– Он здоров? – тревожилась Умила.
– Здоров, – успокоила Дива.
– Что ж…Ну а ты сама…– продолжала Умила дальше, как будто уже без интереса. – Как дорога?
– Была успешной, – ответила Дива. Вообще-то, дорога была крайне скверной, но не хотелось жаловаться Умиле и что-либо ей объяснять.
– Слава богам, – Умила кивнула, но было видно, что заботы Дивы ее мало заботят. – Ну раз так, то ступай…А если тебе что-то понадобится, то дай мне знать. Я в ответе за тебя перед сыном, – на этих словах Умила опять выставила вперед свою уже немолодую, но все еще изящную кисть, унизанную перстнями. После всей этой неприятной беседы Диве совсем не хотелось приближаться к ладони Умилы, выпяченной для почтительного поцелуя. Однако сдержав порыв негодования, «княжна» приложилась лбом к перстню и пошла вон из покоев, решив для себя в будущем без особой надобности не встречаться с «матушкой».
Покинув высочайшие покои, Дива отчего-то почувствовала себя униженной. Кажется, ей не было сказано ничего грубого. И все же ею недовольны. Должна ли она пытаться угодить Умиле и Синеусу? Одно дело, когда Рёрик недоволен ею: это хоть как-то понятно, ведь он все-таки ее князь и муж. Другое дело – свекровь и деверь. С другой стороны, именно от них сейчас зависит ее судьба. О Сварог, ужели она останется в постылом Дорестадте до самой смерти?..
После знакомства с новой семьей Дива окончательно пала духом. Она почувствовала себя невыразимо одиноко. А Дорестадт теперь сделался для нее непреодолимо чужим. Она бродила по двору, даже не зная, куда и зачем идет. Она увидела чужого ребенка, бегущего ей навстречу, и на ее глазах навернулись слезы. Верещащая малышка врезалась в ее юбку, затем попыталась спрятаться от таких же маленьких преследователей, заслонившись подолом Дивы. Но потом снова бросилась бежать с веселым смехом, звонким, как колокольчик. Дива проводила взглядом маленьких бегунов, играющих в догонялки. Кажется, она сама совсем недавно играла в похожие игры. И вот теперь она так далека от беззаботности. У нее есть ребенок. Но материнство для нее – это не умиротворение, а, напротив, беспокойство и страх. А сейчас и боль.
Слезы заволокли глаза Дивы, и она не заметила вышагивающую ей навстречу женщину, с которой они чуть не столкнулись. Вероятно, незнакомка полагала, что спотыкающаяся и еле бредущая Дива уступит ей дорогу. Этого не произошло. И они едва разошлись. Высокая худая женщина ничего не сказала Диве, лишь подернула плечом и пошла дальше, гордо подняв подбородок. Дива даже очнулась от своих переживаний. Она не могла не обратить внимания на столь вызывающий выпад. Вот до чего дошло. Теперь еще ее нарочно задевают локтем. Она как будто не жена князя, а рабыня с рынка. И кто эта величавая бледнокожая женщина, с которой они встретились на узкой дорожке?
Дива не поняла, озвучила ли она свой вопрос вслух или так совпало, но совсем неподалеку от нее прозвучал голос, обращающийся именно к ней.
– Это Ефанда. Я бы советовала остерегаться ее…– из окна дома выглядывала молодая нарядно одетая женщина. На ее руках сидел пушистый бурый зверек с длинным телом и такой же вытянутой шеей. Темными бусинками блестели два хищные глаза на треугольной мордочке. – Настал момент и нам познакомиться. Я сейчас выйду к тебе. Дождись меня…
Ставни окошка затворились, а Дива осталась стоять посреди двора чуть растерянная и недоумевающая. За неделю своего пребывания в Дорестадте она почти не выходила из покоев, а когда ей все же случалось покинуть их, то она никого не встречала. А сегодня сразу столько новых лиц! Хорошо, что она оделась нарядно и не забыла об украшениях. Пусть будет видно, что она из благородных.
Послышался скрип двери, порог переступила стройная фигура. В ее руках была небольшая корзинка, закрытая плетеной крышкой.
– Пойдем и посидим возле воды…– предложила девушка просто. – Меня зовут Ума. По моему имени ты должна догадаться, кто моя мать…– усмехнулась дочка Умилы. – Ты жена Рёрика, стало быть, мы с тобой теперь сестрички…
Тропинка с заднего двора вывела в рощу, а оттуда к небольшому водоему. Заросший ряской пруд, в котором затонула старая ива, явился пристанищем квакающих лягушек. Еще издали различила Дива их шумные споры.
