И как это делалось, рассказывается во втором романе-увертюре «Пятьсот кругов над красной пропастью».
1990–1992.
Россия на переломе.
Была разработана программа перехода к укладу новой жизни «500 дней». И осуществиться этой программе было не суждено.
Уже после смены строя в стране родился в семье мальчик. Звали его дома Кукуней. С него начинается отсчёт новой жизни. Он надежда. Таким, как он, вершить новую жизнь в России.
Пятитомная трилогия «Высокие дни» – одно из самых крупных художественных произведений в России. В трилогии 2584 страницы.
Романы «Русиния» (первоначальное название «Верховина, или Путь из-за океана»), «Сибирская роза», «Колокола весны, или Герой из книги рекордов Гиннесса» рассказывают о сегодняшней России.
Написал я и с десяток повестей. «В Батум, к отцу», "Оренбургский платок", "Жених и невеста", "Что девушка не знает, то её и красит", «Пешком через Байкал»…
Особняком стоит широкоизвестная повесть «Оренбургский платок». Впервые она была опубликована в журнале «Наш современник». Затем по ней была сделана радиопостановка, которая более десяти лет с успехом часто шла по Всесоюзному радио и всегда вызывала массу восторженных откликов слушателей. В 1979 году была признана одной из лучших литературных передач года.
Повесть «Оренбургский платок» я посвятил Виктору Астафьеву, предварительно получив на то его письменное согласие.
Более двух десятков лет у меня ушло на «Русинию». (Позже с романом «В центре Европы» она составила дилогию «Подкарпатская Русь».) «Русиния» трижды основательно перерабатывалась. Рукопись я посылал в Вологду секретарю правления Союза писателей России Василию Белову. Он добро отозвался о «Русинии» и выделил:
«Повесть, ясно, надо издать. Особенно нравится мне мне язык».
О романе «Сибирская роза» так написал мне Борис Можаев:
Анатолий Никифорович!
Роман «Сибирская роза» удался. Народные типы, народные образы. С интересом прочёл. Нравится, что Вы смело пошли на показ неофициальной медицины, народной медицины. Роман прекрасно скомпанован, хорошо выстроен каждый эпизод. Так и действуйте дальше. Прекрасное начало. Чувствуете народное слово, лю́бите его. Дело Ваше нужное, важное.
О моей повести «Что девушка не знает, то её и красит» прозаик Вячеслав Пьецух:
"Небольшая Ваша повесть – это в высшей степени серьёзное и интересное литературное произведение. Ваша повесть сама по себе заслуживает всяческого одобрения".
С полсотни иронических рассказов составляют цикл "Блёстки" («Жена напрокат»).
Корнем я воронежский. Поэтому воронежская тема – одна из главных в моём творчестве. В частности, в трилогии «Мёртвым друзья не нужны» показана жизнь раскулаченной воронежской крестьянской семьи на протяжении 60 лет.
Прообразом главной героини повести «Жених и невеста» послужила знатная воронежская трактористка Зинаида Молозина.
В предисловии к этой повести так написал ещё в 1983 году известный воронежец, лауреат Ленинской премии, один из руководителей Союза писателей СССР поэт Егор Исаев:
«Насколько это неожиданно, настолько и знакомо одновременно. Я лично в названии повести А. Санжаровского увидел себя в далеком воронежском детстве. В этом словосочетании есть и озорное и серьезное – это как весна перед летом – да и все, собственно, в этой небольшой повести как весна перед летом, в ощущении близкой осени и зимы.
Язык повести почти поговорочный – много за словом, над словом, в его глубине. Как велит язык, как велит чувство, так возникает характер. Два характера, две судьбы, но как они близки друг другу, сердцем близки. Хочется любить, верить, а это уже немало и для жизни и для писателя».
Без этого отзыва не появилась бы в те глухие советские годы – тогда мне было уже сорок семь лет – моя первая и единственная при Советах книжка прозы «От чистого сердца», куда была включена и повесть «Жених и невеста».
В качестве эпиграфов ко многим главам воронежской трилогии «Мёртвым друзья не нужны», написанной в 60–80-ые годы прошлого века, я брал строки из Кольцова, Исаева, Прасолова и других воронежских поэтов.
Поскольку меня, репрессированного, не спешили печатать, я время от времени посылал свою новую вещь кому-нибудь из известных писателей. Хотелось услышать от маститых, туда ли я еду.
Сильной поддержкой в те далёкие тяжкие годы были мне добрые отзывы о моих сочинениях Виктора Астафьева, Егора Исаева, Василия Белова, Бориса Можаева, Сергея Чупринина, авторитетнейшего видного критика, «неистового Виссариона» наших дней, академика российской словесности, члена Президентского Совета по культуре Валентина Курбатова, доктора филологических наук Александра Фёдорова…
По обычаю, после издания той или иной вещи работа над нею не прекращается. Я постоянно придирчиво перечитываю опубликованное и основательно правлю. Так что с долгими годами варианты одной и той же вещи в книге и в компьютере сильно разнятся. И, конечно, предпочтение компьютерному варианту: в нём самая последняя правка.
Естественно, все произведения, включённые в однотомник «Избранное» (Москва, 2010 год, 746 страниц), были существенно доработаны.
На примере этого однотомника о достоинствах моей прозы писала и «Литературная газета» на полосе ЧИТАБЕЛЬНО! ЛГ» («Литгазета», №№ 11–12 от 30 марта – 5 апреля 2011, страница 7). Речь о рецензии Алекса Громова «Любовь превыше всего». Как информировала «Литературка» на первой странице 26 апреля 2011 года, «гриф «Читабельно!» ставился только на книги, противостоящие рыночной стихии, защищающие честь и достоинство русской и мировой литературы».
Вот эта рецензия.
С однотомником «Избранное» я вошёл в лонг-листы Бунинской премии (2011) и международной премии Достоевского (2017). С романом «Оренбургский платок» вошёл в 2012–2013 годах в лонг-листы литературных премий: «Ясная Поляна», «Золотой Дельвиг», «Премия Белкина», Бунинской. Награждён дипломом Международного литературного конкурса «Белая скрижаль – 2011».
В восьмом номере московского журнала «Подвиг» за 2010 год была опубликована моя грузинская поэма «Кавказушка» (первоначальное название «Генацвалечка»). С нею я стал лауреатом Всероссийской литературно-художественной премии «Золотой венец Победы» за 2011 год. (Москва).
В 2008 году мои повести «Оренбургский платок», «Жених и невеста», «В Батум, к отцу» и роман «Сибирская роза» ЛитРес разместил в интернете в разделе «Классическая проза».
С прошлого года мою прозу стали переводить на иностранные языки. Уже перевели на болгарский, хинди…
Но самое дорогое моё творение – сын Григорий.
Он долго не начинал говорить.
Или всё раздумывал, с чего начать?
Из-под стекла на его обеденном столике всегда сверкала алмазами нарядная разрезная азбука Мурмана Чанишвили.
Это мой школьный приятель из грузинского местечка Насакирали под Озургетами.
Мурман был подчёркнуто вежливо-скромен в учёбе. Звёзды с неба не собирал в мешок. Вечно бегал с ширинкой, завазюканной красками. На уроках у нас шли то русский, то математика, то биология.
А у Мурмана плясал один вечный радостный урок.
Святая рисовалка!
Он не слышал, что говорил учитель, что говорили ученики. Знай рисовал. И так темпераментно, что раз за разом, огорчаясь неудачному мазку по вечному холсту, в досаде хватался за ширинку, забыв отложить в сторону кисть. Вот он и был весь разукрашен ниже пояса, как павлин.
Отпетый был двоечник.
