула на Алябьева: вы разрешаете? И когда он согласно кивнул, она всё равно резко ответила пригласившему её кавалеру: