— Пойдём, — Таканори потянул его за руку. — То, что нужно, мы выяснили. Я поговорю с Ютакой и узнаю, чем он тут занимался у меня за спиной. А сейчас нам с тобой лучше вернуться… Ой-ой, солнышко, у тебя же пальцы ледяные. Идём скорее.

Пальцы у Койю ледяные были от ужаса, от одних только мыслей о том, что происходило в этих лабораториях. Что происходило с Акирой, с Хиде… И что происходило с самим Койю, когда Кензо чистил ему память и кромсал его ножом. От осознания того, сколько человеческих страданий и смертей повидали эти обшарпанные стены и жуткие «палаты», у него просто кровь стыла и сворачивалась в плёнку.

***

Едва вернувшись домой, Таканори опять окопался в своём кабинете. Похоже, настроен он был более чем решительно и всерьёз собирался устроить заместителю грандиозный скандал в свете обстоятельств, которые всплыли. Койю не был уверен, что хочет всё это выслушивать, поэтому не стал докучать супругу, дополз до комнаты и буквально рухнул на кровать. Полубессонная ночь потихоньку брала своё, Койю ещё в вертолёте по пути назад начал засыпать, привалившись головой к плечу супруга. Вдобавок голова у него ещё и разболелась, очень хотелось вжаться ей в подушку и отключиться: ему казалось, что он понимает, что чувствует Таканори во время своих приступов мигрени.

Теперь у Койю появилась новая версия случившегося. Скорее всего, Ютака был в курсе произошедшей трагедии и того, что Койю подменили другим омегой: впервые Койю пришло в голову, что у Кензо просто нет такого уровня доступа, чтобы попасть в корпус и спуститься в закрытый сектор. Конечно, он мог утащить карточку у Таканори из стола, но он ведь пропал, так и не вернулся домой, а карточка преспокойно нашлась в глубине ящика стола, там, где дотошно аккуратный Таканори припрятал её, видимо, предполагая, что в будущем ему может понадобиться попасть в корпус… Напрашивается соответствующий вывод: пропуск дал ему кто-то другой. А Таканори сказал, что такой уровень доступа был только у него, Ютаки и нескольких сотрудников сектора.

От внезапно промелькнувшей в голове жуткой мысли Койю подскочил. А что, если и настоящий Койю всё же погиб не случайно? Что, если тормозной ремень в машине нарочно испортили, чтобы подстроить несчастный случай? Но зачем? А затем, чтобы выбить из колеи Таканори, все сотрудники «Сиджик» в курсе, насколько он любит своего супруга, может, был расчёт, что он не переживёт смерти Койю, сам умрёт от тоски или двинется рассудком, что в итоге и произошло… Койю скривился и вжался в подушку. Хватит с него на сегодня этих мыслей, а то он так сейчас у себя в голове из Ютаки сделает вселенское зло, которое виновато буквально во всём.

Мало-помалу сон окончательно его сморил. Глаза сами собой закрылись, и Койю незаметно для себя самого задремал.

…И опять перед ним призрачная, окутанная туманом станция.

Вылетев из здания терминала на залитую дождём платформу, Койю понял, насколько глобально он просчитался. Надо было бежать на улицу, а не сюда, здесь ему податься некуда, даже вагончик фуникулёра стоит пустой и запертый. Спрятаться решительно негде. В отчаянной попытке спастись он рванул в другой конец платформы. Не прекращающийся дождь с силой хлестал по лицу, заливал глаза и не давал ничего увидеть перед собой. И результат последовал незамедлительно — Койю почти мгновенно врезался в кого-то, а костлявые руки ухватили его и с силой придавили к ледяному телу. Он уткнулся носом прямо в ворот мягкой бархатной водолазки и, вскрикнув от ужаса, принялся отчаянно вырываться.

— Попа-а-ался, — злорадно протянул Хиде, ловко скручивая его и удерживая. — Вот глупый, ты далеко собрался-то?

Его дыхание защекотало ухо, пальцы с силой сжали запястья, до боли, и Койю в отчаянии прикусил губу, вскидывая голову и глядя на него из-под растрепавшейся мокрой чёлки.

— Да куда угодно, от тебя бы только подальше, — выплюнул он в ярости. — Пусти, хватит уже издеваться! Даже после смерти покоя не даёшь!

— Дурак, — беззлобно констатировал Хиде, глядя на него сверху вниз и слегка оттопырив нижнюю губу. — И всегда был дураком. Знаешь, я хотел у тебя спросить, — он наклонился и почти прижался к уху губами. — …А ты понимаешь, что это ты меня убил?

