— Решил сменить имидж? — Осаму ухмыльнулся. — Какой модный призрак, однако, а я думал, что они обычно ходят в том, в чём умерли…

Не удержавшись, он прыснул со смеху в кулак. Разъярённый Чуя отвесил ему подзатыльник, и юноша, ойкнув, отпрыгнул от него.

— Прекрати ржать, идиот, это ни хера не смешно! Тебе бы только похихикать!

— А ты прекращай глупости нести, — обиженно пробормотал Осаму, потирая ушибленную шею. — Как призрак, по-твоему, мог переодеться, если он нематериальный?

Чуя постучал пальцем по кончику сигареты, стряхивая пепел.

— Никак, согласен, — недовольно отозвался Арахабаки. — Я даже подумал… А может, это и не призрак вовсе?

— Я тебе ещё вчера об этом сказал, — Осаму скривился. — Привидений не бывает, — он несмело наклонился к партнёру и обнял его, прижимаясь головой к плечу. — Может, какой-нибудь очередной обитатель Зоны, вампир, например, живёт в этой клинике, чтобы его никто не доставал, и выбирается только поохотиться. Всему можно логическое объяснение найти, если постараться…

Чуя промолчал, глядя немигающим взглядом перед собой. Пальцы свободной руки нервно теребили края кожаной куртки.

— Замечательная версия, Осаму-кун, — наконец язвительно сказал он. — Если это, как ты говоришь, обитатель Зоны, сумасшедший вампир, то какого хера он был в форме Ордена?

— Напал на боевика и стырил одежду, — нашёлся Осаму, — мало ли что сумасшедшему в голову взбредёт.

— Нет. Он был в белой рубашке и кожаных брюках, так только Исполнители одеваются, — Чуя покачал головой. — У боевиков форма совсем другая, целиком чёрная. И его одежда не выглядела потрёпанной, порванной или измазанной в крови, наоборот, очень аккуратная. Не похоже было, что её с трупа содрали. Исполнителям здесь делать нечего, не думаю, что они вообще в курсе, что тут поблизости заброшенная клиника, они в центре Йокогамы-то заблудятся. И потом, местные заключённые, конечно, ненавидят Орден, но открыто нападать на его члена, тем более на Исполнителя, побоятся, поверь мне. Всё неправильно, не связывается.

— Сдаюсь. Без понятия тогда, что это было, — Осаму тяжело вздохнул. — Я бы на твоём месте всё-таки решил, что мне это приснилось, и забыл.

— Есть ещё кое-что, — Чуя вдруг как-то съёжился и, выбросив сигарету, обхватил себя за плечи. — У меня ощущение было такое странное, когда я его увидел… Как будто я встретил что-то очень знакомое, с чем, может, даже связан каким-то образом… Я даже подумал, а вдруг это божество? Такое же, как я? Арахабаки ведь тоже не просто так выл оба раза в его присутствии.

— Но ты говорил, что ты единственное божество в Ордене, — возразил вампир.

— Да, я был в этом уверен. А сейчас вот что-то не очень… — прошептал Чуя, глядя прямо перед собой. — Я ведь не знал о лабораториях в Муравейнике, босс никогда мне об этом не рассказывал. Может, они всё это время тайком создавали новое божество, чтобы заменить меня в случае чего? Не верю, что босс не подстраховался, он всё на несколько шагов вперёд загадывает. Эксперимент с Арахабаки ведь прошёл успешно, наверняка это вдохновило местных учёных на продолжение поиска совершенного оружия.

— Ну… Может, оно и так, — Осаму пожал плечами, — только тебе-то что с этого? Даже хорошо, босс не будет за тобой бегать и пытаться запихнуть тебя обратно в Орден.

— Не знаю, Осаму-кун. Если в деле появилось ещё одно божество, ничего хорошего это явно не предвещает, — Арахабаки крепко сжал его руку. — Идём. Нам лучше убраться отсюда поскорее. А то чем больше я над этой ситуацией думаю, тем страшней мне становится.

Осаму только кивнул. Ему не хотелось признаваться, что от таких мыслей Чуи ему и самому стало более чем не по себе. Тем более что впервые за всё время, что они были вместе, Арахабаки выглядел по-настоящему нервным, если не сказать — напуганным; даже когда он умирал от раны, в его глазах не читалось такого ужаса.

— Чуя, а это божество может тебе серьёзно навредить? — дрогнувшим голосом спросил вампир наконец.

