– Ты мент? – решил сразу взять быка за рога толстый милиционер в засаленном расстегнутом бронежилете, дыхнув на меня запахом жареных семечек.

Я отрицательно покачал головой.

– Паспорт давай.

Я протянул паспорт.

Милиционер небрежно полистал странички…

– Ты москвич?

– Да.

– Студент?

– Да.

Милиционер внимательно смотрел на меня, постукивая паспортом по ладони.

– Тогда скажи мне, москвич и студент, если тебе не нужны ни бабы, ни ствол, ни наркотики, что ты делаешь здесь, в этой ж…пе в девять часов вечера?

– Я жду ночную электричку на Рязань…

Милиционер понимающе хмыкнул:

– К подруге, что ли, в Рязань едешь на выходные?

– Нет. На дачу…

Глаза милиционера округлились:

– Ты, парень, наверное, больной…

Он вернул мне паспорт, еще раз покачал головой и ушел.

«Внимание, пассажиры! Электропоезд до станции Рязань прибывает на восьмой путь… Повторяю…» – хрипло проговорил динамик, и я торопливо пошел на перрон.

Ночная рязанская электричка никогда не пользовалась у пассажиров особой популярностью. Я здорово удивился, увидев на перроне большую группу ребят моего возраста. Их было человек пятьдесят. Молодые парни, очень просто (если не сказать бедно) одетые, с рюкзаками и спортивными сумками, молчаливо и устало проходили в вагон. Они как-то неаккуратно и безразлично бросали свои вещи на пол, тяжело опускались на скамейки и почти сразу засыпали. Электричка еще только отходила от вокзала, натужно гудя и медленно набирая скорость, а весь вагон уже спал. Спящих ребят раскачивало и подбрасывало на стыках, при торможении часть из них съехали со скамеек на пол, кто-то навалился на соседа, но ни один не проснулся. Ребята спали тяжело: кто-то стонал и всхлипывал, кто-то даже бормотал, ругался и размахивал руками. С бледных и усталых юношеских лиц даже во сне не сходила тревога и напряжение. Эта тягостная, гнетущая, сонная атмосфера подействовала и на меня, и я тоже провалился в темноту.

Я проснулся, когда мы переезжали Оку. Электричка неслась через мост, в грязных окнах мелькали железные опоры, река внизу извивалась широкой черной лентой. В тусклом свете звезд видневшиеся вдали контуры цементного завода казались развалинами зловещего темного замка.

В вагоне было душно, в спертом воздухе висел неприятный запах пота, сигарет и кислый запах немытых тел. Я взял сумку и вышел в тамбур. Одно из окон в тамбуре было разбито, и через ржавую зеленую решетку внутрь врывался свежий ночной воздух. У окна стоял невысокий крепкий парень в темно-синем, поношенном спортивном костюме, задумчиво смотрел на проносящиеся мимо поля с узкими полосами лесопосадок и курил. Он повернулся ко мне:

– Ты сам откуда? – начал он, но, увидев мою светлую рубашку и летние брюки, осекся… – Я думал, ты из наших, из призыва…

– Нет, я просто пассажир… на дачу еду.

– Везуха тебе… – парень завистливо вздохнул, – я сам из-под Архангельска… Мы, все, кто в вагоне, с северов, кто-то с Карелии… Уже пять дней едем. Должны были на поезде, обещали покормить… Но, офицер наш… сука, сказал, что, мол, больно жирно вам на поезде, на электричке доедете. Кстати, меня Николаем зовут.

– А я – Семен! Будем знакомы!

Мы пожали руки.

Я вспомнил, что днем купил батончик «Сникерс», который хотел съесть после тренировки, но забыл про него… Порывшись в сумке, я достал немного подтаявшую шоколадку и протянул Николаю.

– Будешь? Это, конечно, не еда, но…

Николай впился в «Сникерс» голодным взглядом и сглотнул слюну.

– Сема, давай пополам, а?

– Да, ладно, ешь, я еще наемся…

Парень схватил батончик и, разорвав упаковку, жадно вцепился в него зубами. Батончик исчез за секунду.

– Господи, хорошо то как… – сказал Николай, вытирая рукавом испачканные шоколадом губы. – Сутки уже без еды, в животе урчит, как в тракторе… Ну, теперь живем…

– Ты работаешь, учишься? – спросил он меня.

– Учусь, на втором курсе… на ветеринара.

– Вот ты молодец, – воскликнул Николай. – Просто молодец! Будешь животных лечить и людям помогать… Доктором будешь… Уважаю таких. – И он дружески хлопнул меня по плечу.

– А вы куда едете? – спросил я.

