Я решил, как только стемнеет, пойду в свое поселение и найду маму. Так мы с сестренкой просидели до вечера. Как только я собрался встать, то услышал голос, тихонько оглянулся и увидел своего отца. Оказывается он искал нас. Я сразу же поднялся и помчался к отцу, держа люльку с сестренкой в руках. Он нас обнял, обрадовался, что мы живы и с нами все в порядке. Мы пошли к поселению.

Мужчины наводили порядок. Много детей и стариков были убиты, а женщины изнасилованы. Кого-то в плен забрали. Моя мама лежала раненая в нашем вигваме3. Пуля попала в плечо. Она потеряла много крови. Рядом с ней крутилась шаманка и готовила какое-то зелье.

Я сел рядом с мамой, взял ее руку и смотрел на нее. Лицо ее было бледное, глаза потухшие, губы дрожали. Видно ей было больно, но на глазах не показалось ни одной слезинки, не издала ни звука боли. Она держалась изо всех сил, только время от времени прикусывала губу и тяжело дышала. Я сильнее сжал ее руку и сам себе пообещал, что больше никто не обидит мою маму. Я пообещал, что больше никого не убьют и не тронят из нашего поселения, ведь сегодня я потерял двух сестер и двух братьев. А также я пообещал себе, что никогда в нашем поселении не появится ни один белый и что с этой поры мы не будем доверять им. Мы только будем воевать с ними.

На следующий день, кто остался в живых, собрали пожитки, и мы отправились искать новое жилье. Мы его нашли. Мы нашли безопасное место, где заканчиваются прерии и начинаются леса. Мы выбрали это место, чтобы наши женщины и дети были в безопасности. При нападении они могли бы добежать до леса и спрятаться. Мы научились хорошо ориентироваться в лесу и это был наш второй дом. С этого момента нас стали называть «Лесными людьми».

В двенадцать лет отец взял первый раз меня на охоту. Я был один из лучших стрелков, а лучше всего мне удавалось выслеживать зверя по его следу. Там где никто не видел следа, я всегда его находил. Во мне срабатывали инстинкты охотника, в этот момент я сам превращался в зверя, готового схватить свою добычу и не отпускать ее. Поэтому я всегда больше всех приносил домой еду с охоты. И меня все стали называть Отважным Охотником. Так я рос.

Кроме охоты я также очень интересовался военным делом, изучал тактику ближнего боя, стратегию и слушал истории опытных индейцев, которые участвовали в боевых действиях.

Сейчас мне двадцать два года. У меня уже большой военный опыт. Уже с шестнадцати лет отец разрешал мне выезжать с отрядом на разные задания. Я был рассудительным, спокойным, и там где кто-то готов впасть в панику, я, сохраняя холодный рассудок, быстро и четко принимал решение, поэтому наш отряд никогда не попадал в передрягу. Старался быть на десять шагов впереди врага и наш отряд никогда не попадал в ловушку.

Если белые нападали на нас, мы безжалостно убивали, а женщин и детей брали в плен. Брали в плен только для того, чтобы обменять на наших же собратьев и сестер. Пока они у нас в плену, мы относились уважительно. Никого не били и не пытали, не насиловали и голодом не морили. Я не убийца и мне противно убивать женщин и детей. Я никому не разрешаю делать это. А если кто-то из моего племени ослушался моего приказа или же приказа моего отца, то мы выгоняли с позором из нашего поселения. Такие индейцы присоединялись к группе команчей под названием «Черные Вороны». Они славились своей жестокостью. Убивали всех без разбора: были ли это индейцы или белые, были ли это женщины или дети, им было все равно. Или же наживались, продавая женщин и детей тем же самым богатым белым. Но я такие поступки презираю.

Нас же «Черные Вороны» и другие племена, которых становилось все больше и больше на нашей земле, не трогали. Боялись. Они прекрасно знали, как я берегу свое поселение. А если кто-нибудь нападет, пощады тому не будет. Слава об отряде Отважного Охотника и о самом Отважном Охотнике прогремела далеко. Только белые не сдавались, все теснили и теснили индейцев на юг к резервациям. И я чувствовал, что скоро наступит очередь для нашего поселения. У меня закрались первые мысли о том, что в ближайшее время надо будет искать другое место жительство.

