— Ничего хорошего не вышло, надо полагать, — севшим голосом просипел Осаму.
— Само собой. Телохранителя мужчина попросту изничтожил, а вот жену, которая ему рога наставила, он всё же любил и не смог убить. Тебя оставили ей, записали в книге под именем Осаму Дазай, растили вместе с законным наследником, вот только на самом деле ты был пустым местом, и понятно, почему, — босс пожал плечами. — Ребёнок всегда чувствует, когда его не любят, только вот реагируют на это все дети по-разному. Одни начинают активно хулиганить, чтобы привлечь внимание, другие, наоборот, выслуживаются изо всех сил, пытаясь заслужить любовь родителей, ну, а третьи, самая малочисленная категория, замыкаются в себе и, чувствуя неприязнь окружающих, сами ненавидят себя всё больше с каждым годом. Ты был из таких. Именно поэтому ты и был к шестнадцати годам весь в шрамах от неудавшихся самоубийств и так хотел уйти из этого мира.
— Шрамы я помню, — чуть слышно пролепетал Осаму, — и как меня из-за них дразнили…
— И это тоже немало повлияло на твои взгляды на жизнь, — удовлетворённо кивнул мужчина. — А те, кто с детства не чувствует любви окружающих, как правило, сами на любовь не способны. Я думал, что ты будешь именно таким. А теперь оказывается, что ты такой же глупый и влюбчивый, как твоя мать. Давненько мне уже не приходилось так ошибаться.
Осаму опустил голову, всхлипывая и держась за плечи.
— Я подозревал нечто подобное, — прошептал он еле слышно, хлюпая распухшим носом. — Удивлялся только, почему не могу вспомнить, что толкало меня на попытки покончить с собой и отчего я совсем не могу чувствовать привязанность. Только вот знаешь… По правде говоря, мне наплевать, чем там нагрешили мои родители, — он слегка прищурился, пытаясь взять себя в руки, и поднял глаза. — А если то, что ты сейчас рассказал, правда, то я не был пустым местом. Мама любила отца, а значит, для неё я точно был желанным ребёнком, раз она, понимая, в какую опасность может попасть, не избавилась от меня тайком.
Вампир нахмурился.
— И я сейчас вспомнил её, — продолжал тихонько бормотать Осаму. — Она была прекрасной женщиной, с нежным голосом и мягкими руками. Я помню, как она гладила меня по волосам. Как она держала меня на коленках и рассматривала, называла своим солнышком. Говорила, что мне пора постричься, что мальчик не должен быть, как девочка, с длинными волосами… И всё время говорила «какие у тебя ресницы, все девочки будут тебе завидовать в школе». И плакала при этом.
Он нервно сглотнул и поднял на вампира взгляд.
— …Я не бесчувственный, в отличие от тебя. И не было вовсе такого, что я не чувствовал любви. Другое дело, что после обращения мои инстинкты притупились, а после столетней спячки и вовсе почти пропали. Но этот лёд смогли подтопить двое дорогих мне существ, сначала Одасаку, к которому я, тогда не осознавая того, привязался, а потом и Чуя, которому мало того что удалось этот лёд растопить, но ещё и поджечь его. Мне наплевать, как это с твоей стороны смотрится, хочешь считать меня глупым — считай, — Осаму сердито тряхнул головой. — Я самому Чуе об этом не сказал, потому что на тот момент слов не нашёл, но сейчас, когда я обдумал всё, что он мне говорил, я могу точно сказать: да, чёрт побери, я влюбился в него, и не просто так, а до одури, до такой степени, что я жить без него не хочу!
— Осаму-кун… — со стороны вампира донеслось злое шипение. — Ну что ты за ребёнок такой…
Он опять схватил юношу за волосы, дёргая, Осаму скривился и отвернул голову. С трудом приподняв дрожащую руку, он размахнулся и с силой зарядил ладонью по лицу создателя; тот от неожиданности не успел увернуться и отлетел от него, повалившись на холодный кафельный пол.
— Это тебе за Чую, мразь, — процедил Осаму, потирая костяшки пальцев. — Он бы посильнее ударил, я, к сожалению, не могу причинить слишком много вреда своему создателю.
Воспользовавшись минутной заминкой, он метнулся к сидящему в кресле Рюноске и легонько потряс его за плечи.
— Эй… Малец, не спи, замёрзнешь!
Молодой вампир встряхнулся, будто его внезапно разбудили, и посмотрел на него расширенными глазами.