– Точно не знаю… – Николай помрачнел. – Вроде сначала в «учебку» под Рязанью, а там уж куда определят. Но ходят слухи, что потом в Чечню…

Электричка дала гудок и, покачиваясь, начала снижать скорость перед моей остановкой.

– Ладно, Колян, выше нос, все будет нормально… – Я попытался произнести это бодрым голосом, но получилось фальшиво…

– Ну, а что уж теперь… теперь как бог даст… Удачи, Сема! Учись хорошо!

Двери со скрипом разошлись в стороны, и я спрыгнул на насыпь…

На станции, скрипя и раскачиваясь под ветром, горел единственный фонарь. Вокруг него густым звенящим облаком вилась мошкара. В станционных домишках не горело ни единого огонька. Я поправил сумку на плече и зашагал в ночь.

У меня было два маршрута. Короткий – по дороге вдоль лесополосы, потом через кладбище и затем через лес. Всего около 4,5 км, это где-то минут сорок быстрым шагом. Длинный маршрут пролегал по проселочной дороге через поля, шел вокруг деревень и составлял километров шесть.

Перспектива идти по ночному лесу меня особо не пугала. В окрестных лесах не было хищников, да и разбойники в кустах не прятались. Я перевел взгляд туда, где заканчивалась лесополоса, и почувствовал, что моя решимость быстро тает. Там, на пригорке, залитое бледным лунным светом, виднелось заброшенное деревенское кладбище. Идти глубокой ночью мимо разрушенных оград с облупившейся краской и осыпавшихся могил, с покосившимися от времени крестами, мне совершенно не хотелось. Быстро убедив себя, что я просто не хочу вымокнуть в густой и мокрой от росы некошеной кладбищенской траве, я выбрал маршрут через поля.

Я шел быстро, время от времени гладя рукой тяжелые, мокрые пшеничные колосья, склонившиеся на дорогу. Где-то в лесу кричали совы, летучая мышь заложила крутой вираж у меня над головой, издала тонкий писк и пропала. Ночной воздух приятно холодил, ритмичная ходьба успокаивала. В голове беспокойно роились мысли: «Третий человек за сегодняшний вечер говорит мне о профессии врача. Совпадение? Может, я так строю разговор, что сам навожу на эту тему? Я выбирал между армией и учебой и выбрал учебу… а учусь ли я на самом деле? А у парня в вагоне не было такого выбора… его просто отправили в Чечню… А если бы меня туда отправили? Мент в метро сказал, что я больной… А может, действительно только больной будет толкаться вечером на вокзале, заполненном ворами, бомжами и проститутками, для того, чтобы поехать… на дачу…»

Мысли подгоняли меня, и я пошел быстрее. Рубашка на спине начала промокать от пота, лоб покрылся легкой испариной. «Семен, а может, ты действительно что-то делаешь не так? – задавал я себе неприятный вопрос. – Зачем ты учишься на врача, если не собираешься работать врачом… или собираешься?»

Дорога постепенно поднималась в гору, чтобы на самой ее вершине круто повернуть влево, в сторону деревни. На повороте лес подходил к дороге вплотную, и две огромные старые березы, склонившись навстречу друг другу, почти соприкасались верхушками, образуя что-то вроде диковинной древесной арки. Там по середине дороги, в тени берез что-то стояло… Сначала я решил, что мне показалось и это просто тень от корявого древесного ствола, но луна ушла за тучи и теней не было. Большой темный объект не двигался, не издавал никаких звуков. Во рту стало неприятно сухо, ладони вспотели, я остановился. Для лося объект слишком маленький, да и чего лосю там стоять неподвижно? Ушел в лес, и нет его. Кабан? Не бывает таких высоких кабанов. Человек? Очередной местный алкаш напился и пошел странствовать в ночи? Ага… в трех километрах от ближайшей деревни… Да, объект был, наверное, высотой с человека, но крупнее и почти квадратный… Я медленно шел вперед, не спуская глаз с темного силуэта… ближе… еще ближе. Объект стоял абсолютно неподвижно, и у него было… две ноги. Слава богу, значит все-таки это человек стоял в тени двух берез. Какой-то здоровый мужик… и у него… нет головы… Я застыл как вкопанный. Сердце бешено стучало, я часто дышал, но воздуха не хватало. Теперь я абсолютно четко видел огромную, почти квадратную, человеческую фигуру. Две огромные ноги, широченная спина… но… ГОЛОВЫ НЕТ!!! Плечи соединялись друг с другом, и там, где должны были быть шея и голова, просто ничего не было. Мокрой от пота рукой я пошарил в сумке. Нащупал на самом дне большой складной нож, достал его и с трудом раскрыл дрожащими пальцами.