В этот раз наш отряд следил за группой ирокезов. Мы узнали, что они захватили белых женщин в плен. Как раз нам нужны были пленницы. Один из наших союзников «Одинокие волки» попросили помощи. Шестеро собратьев попали в плен к белым и надо было их обменять. В обмене мы всегда участвовали и помогали другим племенам. Мы были лучшие в этом деле.

Мы организовали отряд и я был во главе. Мы за ирокезами следили долгое время. Не торопились. Наш друг – это внезапность, поэтому ждали подходящего момента, когда они расслабятся и потеряют бдительность.

Я подкрался ближе к лагерю ирокезов. Хотел услышать о чем они говорят. Увидел как приволокли еще одну пленницу. В тот момент Она мне показалась хрупкой, с тонкой осиной талией, вся дрожала от испуга. Волосы и лицо были обмазаны грязью. Интересно как она выглядела бы, если отмыть эту грязь? Она была белой, но отличалась от других белых женщин. Если другие женщины видно, что работали в поле, поэтому были загорелыми, а у этой пленницы кожа совсем была белой, как будто на улице никогда не была и солнце не видела. Она точно никогда не работала в поле. И одежда отличалась. Все были в длинных юбках или платьях, а у этой девушки грязная рубашка и штаны плотно прилегали к телу, показывая насколько она тонка, как тростинка. Мне стало интересно за ней наблюдать и захотелось больше о ней узнать. Поэтому я приблизился ближе к лагерю, рискуя, что меня заметят.

Я слышал как ей устроили допрос. Хотели узнать откуда она появилась. В этот момент я подумал:

– Как хорошо, что она потерялась и ее нашли. Нам осталось захватить добычу ирокезов – пленниц и обменять. Как раз у них теперь шесть девушек и можно сделать обмен на наших шестерых собратьев.

Так мы наблюдали за ирокезами и их пленницами несколько дней, поджидая подходящего момента.

Когда я наблюдал за лагерем, мой взгляд всегда останавливался только на ней. Я постоянно смотрел на нее и никак не мог отвести взгляд, чем-то она притягивала меня, только чем? Сам не мог понять. Может потому что она была храброй? Она осмелилась заговорить с ирокезом и попросить воды. Она подошла к женщине и осмотрела рану. Если бы кто-нибудь увидел из ирокезов что она делает, то ее бы точно убили. Она не из тех женщин, которые боятся. Я смотрел на нее и восхищался ее поступками. Ни одна женщина у меня не вызывала таких чувств. Мне хотелось помочь ей, спасти ее, снять с рук и ног эти веревки, хотел укрыть теплой накидкой, чтобы не было холодно. Хотел обнять и прижать к груди. Чем больше я о ней думал, тем больше я хотел ее видеть рядом с собой.

Я старался все эти мысли выбросить из головы. Сейчас у меня другая миссия и я должен ее выполнить. Мои собратья ждали указаний от меня. Я сразу же переключился и стал рассказывать как мы нападем.

И вот время настало. Это должно случиться сегодня вечером. Но все планы пошли насмарку. Когда утром один из ирокезов схватил самую молоденькую и потащил подальше от лагеря, а Она заступилась. Я видел, что ей угрожает опасность и понял, что ждать больше не смогу. Я должен защитить ее. Да и в этот момент ирокезы переключились на женщин и совсем забыли об осторожности. Оставили без охраны свой лагерь. Мы напали. Двое воинов были ранены, но я знал, что эта незнакомка может помочь. И не ошибся, когда увидел как ловко и быстро зашила и обработала раны моим воинам.

Я не хотел ее отпускать, поэтому она всегда была рядом. Спала у костра, а я наблюдал за ней. Наконец-то я узнал как ее зовут. Женщины звали ее Лианой. Но про себя я называл ее Лиа. Лиа! Красивое и звучное имя.

Она сидела близко от меня. Впервые я посмотрел в ее глаза. Они были зеленые-зеленые как трава. Глаза были большие с длинными ресницами. А взгляд был гордый и бесстрашный. Она не боялась нас. Действительно смелая девушка. Напоминала мне мою маму.