— Да откуда ж я знаю, я никогда других не встречал, — Чуя устало поморщился. — Но, думаю, может, если захочет. Одного я не понимаю… Если его послали за нами, то почему он не напал, когда я его увидел? Почему просто потоптался на месте и умотал, хотя была прекрасная возможность нас врасплох застать, и ему хватило бы времени на то, чтобы убить нас обоих?

Осаму так и замер с раскрытым ртом. Да, и вправду нелогично выходит.

— Может, не сообразил, что это мы ему нужны? Если его только пробудили, он может туго соображать, ты же сам говорил, что в первые две недели после эксперимента был не в себе.

— Не просто не в себе, — Чуя скривился, — я ещё и в припадках постоянно колотился, истекал кровью и рвался убить всех вокруг, себя в том числе. Меня цепями приковывали, чтобы я никого не покалечил. Но этот не походил на чокнутого, совершенно.

Осаму прикусил губу.

— Хотя, — продолжал Чуя, — следует учитывать то, что божества, как и люди, бывают разные. У Арахабаки характер сам по себе мерзкий, он бунтует по любому поводу, и его было сложно утихомирить. А какие-то божества, может, тихие и не особо сопротивляются своим носителям. Или… — он вдруг побледнел. — Или наоборот.

— Наоборот? — переспросил вампир.

Арахабаки развёл руками.

— Ну да. Когда божество, неважно, какое, помещают в носителя, оно первое время пытается подчинить себе его волю, чтобы распоряжаться его телом. И если не пытаться ему противостоять, оно вытеснит твою личность. Я, например, сопротивлялся. Сильно сопротивлялся. Да, я первоначально был куклой без души, сосудом, но сознание у меня всё же имелось, а в момент опасности в любом существе могут пробуждаться чудовищные силы, за жизнь цепляются все. Думаю, именно это в конце концов примирило меня самого с Арахабаки. Босс с Коё-сан всегда очень удивлялись, каким образом такое вообще могло случиться… А ответ, скорей всего, на поверхности лежит, дело в моей собственной силе воли.

Чуя опять потянулся за сигаретами.

— Но если этой силы воли почти нет, то божество легко подчинит создателя себе. Легко и почти безболезненно, не станет намеренно вредить ему. Но насколько я помню, ничего хорошего из такого ещё не получалось.

— Думаешь, этот парень именно такой, безмозглый? — Осаму покачал головой. — Поэтому не напал?

— Знаешь, что гарантированно взбесит любое божество? — Арахабаки ухмыльнулся. — Приказ человека. Носитель может подчиниться указанию, но божество никогда этого не сделает из принципа. Так что если у него нет собственной личности, он мог нарочно не послушаться приказа босса. Но слепо верить в это и расслабляться тоже не стоит, кто знает, что он там себе надумает взамен.

— Какие же эти божества странные… — Осаму скорчил кислую мину. — Для них вообще существуют хоть какие-нибудь правила и ограничения?

Чуя повёл плечами.

— Ограничения есть, правил нет. Потому-то эти эксперименты с носителями так опасны, исход почти невозможно предугадать. Про меня вон эти крысы говорили, что я с Арахабаки в теле не доживу даже до пятнадцати лет, слишком уж разрушительна его природа, да ещё я сам, дурак такой, сопротивляюсь и ухудшаю собственное состояние. Но я помню и такое, что эксперимент проходил успешно, носитель вроде как хорошо себя чувствовал, а потом просто раз — и умер по непонятным причинам, не проснулся или упал на ровном месте, и учёные скакали вокруг него, как сумасшедшие, пытались откачивать. Чёрт… — он весь перекривился. — Как представлю, сколько народу босс извёл, пока выводил меня… И сколько ещё изведёт, боже…

Пытаясь справиться с нахлынувшей на него злобой и разочарованием, Арахабаки сплюнул и, спрятав нос в воротнике куртки, опять пошёл вперёд. Осаму тяжело вздохнул и, обхватив его руку, прижался к плечу.

— Мы ничем не можем им помочь, Чуя… Ты ведь понимаешь, Орден скорее добровольно разбежится, чем бросит эти эксперименты.

— Да, и от этого мне ещё более гадко становится. От мыслей о том, что я на них работал и сам в какой-то мере способствовал тому, что это продолжается, потому что я был первым выжившим носителем, — Чуя устало мотнул головой. — Но оружия из меня не вышло, увы, а боссу нужно именно оно. И он не остановится, пока не получит его. И неважно, сколько людей ему для этого придётся убить.