По телу пробежал холодок.

— Неправда, ты сам до смерти докололся!

— Сам. Но из-за того, что ты тогда ушёл, — шепнул ему Хиде, — в том числе. Бросил меня. Предал.

В голове вновь зазвучал его язвительный голос из того промелькнувшего воспоминания, и Койю передёрнулся.

— Ну конечно, ты предпочёл бы, чтобы я и дальше оставался при тебе послушной игрушкой, — прошипел он сквозь зубы. — Как удобно, правда? Хочу — иди ко мне, люблю тебя, хочу — пошёл нахуй, ты мне ни на что, кроме траха, не годишься. По-твоему, я бы терпел это до конца жизни?!

— Терпел бы. Потому что ты любишь меня. До сих пор любишь. Даже если не помнишь об этом.

На глаза опять начали наплывать слёзы, Койю прикусил губу, глядя на него. Хиде напустил на лицо печальное выражение и погладил его по щеке костяшками пальцев.

— Бедный, бедный мой малыш Уру. Живёшь теперь чужой жизнью, чужими чувствами. И так крепко застрял в этом, что вряд ли сможешь выбраться целым и невредимым, — он наклонился, дотрагиваясь губами до лба. — Останься здесь, со мной. Ты ведь знаешь, как это сделать, — его пальцы пробежались по шраму на горле, затягивая воображаемую петлю, и Хиде обнял его обеими руками, утыкаясь носом в плечо и притискивая к себе. А Койю опять испуганно дёрнулся, грудью чувствуя сильные удары его сердца. — Спаси меня. Мне так грустно тут одному…

«Боже, какой бред…»

Дрожа всем телом, Койю сомкнул пальцы в замок на его затылке, кончиками пальцев прикоснулся к шелковистым красным волосам. И захрипел, когда его придавили к груди ещё сильнее.

— Того, кого ты изображаешь, давно уже нет, — шептал ему в плечо Хиде. — И тебя самого совсем скоро не станет, если ты продолжишь гнаться за ним. Неужели ты и вправду этого хочешь, малыш Уру? Ты же всегда так яростно отстаивал собственные интересы, никогда не пытался ими жертвовать ради чьего-то удобства. А теперь ты хочешь стать тем, кого не следовало поднимать из могилы… И почему? Просто потому, что какому-то психу это в голову втемяшилось?

Невидимая петля с силой затянулась на шее, давя, придушивая. Койю кашлянул и скривился.

— Его помутнение не будет длиться вечно, — тихо и зло сказал Хиде. — Рано или поздно он проснётся, как и ты. И они убьют тебя, — он обнял трясущегося, задыхающегося Койю за талию. — Так что не будь так уверен в своей неуязвимости. Мы с тобой ещё поговорим об этом. Это всего лишь вопрос времени, — и он улыбнулся, — моя любовь.

Койю проснулся в слезах. И долго ещё лежал, тихо всхлипывая и сложив руки на животе в попытках успокоиться. И ему всё ещё казалось, что он слышит, как глухие удары сердца эхом отдаются в голове.

========== Глава 17 ==========

— Така, ну ты долго ещё? Второй час ночи… Или ты до утра теперь собираешься сидеть?

Уже почти привычно маявшийся бессонницей Койю заглянул в кабинет и капризно подал голос, прислоняясь плечом к косяку. Таканори, сидевший за письменным столом и сосредоточенно стучавший пальцами по сенсорной клавиатуре, вздрогнул, будто его внезапно разбудили, и приподнял встрёпанную голову. Заметив, что супруг обратил на него внимание, Койю демонстративно зевнул, потёр ладонью глаза и медленно одёрнул тонкую футболку, стараясь выразить недовольство всем своим видом.

Таканори слегка удивлённо дёрнул бровью и улыбнулся краем рта:

— А ты чего не спишь, солнце? Иди, ложись. Я сейчас закончу и приду.

— Не хочу, — обиженно отозвался Койю. — Мне уже надоело лежать одному, я не могу уснуть, — и он тихонько подошёл к супругу. — Я посижу здесь, с тобой. Можно?

Таканори вздохнул, отодвинул клавиатуру и развернулся вполоборота на кожаном кресле. Койю принял такой жест за одобрение и уселся к нему на колени, обнимая рукой за шею. Его всё ещё легонько потряхивало после гуляния по заброшенному корпусу и приснившегося днём кошмара, и Койю не хотелось оставаться надолго одному. Таканори легонько поцеловал его в плечо и опять потянулся рукой к клавиатуре.