– Значит, ты ничего не знаешь о Дорестадте…– усмехнулась Ума.
– Скорее всего…– после посещения Ладоги Дива была готова уже к любым новостям.
Обе женщины присели на бережку. Несмотря на кваканье лягушек, пруд был тихим местом, безлюдным. Ума протянула руки к корзинке, которая стояла между ней и Дивой, и достала оттуда своего ручного зверька.
– Это мой горностай…– похвасталась Ума. – Он милый и забавный…Я беру его на прогулку иногда. Но он может убежать…Так что на нем сбруя…– Ума указала на кожаную шлейку, плотно облегающую тонкое тельце изящного зверька. – Его еще малышом принес с охоты Синеус…
– Неужели? – для приличия поразилась Дива.
– Да, нашел в дупле детенышей…И отдал их нам с Ефандой…Ты видела ее только что…Она толкнула тебя…
– Она не то чтобы толкнула…Наверное, она думала, что я уступлю ей дорогу, – рассудила Дива. – Но я, и правда, не обратила внимания на нее. Не заметила…
– Это потому что ты княжна. А она принцесса…Вы обе считаете, что вам должны уступить дорогу…Однако замечу тебе, что, помимо вас двоих, тут есть и другие уважаемые женщины: я и матушка…– заметила Ума, поглаживая худенького зверька, который привык к ее ласке. – Чем раньше ты это усвоишь, тем проще тебе тут будет…К примеру, с Ефандой я уже не разговариваю…Теперь при встрече мы даже не здороваемся. Вот до чего довели ее чванливость и высокомерие…– Уме не нравилась гордая жена Синеуса. И в этой своей неприязни она собиралась найти соратницу в лице Дивы.
– Ты сказала, что Ефанды следует остерегаться…– напомнила Дива.
– Особенно тебе, – подтвердила Ума, растянувшись в загадочной ухмылке. – Неужели Рёрик не рассказывал тебе? Он собирался жениться на Ефанде…Однако потом он двинулся в Новгород к тебе. А на ней женился Синеус…
– И что же? – недоумевала Дива. – При чем здесь я?
– Ну как же…Ефанда и Синеус живут не слишком дружно, – Ума любила сплетничать, особенно об отношениях между мужчиной и женщиной. – И я уверяю тебя, что Ефанда желала стать женой Рёрика. Ведь они были знакомы прежде. А ты заняла ее место. Вот так.
– О боги, я не занимала, – вырвалось у Дивы. Потирая лоб, запотевший под тесным убором, она удивилась тому, что у нее есть тайная врагиня. – Он сам…
– Ха-ха, я знаю, что «он сам», – рассмеялась Ума. – И Ефанда знает…И завидует, что он выбрал тебя, а не ее…
– Мне кажется, дело тут не во мне и не в ней…– заметила Дива. Разговор с Умой складывался легко. Диве даже стало чуть веселее оттого, что у нее появился словоохотливый друг.
– Ты полагаешь, что он женился на тебе, чтобы получить твой город. Это отчасти так, – согласилась Ума. – Однако я знаю своего брата и скажу только одно…Если бы он хотел жениться на Ефанде, то сделал бы это…А он не стал. Поскольку Ефанда не привлекла его. И ей это досадно. Ведь она полагает себя благородной особой, недосягаемой для обычных смертных. И тут вдруг ее отвергли ради тебя…Вдумайся! – Уме нравилось приукрашать свои рассказы выводами, пусть и надуманными.
– Ну так теперь Ефанда может успокоиться: он меня выгнал, – пошутила Дива.
– Не успокоится…Она зловредная. И завистливая! – заверила Ума.
– Мне уже можно не завидовать, я осталась без мужа, – вздохнула Дива.
– Ты без мужа, но Синеус как муж ее тоже не интересует, – сообщила Ума.
– Почему? – Дива не знала Синеуса близко, чтобы судить о нем.
– Ты скоро поймешь сама…– Ума не стала отвечать на вопрос.
– Ты не скажешь? – Диву удивил отказ Умы от темы, которую та сама подняла.
– Я же говорю, ты скоро все уразумеешь! – повторила Ума, явив свой истинный нрав: лукавый и трудный для окружающих. – Если хочешь, мы и тебе добудем горностая…– Ума резко перевела разговор с интересного на обычное.