— А-а-а… — протянул он, недоуменно хлопая ресницами и крутя головой. — …Что случилось?..
— Вставай давай, надо уходить, — Осаму опять схватил его за плечи и поднял с сидения.
И вдруг в тело вновь впились раскалённые цепи; охнув от боли, он выпустил вампира и выгнулся, пытаясь удержаться на ногах. Его словно что-то с силой потянуло назад.
— Иди сюда, сказал, — прошипел древний сзади. Он успел подняться на ноги и, вытянув руку, слегка согнул пальцы. Осаму, кривясь, слегка отступил на шаг назад и посмотрел на испуганно наблюдающего за ним молодого вампира.
— Убирайся, — прошептал он чуть слышно, чтобы слышал только Рюноске. — Давай, пока он отвлёкся…
Рюноске сузил глаза.
— Ещё чего… Уже бегу и падаю!
Он, вскочив, отпихнул вскрикнувшего Осаму в сторону, ринулся к древнему и, прыгнув на него, вцепился пальцами в волосы. Тот, дёрнувшись, с силой ударил его рукой, пытаясь сбросить с себя, но казавшийся таким слабым и хрупким Рюноске словно озверел и вцепился в него с ещё большей яростью. Молодой вампир опять повалил его на пол и пару раз с силой стукнул головой об кафельную плитку.
— Это тебе за мою сестру, — прошипел он сквозь зубы, сжимая пальцами чёрные волосы с явным намерением выдрать пряди. — И за остальных!..
— Отцепись, мелочь! — рявкнул древний и легко, как котёнка, отшвырнул его в сторону, тут же переворачиваясь на бок и приподнимаясь. И тут на него налетел уже Осаму, навалившись на спину и сдавив обеими руками горло. Мужчина, почти не обращая на это внимания, резко схватил его за покрытое шрамами тонкое запястье и вывернул. Раздался громкий треск, юноша закричал, но не отпустил.
— Ну надо же, стойкий какой, — ухмыльнулся создатель и, слегка повернув голову, глянул ему в лицо краем глаза. — А ты знаешь, что регенерация вампиров на переломы не распространяется?
Осаму скривился от боли и, резко рванувшись вперёд, со всей силы впил зубы в его шею. Вампир зарычал и ткнул его локтем в бок, юноша сморщился и сильнее сжал челюсти, раздирая раны и яростно высасывая из них кровь. Он прекрасно понимал, что это по меньшей мере глупый способ обезвредить: Осаму знал, что чтобы заставить древнего хоть немного ослабеть от потери крови, придётся высосать этой крови столько, что он сам отравится в процессе. Но он был готов терпеть боль в руке, тошноту и ноющий живот; только бы обезвредить, хотя бы временно, чтобы суметь убежать.
— Эй! — в холл влетел высокий молодой человек в строгом костюме. В руке он сжимал пистолет. Он вскинул было оружие, но нажать на курок не успел — на него бросился Рюноске, подскочив вплотную и со всей силы ударив по оружию рукой. Пистолет отлетел в сторону, а парень оказался на полу, и молодой вампир, кряхтя от злобы и бешено вращая серыми глазами, вспорол ему горло. Тот, захлёбываясь кровью, потёкшей из раны, пару раз дёрнулся в конвульсиях и затих, глядя остекленевшими глазами в потолок.
Осаму чувствовал, что древний слабеет; его кожа стала совсем серой, как некачественная бумага, глаза потемнели и перестали светиться таким угрожающим розовым огнём. У самого юноши уже тошнота к горлу подкатывала, а непроглоченная кровь стекала струйками от уголков рта. Создатель вдруг обмяк, закатив глаза и свесив плетьми руки; юноша слегка ослабил хватку, и тот наклонился вперёд. Осаму резко оторвался от него и разжал руки. Тяжело, с хрипом дыша, кашляя и морщась от боли в животе, он увидел, как древний без сознания безвольно обвалился на пол. С трудом поднявшись, придерживая на весу травмированную руку, Осаму, шатаясь, повернулся к стоящему поодаль Рюноске.
— Он блефовал… — прошептал юноша чуть слышно. — Здесь никого больше нет, никакой охраны… Вот идиот, он был так уверен, что я пойду за ним, что даже не прихватил с собой никого, кроме одного телохранителя… Ой… — Осаму пошатнулся и переступил на месте ногами, чтобы удержаться на ногах.
