– А при чем тут наш перевод?

– Дык вы же сегодня похожую жертву нашли, – пояснил Бочкин, бросая нетерпеливые взгляды на чайник. – Не факт, конечно, что дела связаны, но Кравцов велел использовать это как повод для перевода.

У меня даже рот приоткрылся от удивления, которое тут же сменилось на возмущение.

– А если дела и правда связаны?! – воскликнула я так громко, что Бочкин даже вздрогнул. – Если я могу помочь с поимкой преступника? Если хочу работать, как полагается?

Бочкин опустился в свое кресло и скривился.

– Нет. Кравцов велел не отвлекать тебя от основного задания.

– Ну Николай Степанович, ну пожа-а-алуйста! – принялась упрашивать добродушного толстяка я. – Вы же столько пряников получите, если мы это глухое дело раскроем. Ну разрешите его расследовать! Пожа-а-а-алуйста!

Бочкин посмотрел-посмотрел на меня и задумчиво крякнул. Раскрыл конфеты, подвинул коробку ко мне поближе.

– Ну, раз ты так хочешь… – сказал Бочкин, сложив ладони домиком.

Я уверенно закивала. Черта с два я упущу это дело!

– Тогда сделаем вот как, – перешел на шепот Степаныч. – Будете приходить со своим напарникам, когда сможете. Но не частите! Нечего здесь постоянно околачиваться, тем более, вместе. По одному ходить будете! И Кравцову об этом ни слова!

– Могила! – пообещала я, изображая, что закрываю рот на замок.

– Вот и славно, – довольно улыбнулся Степаныч.

Щелкнул чайник, извещая о том, что вода вскипела. Бочкин засуетился, достал из выдвижного ящика две чашки, печенье, заветренный зефир.

– Николай Степанович, а расскажите кратко о деле, – попросила я, когда Бочкин налил мне чай и сунул в руку конфету.

– Ох, – вздохнул начальник. – Не могла о чем-то хорошем спросить? Эх, ну ладно. Года четыре назад на остановке нашли мертвую женщину. Бедняжка скончалась от кровопотери после искусственно прерывания беременности. Причем не в клинике, а подпольно. Ну, мы не особо насторожились. Подумали, что сходила она, дура, к какой-то бабке. Та ее так и покромсала. Однако потом нашли еще два тела на улице. Эти женщины тоже умерли от кровопотери вследствие… – Степаныч скривился и густо покраснел. – Ну, ты поняла.

Я кивнула.

– Странно, что я раньше об этом деле не слышала…

– Мы все в строгой секретности держали, – пояснил Бочкин. – Сама понимаешь, ситуация-то непростая.

Я снова кивнула.

– А выжившие есть?

Бочкин помотал головой, помакал печенье в чай и откусил разбухший кусочек.

– Если бы были, мы бы с мертвой точки сдвинулись, а тут – глушь полнейшая.

Задумчиво хмыкнув, я съела еще одну конфету. Выходит, этот Чокнутый акушер родом из Алексеевска. Оказывал здесь свои услуги, а затем, испугавшись преследования, махнул в Москву, где возобновил свою деятельность.

– Если ваши жертвы умерли от кровопотери, то почему наша была задушена? – вслух начала размышлять я.

– А вот это ты уже с Никитой обсуждай. Не хочу больше об этом говорить, – отмахнулся от меня Бочкин. – Лучше расскажи, как в Москве жила.

Пришлось мне отложить интересную тему на потом и рассказывать Бочкину о моей недолгой, но счастливой и интересной жизни в Москве. После того, как хорошие темы для разговора были исчерпаны, я, допив вторую чашку чая, сказала, что мне пора.

– Уже? – немного расстроился Степаныч. – Может, еще чашечку выпьешь?

Я решительно замотала головой.

– Не могу, у меня еще питомец не кормлен. – Слово «питомец» я произнесла многозначительным тоном.

Не знаю, понял ли меня Бочкин, но на лице у него расплылась хитрющая улыбка. Попрощавшись с ним, я вышла из кабинета в размышлениях о том, как много он знает. Кравцов, по своему обыкновению, мне ничего на сей счет не сказал, так что оставалось только догадываться. Поэтому, лучше лишний раз не распространяться о Джэхи в участке. Даже при Бочкине.

Пребывая в своих мыслях, я не заметила, как дорогу мне преградил тот самый паренек, который курил вместе с Тараканом.

– Привет, – фамильярно поздоровался он, хоть и был лет на пять моложе меня.

Молодежь нынче совсем невоспитанная…

– Привет, – ответила на его приветствие я. – Никита, кажется?

– О-о-о, – протянул он, демонстрируя мне нагловатую ухмылку. – Быстро ты обо мне разузнала. Мирослава?

Я кивнула, пропустив его замечание мимо ушей. Меньше буду с ним разговаривать, быстрее отстанет.

– Будешь теперь с нами работать? – продолжил расспрашивать Никита. Его серо-зеленые глаза так и искрились юношеской дерзостью.

– Типа того, – снова кивнула я.

– Тогда пошли со мной! – Никита вдруг схватил меня за руку и потянул в противоположную от выхода сторону.

– Эй! – только и успела выкрикнуть я, на что парень не обратил ровным счетом никакого внимания, продолжая тащить меня за собой по коридору.

Миновав несколько дверей без всяких опознавательных табличек, мы завернули за угол и оказались в просторном помещении с длинным столом для конференции, который весь был завален бумагами, фотографиями и пустыми стаканчиками из-под кофе.

Никита отпустил мою руку, подошел к пустой доске и, перевернув ее, продемонстрировал кучу фотографий, которые пестрели стикерами с пометками. Приглядевшись, я поняла, что на большинстве фото изображены мертвые девушки.

– Это дело Чокнутого акушера? – спросила я, не в силах оторваться от фотографий. Убийства всегда влекли меня, в теле аж зудело – так хотелось их расследовать.

Заметив в моих глазах разгорающийся интерес, Никита довольно ухмыльнулся. Подвинув стул ближе ко мне, парень опустился на него и перекинул ногу на ногу.

– Я стал полицейским из-за сестры. Когда она возвращалась из кафе поздно ночью, ее подкараулил какой-то неизвестный тип, изнасиловал и оставил истекать кровью в переулке. Ее нашел участковый, который в тот момент патрулировал улицы в поисках каких-то хулиганов. После этого я понял, кем должен стать, чтобы иметь возможность защитить своих близких. – Он говорил об этом так легко, что у меня сложилось впечатление, будто Никита сочиняет.

– Очень трогательно, но причем тут Чокнутый акушер? – с деланным равнодушием спросила я.

Никита скорчил недовольную гримасу и сказал обиженным тоном:

– Это было красивое введение, которое ты не оценила.

– Мне сейчас не до введений, – вздохнул я. – Можешь кратко ввести меня в курс дела?

– Без проблем, – кивнул Никита. – Так вот. С тех самых пор я поклялся, что все дела, с которыми я столкнусь, обязательно будут раскрыты.

– Стоп! – прерывала парня я. – Я же просила ввести меня в курс дела…

– Вот поэтому я, верный своей клятве, вожусь с этим делом, несмотря на то, что оно – совершенно глухое, – не слушая меня, продолжил Никита, который не нравился мне все больше и больше. Слишком много от него исходит ненужной информации.

Поняв, что к делу он перейдет не скоро, я окинула глазами заваленный стол и наткнулась на папку с названием «Дело №2-155/2017». Подошла, открыла папку, полистала. Оказалось, это дело Чокнутого акушера. Ну вот, нормальное же название, а то придумал Кравцов какую-то фигню: «Дело X»…

– Я возьму полистать дома? – спросила я, показав Никите папку.

Он кивнул, не переставая рассказывать мне о своих первых делах.

– Спасибо, – сказала я и, демонстративно развернувшись, ушла.

Никита тут же заткнулся и через несколько секунд крикнул:

– Эй, ты куда?

– На Кудыкину гору воровать помидоры, – не оборачиваясь, ответила ему я.

Была уверена, что он побежит за мной, но нет. Никита остался на месте и больше мне ни слова не сказал. Так и подмывало обернуться, но я не стала. Наверняка наткнусь на нахальный взгляд серо-зеленых глаз, следящих за тем, как я ухожу.

В автобусе я позвонила Кравцову. Когда пошли гудки, спохватилась, что звоню со своего телефона. Хотела было скинуть, но Сергей уже принял вызов.

– Ну что, была у Бочкина? – с ходу перешел к делу он.

– Угу.

– Как приняли коллеги?

– Нормально. Ожидала худшего, – честно призналась я. – Они там новенького взяли.